— Хочешь проверить теорию о молоке? — спросила она, приподнимаясь на цыпочки и выпячивая задницу, чтобы живот не так мешал.

— Всегда чертовски хочу поцеловать тебя, детка, — согласился я прямо перед тем, как ее губы сомкнулись на моих.

Она оторвалась через долгую минуту, с ворчанием уткнувшись лбом мне в плечо. — Ему нужно выйти, — сказала она моей футболке. — Секс во время беременности выводит меня из себя, — впервые призналась она. Я имею в виду, я подозревал это с тех пор, как у нее действительно заболел живот, и наша сексуальная жизнь перешла почти из каждой ночи в почти никогда. — Ты не можешь подобраться близко. А потом я смотрю вниз, и там мой чертов живот. Это просто убивает настроение. Но как только он выйдет, и мои женские дела, о чем я не знаю, закончатся, снова приведу себя в порядок, мне все равно, насколько мы будем уставшими, мы снова сломаем эту кровать.

— У меня нет никаких возражений, — согласился я, желая, чтобы мой член просто потерпел еще пару месяцев. Мы справились с этим неплохо. — Так как насчет того, чтобы подарить подарки сейчас? Я знаю, что разбудить твою упрямую задницу утром, чтобы отправиться к Кензи, будет достаточно сложно. До этого мы не сможем посмотреть подарки.

Мы подошли к «дереву», где была сложена ее куча подарков для меня, и я спустился в подвал, чтобы забрать свои, обнаружив, что Алекс была любопытной, если я не был осторожен.

— Видишь? Ты действительно любишь меня! — драматично заявила она, прижимая к груди какую-то гребаную компьютерную штуку, как маленькая девочка с куклой рождественским утром.

— У меня есть еще один, последний, — сказал я ей, потянувшись за коробкой, которую я держал рядом с собой, на которую она смотрела каждый раз, когда тянулась за своим следующим подарком.

— Дай мне, — настаивала она, взяв большую коробку на бедра, что-то, что я выбрал, чтобы она не сразу поняла, что это такое. — О, — воздух со свистом вырвался из нее, когда она вытащила пластинку из коробки. — Это песня, которую пела мне моя мама.

— Детка, переверни ее, — сказал я, наблюдая, как ее брови нахмурились на обложке «Улыбайся» Ната Кинга Коула.

— О боже… это не может принадлежать ей. Брайан… — сказала она, поднимая взгляд от того места, где ее рука касалась маленьких каракулей на обороте. Имя ее матери.

Вот оно.

Идеально.

— Тебя отправили в приемную семью так скоро после ее самоубийства. Тебе не удалось забрать вещи, которые принадлежали ей. Когда я занялся этим делом, администрация городка послала следователя, который в конце концов пришел к выводу, что ее вещи негде выгрузить, и они избавились от них. Винил до недавнего времени не пользовался спросом. Тем не менее, не так много людей охотятся за Нэтом Кингом Коулом. Поэтому я отправился осматривать все музыкальные магазины в этом районе. Наткнулся на это.

— Но... как ты узнал, что нужно искать именно это? — спросила она, пытаясь прижать ее к груди, но вместо этого прижала к животу.

— Ты сказала мне, что у нее была огромная коллекция винила. Когда ей было грустно, она слушала его. И судя по тому, как ты все время напеваешь эту песню, даже не осознавая этого, это была песня, которую она слушала больше всего.

Ее рука поднялась, вытирая глаза, когда она попыталась встать, попыталась скрыть это. Но я это видел. Я достучался до нее.

Она прошла через комнату к своему проигрывателю, который я подарил ей на прошлый день рождения. Последовала пауза, затем помехи, затем песня, когда она повернулась и направилась ко мне, села, затем свернулась калачиком у меня на груди.

Мои руки скользнули вокруг нее, мой подбородок уперся в ее голову.

— Счастливого Рождества, детка.