ГЛАВА 22

Я попыталась обойти Лиама.

Он сдвинулся, снова преградив мне путь.

— Несс, прости.

— За что? За то, что ты рассказал своей девушке, что я была шлюхой? Ведь это правда. Значит, тебе не за что извиняться.

Я пошла прочь, но Лиам последовал за мной.

— Никто никогда не говорил, что ты была шлюхой.

Наверное, они использовали слово "эскортница" — да уж, велика разница. Я начала переходить улицу, желая избавиться от него, как вдруг какая-то машина начала сигналить мне.

Лиам дёрнул меня за руку, возвращая меня на тротуар. От резкого рывка моё плечо пронзила острая боль.

Я сжала зубы, сбросила с себя его руку и схватилась за больной сустав.

— Чёрт, — Лиам потёр ладонью свою шею. — Я сделал тебе больно?

— Ты слишком много о себе думаешь.

— Может, ты перестанешь вести себя так, будто ты сделана из стали, чёрт побери. В субботу камень чуть не сместил твои позвонки. Ты вполне можешь испытывать боль.

Значит, он меня видел... Он был там.

— Спасибо, что разрешил.

Он пробормотал что-то нечленораздельное.

— Я тебя не понимаю. Честно.

Он откинул прядь волос со лба.

— Что ты не понимаешь, Лиам? Ты думаешь, мне нравится, что все узнали, что я ходила с кем-то на свидание за деньги?

Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь в своих конечностях. Мне было холодно, и я была в ярости. Не самое хорошее сочетание.

— Ты сказала, что не спала со своими клиентами, поэтому здесь нечего стыдиться. Если конечно ты... не спала с ними.

Всё опустилось у меня внутри.

— С ними?

Он посмотрел прямо мне в глаза. Знал ли он о своём отце? Он не мог этого знать, так ведь?

Не сводя с него глаз, я сказала:

— Я сходила на свидание всего лишь раз, с Эйданом.

По сути, это была правда. Я не ходила на свидание с отцом Лиама. Да я вообще всё время сидела дома.

— И я больше этим не занимаюсь, поэтому хватит рассказывать людям...

— Прости.

— Уже неважно.

Я снова попыталась обойти его, но он резко выставил руку вперёд, останавливая меня.

— Возвращайся внутрь. Можно я куплю тебе пиво и компенсирую то, что был таким придурком.

— А с чего ты взял, что я хочу возвращаться?

— Тогда давай я куплю тебе чего-нибудь в другом месте.

Я ещё крепче сжала руки.

— Боже, Лиам. Мне не надо, чтобы ты угощал меня из жалости.

— Я не буду угощать тебя из жалости. Я угощу тебя, чтобы извиниться.

Я покачала головой.

— Нет, уж, спасибо. Я просто хочу прогуляться.

Он опустил руку, и я прошла мимо него. Но затем он зашагал рядом со мной.

— Бар в другой стороне.

— Может быть, я тоже хочу прогуляться.

— Есть множество других тротуаров.

— Мне нравится этот.

— Лиам... — раздражённо сказала я.

— Что? Тебе не обязательно со мной разговаривать.

— И, по-твоему, это не будет выглядеть странно?

Мне показалось, что он улыбнулся, но это мог быть просто нервный тик.

— Зачем? — спросила я.

— Что зачем?

— Зачем ты идёшь со мной? И если ты скажешь, что ты пытаешься защитить меня от домогательств какого-нибудь прохожего...

— Моё самое первое воспоминание о тебе связано с днём твоего рождения.

— Моего рождения?

Он посмотрел на меня.

— Твой папа пришёл к нам домой и объявил, что у него родился ребёнок, и что это девочка. Я помню, в каком ужасе был мой отец.

Его странное признание взволновало меня.

— Тебе было четыре.

— И что?

— Разве ты мог что-то запомнить в таком раннем возрасте?

Взгляд Лиама опустился на мои ключицы, словно он не решался посмотреть мне в глаза.

— Мой отец посоветовал твоему папе сделать тест на отцовство.

Я раскрыла рот.

— Моя мама никогда бы...

— Всё гораздо хуже, Несс, — Лиам с беспокойством провёл ладонью по волосам.

Разве могло быть что-то ещё хуже предположения о том, что мама предала папу?

— Он также сказал твоему папе, что тебя следует отнести в лес, — голос Лиама вдруг стал таким тихим, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать конец предложения, — оставить тебя там и попробовать снова.

— Оставить меня в лесу? Чтобы что?

Я на какое-то время нахмурилась, а потом распахнула глаза так широко, что мои ресницы коснулись бровей.

— О... Он посоветовал моему папе убить меня? — почти прокричала я. — Потому что я была девочкой?

Наконец, Лиам поднял на меня взгляд.

— Твой отец был в ярости. Как и моя мать.

— А ты? — выпалила я.

— Как ты думаешь, почему это моё самое первое воспоминание о тебе, Несс?
Его голос вдруг приобрел густые и тёмные ноты, подобно меху, который покрывал его тело в волчьем обличии.

Хит пытался заставить моего отца усомниться в маме, а потом посоветовал убить меня из-за моего пола! Если бы отец Лиама не был мёртв, я бы нашла серебряный нож и вонзила бы в его чёрное, чёрное сердце.

— А какое твоё самое первое воспоминание обо мне? — спросил Лиам, отвлекая меня от моих кровожадных мыслей.

Я напрягла память. Когда воспоминание возникло у меня в голове, я моргнула. Не может быть, чтобы это было самым ранним воспоминанием. Я попробовала припомнить что-нибудь ещё, но не смогла.

— Похороны твоей мамы.

Он вздрогнул.

Тогда мне было пять. Но я даже помнила, что на мне было надето — чёрное колючее шерстяное платье, плотные белые колготки и чёрные туфли. В воздухе пахло свежевскопанной землёй и слезами, которые покрывали щёки каждого в тот день.

Кроме Хита.

Он не плакал, но Лиам плакал в тот день за двоих.

Лиам был долговязым мальчиком и у него были слишком крупные черты лица. Но потом он повзрослел. И больше не напоминал шестнадцатилетнего мальчика с худым лицом, которого я видела в последний раз в тот зимний день, когда умоляла стаю принять меня.

— Я помню, что задавалась вопросом, осталась ли у тебя в сердце дыра, — сказала я, когда мы пересекли улицу и направились в сторону небольшого парка. — Но теперь я знаю.

В моей голове возник образ моей исхудавшей мамы.

— Прости.

Он посмотрел на меня.

— За что?

— За то, что напомнила тебе о ней.

— А ты думаешь, я забыл? Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней, Несс, — его голос прозвучал так же мрачно, как и те тени, что залегли на его лице.

Нас объединяла общая боль, его и меня.

— Ты никогда не забываешь людей, которых любишь. Думаю, ты это теперь знаешь, — тихо сказал он.

Мне показалось, как будто капкан сжал моё сердце.

Я подумала о маме и о папе — который совершенно точно был моим отцом. И как раз в этот момент мы проходили мимо детской площадки из моего детства. Она изменилась, и на ней появились новые блестящие качели, но детский турник, где я могла висеть часами, всё ещё был здесь. Папа иногда повисал на нём вместе со мной, а мама, смотря на нас, трясла головой, смеялась и говорила ему, что он выглядит нелепо — точно горилла в клетке хомячка.

Я даже не заметила, как остановилась и начала плакать, пока чей-то большой палец не прошёлся по моей щеке.

Я сделала резкий вдох, как вдруг Лиам сделал это снова.

О, нет, нет, нет.

Его взгляд был полным намерения, и это заставило меня отпрянуть. Его пальцы скользнули по моим щекам, после чего его руки медленно опустились и сжались в кулаки.

Моё сердце подскочило в груди, точно шальная пуля. Я молилась о том, чтобы он не почувствовал мой пульс, не увидел, как трепыхалась тонкая хлопковая ткань моей футболки.

Он перевёл взгляд на сирень, усыпанную цветами.

— Прости, что вывалил на тебя всё это. Я просто подумал, что ты хотела бы знать.

— Я хотела бы знать, и мне совсем не жаль, что твой отец мёртв.

Лиам ничего не ответил, и молчание длилось так долго, что я уже подумывала извиниться, но не могла. Я не могла извиниться за то, что озвучила свои мысли. Его отец был воплощением зла.

— Хочешь поехать домой? — наконец, спросил он.

Он имел в виду гостиницу или Лос-Анджелес?

Вероятно, гостиницу...

— Да, я вызову такси.

Он перевёл на меня свой взгляд. Его глаза были такими тёмными, словно зрачки расширились и заняли почти всё пространство глаз от века до века.

— Я подброшу тебя. Мне по пути.

Разве?

— Хорошо.

Мы в тишине дошли до его машины, которая была припаркована через дорогу от бара. Я разглядела стаю через стеклянный фасад. Они размахивали киями, смеялись и выпивали. Я молилась, чтобы они не заметили меня. Я не хотела, чтобы поползли слухи.

Лиам открыл мне дверь, а я не стала сопротивляться и залезла внутрь. Атмосфера в машине была такой напряжённой, что стало душно. Я приоткрыла окно, но свежий воздух не смог разрядить атмосферу.

Я прижалась щекой к подголовнику кресла и стала наблюдать за темнотой за окном машины. Эта же темнота наполняла теперь и мою голову: я не могла нравиться Лиаму; он жалел меня. Он думал, что я была жалкой, грустной и слишком гордой. К тому же он не привлекал меня. Конечно же, он был симпатичным, но многие парни были такими. Только по тому, что моё тело реагировало на него, не означало, что мне надо было поощрять эти чувства.

— Старейшины хотят встретиться в среду, — его голос выдернул меня из моих мыслей.

Я повернулась и посмотрела на него. На его лице играли блики света от приборной панели.

— Чтобы обсудить следующее испытание.

— Я не должна принимать участие в следующем испытании.

Мы подъехали к гостинице. Он стиснул челюсти.

— Но ты среди участников.

— И это неправильно.

— Послушай, если ты больше не хочешь принимать участие в соревновании, приходи на встречу и поговори с ними.

Я вздрогнула из-за того, как резко прозвучал его голос.

— Хорошо. В какое время мне надо там быть?

— Собрание пройдёт в доме моего отца в 6 вечера.

По моей спине пробежала дрожь.

— Почему в доме твоего отца?

Он приподнял одну бровь.

— А у тебя какие-то проблемы с этим?

Я отстегнула ремень и нажала на ручку двери.

— Нет.

— Ты разве не собираешься спросить у меня адрес?

— Я помню, где это.

— Ну, конечно, ты помнишь.

Мой пульс начал хаотично стучать.

Я не стала спрашивать его, что он имел в виду, потому что боялась его ответа. Могло ли агентство сообщить ему, что я была той самой девушкой, которую они отправили на встречу с Хитом в тот роковой день, или Лиам сам догадался? А, может, у его отца были камеры видеонаблюдения? Я не заметила ни одной, но это не означало, что у этой мрази их не было.