ГЛАВА 5

Когда я вышла на огромную террасу, там уже подавали десерты и напитки. Мерцающие свечи в огромных стеклянных подсвечниках отбрасывали жутковатые блики и тени на лица, которые были повёрнуты в мою сторону. Разговоры стихли. И только джазовая инструментальная музыка струилась из колонок, спрятанных на потолке.

Джеб двинулся ко мне, сжимая в руке стакан с виски.

— Прости, что пропустила ужин, — сказала я.

— Есть хочешь?

— Я поем позже.

Он опустил стакан, и лёд в нём зазвенел.

— Несс...

— Прошу тебя, дядя. Не указывай мне, что делать.

— Месяц назад ты даже не хотела возвращаться. Не хотела иметь ничего общего со стаей, а теперь ты претендуешь на роль Альфы.

Он дёрнул рукой, и виски выплеснулся из стакана.

— Дай угадаю... Мне не стоит соревноваться, потому что я девушка, а девушки, по твоему мнению, убогие и никчёмные.

Его шею начало заливать краской.

— Может, я и была слабой, когда ты выгнал меня из Боулдера, но всё изменилось.

— Перестань твердить, что я выгнал тебя, — зашипел он.

— Вообще-то, это правда.

Тогда он добавил сквозь сжатые зубы:

— Это было сделано ради твоей же защиты.

Я понизила голос:

— Из-за того, что Хит сотворил с мамой?

Вокруг зрачков Джеба появилось белое кольцо.

Рядом находились люди, но они были слишком заняты сплетнями, чтобы слушать нас. Хотя, вполне вероятно, они всё слышали.

Можно. Подумать. Меня. Это. Заботило.

Ещё немного виски выплеснулось ему на запястье.

— Ты-ты...

— Знаю ли я об этом? Да. Мама мне рассказала. Как и знаю, что ты ни черта не сделал, чтобы отомстить. А просто заставил нас уехать. Чтобы мама больше не искушала вашего глубокоуважаемого Альфу, ведь так?

Сначала я думала, что у мамы помутился рассудок из-за рака, но потом Эверест всё подтвердил в одном из наших ночных разговоров после того, как Бекка совершила попытку самоубийства. Мамино же признание состоялось в тот самый момент, когда она была готова сделать свой последний вдох. Она сбросила с себя груз этого ужасного секрета, её душа покинула тело и оставила меня разбираться с последствиями жуткой правды.

Я была зла на неё. Но потом Эвелин напомнила мне, что злость была одной из стадий горя, поэтому я разрешила себе злиться. На маму и на Хита. И хотя я простила маму за то, что она не рассказала мне, я не простила Хита.

— Значит, твоё участие в поединке, это твоя персональная вендетта? — спросил Джеб.

— Не только.

Его кадык дёрнулся.

— Лиам не такой, как его отец.

Боже, сколько ещё людей собиралось сообщить мне об этом? Я отрывисто кивнула и пошла искать Эвереста. Пока я шла по террасе, у меня было ощущение, что я прохожу мимо расстрельного батальона. И хотя эти косые и злобные взгляды задевали меня, я вздернула подбородок и сделала вид, что эти ничего не значащие взгляды никак на меня не влияют.

— Я уже и забыла, насколько гостеприимны жители Колорадо, — пробормотала я, дойдя до своего кузена, стоящего у диспенсера для напитков из нержавеющей стали.

Он налил кофе в кружку и протянул мне.

— Папа пытался отговорить тебя?

— Я не дала ему времени.

Я пригубила напиток, и на вкус он оказался пережаренным.

— Он знает, что я знаю. Про маму.

Кто-то постучал металлом по стеклу, прервав наш тихий разговор.

Старейшина с кустистыми бровями встал со своего кресла.

— Обычно дела стаи обсуждаются только членами, но поскольку выбор Альфы влияет не только на членов стаи, а на все окружение, включая наших жен, мы решили обсудить этот вопрос со всеми вами. Насколько вы знаете, Лиам Колейн вызвался сменить своего отца и стать Альфой, но ему бросили вызов.

Взгляд старейшины упал на меня, но затем переместился на крепкого блондина, стоящего рядом с Лиамом.

— Мэтью Роджерс, — затем старейшина кивнул головой в сторону долговязого парня с уродливым шрамом и копной чёрных волос, — и Лукас Мейсон решили также бросить вызов парню Хита.

Я расправила плечи и хлопнула Эвереста по руке.

— Ты знал?

Мой кузен покачал головой.

Взгляд старейшины снова вернулся ко мне.

— Я так понимаю, они не единственные претенденты.

На террасе воцарилась тишина.

И если Мэтт с Лукасом с хитрецой уставились на меня, лицо Лиама ничего не выражало, оно было спокойным. Слишком спокойным. И слишком ничего не выражающим. Вообще-то его лицо заботило меня больше остальных. И тогда до меня дошло, что он, должно быть, подстроил всё это. Попросил их заявиться на соревнование, чтобы я передумала участвовать.

Умнó.

Если бы я не заметила, как они переговариваются, я бы, скорее всего, склонилась к тому, чтобы бросить эту затею. Но я была готова поспорить на что угодно: откажись я, Лукас с Мэттом, в итоге, внезапно отказались бы от участия и Лиам остался бы единственным претендентом.

Взгляд старейшины был прикован ко мне.

— Все, кто заинтересован стать Альфой, выскажитесь сейчас или навсегда замолчите.

Август стоял на другом конце террасы рядом со своим отцом. Они оба скрестили руки на груди, но только лицо Августа было нахмуренным. Его отец беспрестанно облизывал губы, он нервничал и был озабочен. Я ненадолго закрыла глаза. Когда я снова открыла их, моя решительность победила все сомнения.

Я посмотрела прямо на Лиама и чётко произнесла:

— Запишите и меня тоже.

Женщины вокруг ахнули, после чего последовали эмоциональные восклицания. Но никто не выглядел более удивлённо, чем моя тётя. Её лицо, которое она и так прятала от солнца, сделалось ещё бледнее, как те простыни, которые я гладила всё утро.

Джеб залпом осушил стакан с виски.

В глазах многих читалось презрение. Август тоже одарил меня суровым взглядом. В нём было разочарование. Но если жизнь чему-то и научила меня, так это тому, что было невозможно угодить всем.

Я опустила глаза на чёрную жижу, которая пошла рябью в моей кружке, потому что мои руки дрожали. Я сжала кружку ещё крепче.

— А ты смелая девчонка, — пробормотал Эверест.

— Кто-нибудь ещё? — спросил старейшина.

Я подняла подбородок и оглядела окружавшие меня лица. Многие из них всё ещё смотрели в мою сторону. Многие шептались. Аманда и две её лучшие подружки ухмылялись. Стали бы они ухмыляться, если бы были оборотнями или поддержали бы решение своей сестры?

— Я соберу старейшин, чтобы обсудить правила поединка. После завтрака мы встретимся с четырьмя претендентами в конференц-зале. Но прежде чем вы уйдёте, нам надо собрать по капле вашей крови, как гарантию вашего участия.

Старейшина-кустистые-брови согнул свой палец. Я передала свою кружку Эвересту и присоединилась к трём кандидатам, которые уже подошли к седовласому старейшине.

— Запястья.

Его ноготь удлинился и превратился в коготь.

Лиам, Мэтт и Лукас протянули свои руки.

— Несс?

Я выставила руку.

— Своей кровью вы привязываете себя ко мне, поэтому я буду знать о вашем местоположении и смогу следить за вашими жизненными показателями во время поединка. Как только Альфа будет избран, ваша связь со мной разорвётся.

Он полоснул по своему запястью, а потом разрезал наши. Я сжала зубы. Резкая боль пронзила меня. Старейшина-кустистые-брови прижал свою рану к нашим.

— Очень гигиенично, — пробормотала я.

— Волки не болеют, Несс, — уверил меня старейшина.

Волк внутри меня знал это; но человек всё ещё воспринимал кровь, как потенциальный источник заразы.

Почти сразу же края ран парней срослись.

Лукас посмотрел на мою всё ещё зияющую рану и фыркнул:

— Не очень-то быстро заживает, ага? Может быть, твоё бо-бо стоит забинтовать?

Зыркнув на него, я вернулась к столу с десертами и взяла бумажную салфетку. Рваная рана пульсировала. "Затянись", — скомандовала я своему запястью; но этого не произошло, что совершенно не работало на мой имидж. Я прижала салфетку к запястью, и увидела, что та стала алой.

— Мы встретимся завтра утром и обсудим поединок.

Старейшина-кустистые-брови покинул террасу в сопровождении четырех других старейшин.

Аманда оставила своих подружек и подошла ко мне, её сапоги на высоком каблуке застучали по деревянному полу.

— Ох, дорогуша. Пойти против наших мальчиков было тупой идеей.

— Ваших мальчиков? — спросила я.

— Да, наших мальчиков. Мы выросли вместе с ними; мы всегда были рядом; мы утешали их, когда им была нужна забота и ласка.

Я ещё крепче сжала пальцами своё запястье.

— Мы часть этой стаи, так же как и ты. Хотя, вообще-то, это неправда. Ты не часть стаи.

— Хватит, Аманда, — сказал Лиам.

Её низкий комментарий настолько поглотил меня, что я даже не заметила, как он подошёл.

Она развернулась, и её кудряшки взмыли вверх, заполнив воздух ароматом абрикоса, который смешался с запахом кофе, остывающим в позабытой мной чашке, с запахом крови, высыхающей на моём запястье, и с запахом хвойного одеколона Эвереста. Мой желудок сжался от этого наплыва чувственных ощущений.

— Я просто озвучила то, что думают все, — прощебетала Аманда.

Лиам крепко сжал губы и сказал:

— Оставь её в покое.

Обычно так меня защищал Эверест.

Неужели Лиам защищал меня? Я наверняка не так его расслышала. Или у него был для этого какой-то скрытый мотив? Сначала он повёл себя как ублюдок, а теперь проявлял ко мне доброту? Это можно было объяснить только тем, что он хотел меня смутить.

— Я могу постоять за себя, Лиам.

— Уверен, что можешь, но мы не разговариваем друг с другом в уничижительном тоне. Может быть, в других стаях это приемлемо, но не в нашей.

Его слова прозвучали очень благородно. Теперь я поняла, почему никто не бросал ему вызов. Он разговаривал так, словно уже был Альфой. Но если он научился этому у Хита, я могла только предполагать, чему ещё его научили.

Аманда сжала губы, покрытые блеском, как вдруг на её плечо приземлилась огромная рука. Она приподняла голову и улыбнулась Мэтту, который был почти на полторы головы выше неё.

Он протянул вперёд свою огромную лапищу.

— Не знаю, помнишь ли ты меня...

— Помню.