Я многое в нем ненавидела. Его недавнее поведение было одним из ярких примеров. Когда он пошел на все, почти преодолев звуковой барьер, вампиры были другими, нежели обычные смертные.

— Сегодня вечером я хочу, чтобы ты приготовила мне свою жареную курицу, — приказал он. Мой разум очистился от последней унизительной встречи с Люсьеном, я повернула шею, чтобы ошеломленно посмотреть на него.

— Что?

Его глаза встретились с моими.

— Жареную курицу.

Мою жареную курицу?!

Я, конечно, готовила великолепную жареную курицу. Лучшую. Готовка жареной курицы был единственный мой настоящий талант.

Но откуда, черт возьми, он знал?

Странный холодок пробежал у меня по спине.

— Откуда ты знаешь о моей курицы? — прошептала я.

Его подбородок указал на блокнот на столе, но он не ответил на мой вопрос.

Вместо этого скомандовал:

— Запиши все, что тебе необходимо.

— Как ты...?

— Просто запиши, Лия.

Я уставилась на него, разинув рот.

Затем вспомнила рецепт, который требовал, по крайней мере, маринования курицы на ночь в моем знаменитом маринаде из пахты.

Курица не была бы моей фирменной курицей без маринада.

— Я не могу, — заявила я ему.

Он прищурился.

— Нет, правда, не могу. Маринад. Нужно, по крайней мере... — Я посмотрела на часы на микроволновке, было почти десять: — Восемь часов мариновать! — Мой голос резко повысился, но что я могла сказать? Мне необходимо было поддержать репутацию своей жареной курицы. Каждая женщина знает, как это важно. — И даже это не оптимально. Меньше времени не стоит мариновать. У меня нет восьми часов!

Он ухмыльнулся, я поймала его улыбку, и мое сердце екнуло.

Но он был неумолим.

— Напиши все необходимое, что тебе может понадобиться.

— Люсьен!

— Ты можешь приготовить курицу завтра на ужин.

О, точно.

Завтра вечером у меня будет достаточно времени. Смогу.

Я записала в список продукты.

Эдвина подала яйца-пашот на тостах с хрустящим жареным беконом. Люсьен съел три яйца. У меня было только два. Я хотела попросить еще одно яйцо (или два), поскольку не выкинула свою идею, набрать как можно больше фунтов, чтобы отвратить Люсьена от моего «прекрасного тела», но почувствовала, что уже достаточно испытывала его терпение за это утро.

Он сидел рядом, мы ели, пока Эдвина убиралась на кухне, я записывала продукты в список покупок. Огнемет я не стала вписывать в список. Если бы в спальне был ноутбук с интернетом, который я заметила позавчера, но его теперь не было там, так я бы поискала в сети, может смогла бы заказать огнемет онлайн.

Эдвина забрала наши пустые тарелки, когда мы закончили завтракать, ополоснула, положила в посудомоечную машину, протерла все столешницы, пока мы с Люсьеном цедили кофе.

Было странно иметь домработницу.

Еще более странно было жить в таком шикарном особняке у черта на куличках.

В моей бывшей жизни я жила в городской квартире с двумя спальнями, хотя в плане карьеры у меня все шло не так уж плохо, домработницы у меня все равно не было. Я была специалистом по средствам массовой информации, в этой сфере я никогда больше не получу работу, учитывая, что предупредила руководство за два дня о своем уходе. Хотя мне не нужно было беспокоиться о дальнейшей работе, так как Люсьен собирался обеспечивать меня до конца моих дней, что было отстойно.

У моей квартиры было превосходное расположение. Я могла добраться в любое место, куда хотела. Бары, пицца навынос, кинотеатры, продуктовые магазины. В квартире было достаточно места, я не ощущала себя в пещере, но квартира не была слишком большой, поэтому не требовалось убираться все выходные, как правило, свободное место нужно заполнять, и, если бы квартира была больше, я накопила бы слишком много вещей по привычке.

К счастью, хотя Эдвина была немного странной, она мне нравилась, и то, что она жила со мной в этом большом особняке, делало его менее чудовищным.

И все же я скучала по своей маленькой квартире, в которой прожила десять лет. Я полностью ее обустроила, сделав своей.

Мне она нравилась.

Раздумывая об этом, услышала, как закрылась задняя дверь, возвещая об уходе Эдвины (о чем еще раз возвестил ее крик «До свидания»), мне пришлось вернуться в реальность.

— Пришло время для урока, зверушка.

Я посмотрела на Люсьена как раз вовремя, он взял меня за руку. Стащил со стула, повел в удобную гостиную. Я остановилась перед ним, он сел на большой мягкий диван, затем схватил меня за бедра, сбив с ног. Завалился на бок на диван, перевернулся на спину, я оказалась сверху, частично свалившись с его бока, прислонившись спиной к спинке дивана.

Почему нужно было во время моего урока обязательно лежать на диване, прижавшись друг к другу, понять я не могла.

Послушная Лия не стала интересоваться этим вопросом, хотя очень хотелось.

Я просто выжидающе смотрела на него, будто любые его знания, которыми он собирался поделиться со мной, были способны успокоить мою измученную душу.

Его глаза блуждали по моему лицу.

Затем он прошептал:

— Ты очаровательна.

Только не снова. Я пыталась его достать. Но ничего не получалось.

— Урок? — подсказала я.

Он улыбнулся.

Мое сердце пропустило еще один удар.

Его улыбка стала самонадеянной.

С усилием я сдержала свое разочарованное рычание.

Он расхохотался, руки сомкнулись вокруг меня и крепко прижал меня к себе.

— Мы будем обниматься или ты собираешься прочитать мне лекцию о вампирах? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал не так раздраженно, как я себя чувствовала.

— Мы будем делать и то, и другое, — ответил он, ослабляя свои объятия, но не убрав руки с меня.

Да, Господи, все что угодно.

Я снова подняла голову и посмотрела на него. Его глаза встретились с моими.

— Кормление, — начал он, я навострила уши, потому что невольно заинтересовалась этой темой. — Ты помнишь ту ночь, когда я поцеловал тебя, и у тебя защекотало во рту?

Я кивнула.

— Так действует анестезия, — объяснил он. — Высвобождаются специальные ферменты, когда мое тело готовится к кормлению. Если бы я целовал тебя сильнее, дольше, чаще, твой рот бы онемел.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Он хорошо целовался, если бы у меня онемел рот, я бы пропустила все самое интересное, не смогла бы отвечать на его поцелуи.

Он продолжал:

— Кроме того, когда мое тело готовится к кормлению, включаются целебные свойства моей слюны. Она проникает в твою кожу, когда я подготавливаю ее, целебные свойства проникают также в рану, пока я кормлюсь, поэтому она начинает быстро заживать, несмотря на то, что я кормлюсь.

Как и во всем, что касается вампиров, это было оправдано, поэтому я снова кивнула.

Люсьен продолжил:

— Эти целебные свойства остаются у тебя в крови. Они помогают твоей крови регенерироваться. Даже после твоего первого кормления они запускают процесс. Ни один смертный не смог бы потерять столько крови без переливания, но после пары дней отдыха ты пришла в норму. Чем дольше я питаюсь, тем больше целебных веществ попадает в твою кровь, тем быстрее ты восстанавливаешься. Через неделю я смогу кормиться один раз в день. Через две смогу кормиться чаще одного раза в день. Через три недели я смогу кормиться, когда захочу.

Это тоже имело смысл.

Однако я зациклилась на идее, что он собирается кормиться, когда ему заблагорассудится.

— Сколько раз тебе нужно кормиться в день? — Спросила я.

— Как и любому другому. Три раза в день.

Я почувствовала, как мои глаза расширились, а губы приоткрылись. Несмотря на шок, я увидела его пристальный взгляд, скользнувший по моему лицу, и по какой-то причине его лицо смягчилось, когда он заметил выражение моего лица.

— Кормление для меня — это то же самое, как для вас обычная еда, она придает мне силы, — продолжал он объяснять. — Мое тело нуждается в нем, как и твое. Однако питательных веществ в пище смертных для меня недостаточно, чтобы поддерживать энергию и функционирование своего тела. Поэтому мне необходимо нечто большее.

— Но ты же кормишься через день, — прошептала я.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что сейчас голодаешь больше одного дня?

— Да.

О боже мой!

Я пробовала голодать, когда много лет назад сидела на какой-то сумасшедшей диете. Я не смогла продержаться до ужина. Поэтому не могла себе представить, как можно голодать больше одного дня!

— Ты голоден? — Спросила я.

— Не так сильно, когда я голодал неделю, но да, я хочу кормления.

Я не могла в это поверить.

— Я не понимаю. Почему ваши законы так поступают с вампирами, когда вы меняете наложниц?

— Правила гласят только, что я не могу кормиться между освобождением одной наложницы и инициацией другой. Как только ты пройдешь Посвящение, я смогу посещать Пиры.

Я почувствовала, как у меня скрутило живот от мысли, что Люсьен пойдет на Пир. И будет кормиться какой-то случайной смертной. Прикасаться к ней. Заставляя ее чувствовать то, что заставлял чувствовать меня. Отдавать ей то, что он давал мне (до того, как он резко все прекратил, оставив меня ни с чем).

Но вчера на Пиру он не кормился.

Я с трудом сглотнула, прежде чем спросить:

— Ты ходишь по Пирам, эм, в перерывах между...?

— Обычно я так и делал, но с тобой нет.

— Почему?

Его руки на мне сжались.

— Если попробуешь лучшее вино, Лия, захочешь еще один бокал, и, если потребуется некоторое время его подождать, ты будешь готов ждать. Ты же не заменишь прекрасное вино лимонадом, каким бы сладким он ни был и как бы ни хотелось пить.

Это был самый странный комплимент, который мне когда-либо говорили.

И также, каким-то образом, он был самым глубоким.

Я не знала, что сказать, поэтому всего лишь произнесла:

— О.

Его рука скользнула вверх по моей спине, начав накручивать локон на палец.

— Это еще не все.

Я наклонила голову набок, стараясь, чтобы его рука не исчезла из моих волос. Понимая, что мне не должно нравиться, когда он перебирает или накручивает мои волосы на палец, но мне нравилось.