— Это как?

— Малыш, — сказал он, делая шаг ближе и протягивая руку, чтобы приподнять мой подбородок. — Ты, я хотел тебя с той секунды, когда впервые вошел в дверь офиса. Но я не хочу этого из гордости, страха или какой-то ошибочной игры власти. Я доверяю тебе.

С этими словами он опустил руку и направился к двери, отвернувшись от меня и предоставив мне то немногое уединение, которое я могла иметь в таком маленьком пространстве. Я быстро метнулась, чтобы схватить одежду, дважды упала и опрокинула чертову лампу, когда моя нога зацепилась за шнур.

— Думаю, у меня не было проблем, — сказал он, забавляясь.

— Насчет чего? — спросила я, внимательно наблюдая за ним, когда схватила сотовый и быстро засунула его в кучу одежды.

— Ты представляешь опасность для меня. Ты представляешь большую опасность для себя.

Я прищурилась, потому что он не мог меня видеть, но почувствовала, как мои губы слегка изогнулись. Это просто напомнило мне о том, как он дразнил меня, когда приходил в офис.

— Можно я переоденусь в ванной? — Спросила я.

Он медленно повернулся. — Все, что ты хочешь, — сказал он, но я была почти уверена, что увидела в нем легкое разочарование, как будто он был расстроен тем, что я не доверяла ему.

— Спасибо, — сказала я, слегка наклонив голову, когда бросилась в ванную и закрыла дверь. Я решила не запирать ее, пытаясь внушить ему, чтобы он не заподозрил меня, когда я сняла одежду со вчерашнего дня и надела черные узкие джинсы и белую женскую рубашку, которые я захватила вместе со свежими трусами и ботинками.

Я проверила телефон, по-прежнему не было контакта с Кеем, яма в моем животе росла. Я убедилась, что звук выключен, затем выключила его, зная, что сколько бы времени автономной работы у меня на нем не было, мне нужно будет продержаться, пока я не доберусь туда, где, я думаю, мы пробудем достаточно долго, чтобы гарантировать какое-то спасение или что-то в этом роде. Я засунула его в ботинок и туго завязала, чтобы его нельзя было заметить, завязала свои сумасшедшие волосы в тугой узел на макушке и открыла дверь.

Рус стоял у раковины за дверью, держа в руках мою заначку с наличными и фальшивыми удостоверениями личности. — Это твоё, — сказал он, протягивая их мне. — Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил он, махнув рукой в сторону комнаты.

— Эм, я просто возьму свитер, — сказала я, убирая удостоверения личности в карман и деньги в ботинок, в котором не было моего мобильного. При этих словах я схватила свитер и повернулась к нему, слегка пожав плечами.

Его голова склонилась набок, когда он потянулся, чтобы открыть дверь, глядя на меня долгую секунду. — Мне вроде как нравятся волосы.

С этими словами я последовала за Русом в холл, а затем вниз по улице к пикапу, который был мне незнаком. Он был либо арендован, либо, возможно, куплен прямо на ту отвратительную сумму денег, которую он взял из тайника своего брата. Это был черный грузовик последней модели с кабиной и маленькой кроватью. Он подошел к пассажирской двери, открыл ее для меня и фактически помог мне сесть.

Затем я попыталась заставить себя успокоиться, наблюдая, как мы выезжаем из Филадельфии не известно куда. И, в общем, мне нечего было делать, кроме как думать, и я думала чертовски много.

Во-первых, я пыталась оценить ситуацию с Русланом. И, что ж, единственным реальным выводом, к которому я могла прийти, было то, что он был искренним. Если бы я обращала более пристальное внимание на детали, когда работала на них, я бы увидела, как глубоко несчастен Рус каждый раз, когда Вик отправлял его на какую-нибудь работу. Я бы видела, как Виктор разговаривал с ним свысока, и как сжималась челюсть Руслана, словно он изо всех сил сдерживал свои слова. Для такого спокойного и уравновешенного человека, как Рус, это действительно о чем-то говорило. Он хотел уйти. Может быть, только деньги удерживали его там так долго. Конечно, он, казалось, не тратил их так щедро, как его брат, но у Руса были некоторые шикарные вещи. У него была хорошая квартира. Он проводил роскошные отпуска. Он ел в хороших ресторанах, чтобы произвести впечатление на женщин, которых трахал. Так что, возможно, этого было достаточно, чтобы удержать его там.

Я не была настолько бредовой или наивной, чтобы думать, что Виктор был единственным жестоким из них. Я была уверена, что на руках Руслана тоже была кровь. Но, возможно, те, кого ему велели избить или устранить, были людьми, которые в той или иной форме заслужили это: люди, которые пытались украсть их бизнес, люди, которые пытались уничтожить их, люди, которые угрожали тому, ради чего они работали.

В то время как часть меня все еще съеживалась от идеи пыток и убийств, выросшая в относительно ненасильственной части мира, более старая, более мирская часть меня понимала это. Дело в том, что некоторые из мужчин, которых я полюбила и уважала, были людьми с кровью на руках. Во-первых, Кей. Он никогда прямо не признавался в убийстве, но на это намекали. Тем не менее, он был самым самоотверженным, щедрым, умелым, удивительным человеком, которого я когда-либо встречала. Кроме того, в отчетах говорилось, что он совершил свою долю убийств и погромов. Черт возьми, Волк был диким животным, когда чувствовал, что это необходимо. Кэш убивал, и он был милым, добродушным. Господи, даже Шотер. Он был гребаным наемным убийцей, но самым спокойным, очаровательным, милым человеком, которого я когда-либо встречала.

Потом, конечно, был Репо.

При мысли о его имени ощущение жжения в моей груди усилилось, пока мне не пришлось снова потереть рукой сердце, чтобы попытаться облегчить его.

Репо признался, что убивал людей ужасными, жестокими способами.

Но Репо был хорошим человеком.

У меня не было никаких сомнений по этому поводу. Это было во всем, что он делал. Это было в том, что он готовил для меня. Это было в том, как он заботился о своих братьях. Это было в том, как он убедился, что я поняла, где я нахожусь с ним. Дело было в том, что он делился со мной всеми своими уродливыми подробностями, даже не колеблясь. Он не прятался. Он не лгал. Он был откровенен. Он был предан.

И, что ж, давайте не будем забывать правило «я не кончаю, пока ты не кончишь» в сексе.

Поэтому мне было нетрудно смириться с тем, что, хотя Рус мог причинять боль или убивать людей, это не обязательно делало его плохим человеком.

Хотя насчет продажи женщин? Это никогда не устроит меня.

Мне было все равно, что они пытались убедить себя, что женщины добровольно подписались, и это была взаимовыгодная ситуация, что это был новый тип браков по договоренности. Я назвала это чушью. Им было это известно.

Это была торговля людьми просто и ясно.

Это было не лучше, чем украсть женщину с улицы и продать ее.

Но, да, я была почти уверена, что с Русом все в порядке. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Он мог легко избить или изнасиловать меня в том отеле. Конечно, я бы устроила адскую драку, но шансы были… он бы одолел меня.

Он этого не сделал.

Он не только даже не пытался, но, казалось, был оскорблен всем этим.

Он хотел бы меня только по своей воле.

И, что ж, от меня не будет никакого согласия.

Но это была всего лишь еще одна партия, которую я должна была разыграть.

Я тренировалась для этого.

Я тренировалась создавать и сохранять прикрытие.

Тот факт, что я позволила этим правилам немного соскользнуть с Репо, не имело значения.

С Русом это не было бы проблемой.

Мне оставалось только сидеть и ждать своего шанса сбежать.

— Как звучит Майами?

Это звучало как семнадцать гребаных часов езды, вот как это звучало.

— Мне бы не помешало выровнять загар, — сказала я вместо этого, одарив его улыбкой, которая была одновременно кокетливой и застенчивой.

Судя по тому, как загорелись его глаза, он купился на это.

Я глубоко вздохнула и мысленно повторила мантру.

И, может быть, только может быть, в этой мантре было что-то о Репо.

Но я просто собиралась пропустить это мимо ушей.