Я сжал ключ, пробормотал надлежащие Слова активации и открыл все защиты, одну за другой. Потребовалось немало времени. Холли взволнованно пищала и одновременно аплодировала.

И тут появились Свитмен и Ганбой. Они просто внезапно оказались здесь, подходя по улице к нам — Свитмен в своём огромном белом халате, переваливающийся, словно корабль под парусами, Ганбой, державшийся рядом, как служебная собака на коротком поводке. Увидев их, Холли зашипела, как рассерженная кошка и быстро передвинулась мне за спину. Я тщательно закрыл свой Взор, чтобы сосредоточиться на имеющемся вопросе.

— Мой дорогой мистер Тейлор, — сказал Свитмен, когда потерпел кораблекрушение передо мной. — Хорошо сработано, сэр, действительно хорошо сработано! Я знал, что могу полагаться на вас в преследовании Гидеона Брукса, но, должен сказать, я никогда не думал, что вы сумеете найти его довольно специфический дом. Вам не стоит так удивляться, увидев меня, дорогой мой, правда, не стоит. Дорогой Ганбой и я следовали за вами с тех пор, как вы покинули отель.

— Нет, не следовали, — решительно возразил я. — Я бы заметил.

— Ну, собственно, не лично следовали, — согласился Свитмен. — Я взял на себя смелость засунуть маленькое, но очень мощное следящее устройство в карман вашего плаща, пока вы были заняты бедным Ганбоем. Этот дорогой мальчик хорошо выполнил такие неверные указания.

Я посмотрел на Ганбоя. — И как ты себя чувствуешь, будучи использованным?

Он вынул руку из кармана и указал ей на меня. — Я делаю то, что говорит господин Свитмен. И ты тоже.

— И ты позволишь ему говорить так разговаривать с тобой? — спросила Холли позади меня.

— Пока он тычет в меня концептуальным оружием, да, — ответил я. — Мистер Свитмен, насколько я понимаю, то вполне могу сказать, что не занимаюсь такими делами… Вы хотите получить палисандровую шкатулку и очень важное сердце, которое, по-вашему, она содержит. Полагаю, вас не интересует сердце этой юной леди, также находящееся в шкатулке?

Свитмен рассудительно склонил свою большую голову. — Без обид, юная леди, но меня ни в коем разе не интересует ваше сердце.

— Для того, кто не хочет обижать, — заметила Холли, — должна сказать, вы подошли чертовски близко.

— По существу вопроса, — быстро вставил я, — так как все мы хотим разного от Гидеона Брукса, нам не нужно вцепляться друг другу в глотки. Мы можем сотрудничать, чтобы получить шкатулку, а потом каждый возьмёт из неё то, что хочет.

— Ты свихнулся? — спросила Холли, поспешно выйдя из-за спины, чтобы впиться взглядом мне в лицо. — Забить на шкатулку?

— Вы наняли меня, чтобы найти ваше похищенное сердце, — ответил я. — Или теперь вы скажете, что шкатулка важнее?

— Нет, — ответила Холли. — Всё это ради сердца. — Она взглянула на Ганбоя. — Мы могли бы использовать кое-какую серьёзную огневую мощь, если пойдём против Гидеона Брукса.

Ганбой посмотрел на Свитмена, а потом сунул руку в карман.

— Не куксись, мальчик, — сказал Свитмен. — Это очень некрасиво.

Я улыбнулся окружающим. — Люблю, когда стороны объединяются.

А потом все мы резко оглянулись, когда дверь перед нами распахнулась сама по себе. Я почувствовал небольшое разочарование, что не удалось показать, что я мог сделать со своим даром и призывающим ключом. Долгое время мы стояли, уставившись на открытую дверь, но не появилось ничего угрожающего, а внутри оставался только кромешный мрак. Мы посмотрели друг на друга, а затем я двинулся вперёд — только потому, что я не доверил никому из прочих ответственность среагировать на что-нибудь неожиданное. Свитмен и Ганбой следовали за мной, а Холли шла в хвосте.

За дверью лежала простая, тускло освещённая передняя, без явных магических атрибутов. Это мог быть любой дом, где угодно. Как только все мы вошли, дверь тихо закрылась за нами. Мы, четверо, почти заполнили узкую переднюю. Открытая дверь слева от нас медленно покачивалась и я пошёл первым в соседнюю комнату. Когда сомневаешься, действуй уверенно. Комната была открытой и ярко освещённой, без мебели или обстановки — лишь голые половицы и один, выглядящий совершенно обычно, небрежно одетый мужчина средних лет, сидящий на стуле, окружённый большим пентаклем, выжженным прямо на половицах. Он держал в руках простую деревянную шкатулку, около фута в длину и полфута в ширину.

Линии пентакля ярко вспыхнули, когда Свитмен приблизился к ним и он резко остановился. Линии сияли яростным сине-белым светом, пылающим сверхъестественными энергиями. Свитмен осторожно отступил назад и подал знак Ганбою, который, медленно улыбаясь, вынул обе руки из карманов куртки. А затем он остановился, почти смиренно посмотрел на Свитмена и снова спрятал руки. Видимо, концептуальное оружие не шло ни в какое сравнение с более старой и стабильной магией.

Я посмотрел на Холли. Она без смущения смотрела на Гидеона, но я не мог прочитать выражение её лица. Она не выглядела сердитой, или напуганной — просто крайне сосредоточенной на шкатулке в его руках.

— Вы — ведьма, — спокойно сказал я ей. — Не можете ли что-нибудь сделать?

Она внезапно нахмурилась, когда смотрела на Гидеона. Возможно, это был просто сердитый взгляд, но она больше не смотрела на него. — Если бы я могла сломать его защиту, мне не нужна была бы твоя помощь.

— Тебе никогда не нравилась необходимость зависеть от других людей, — весело сказал человек на стуле. — И ты не можешь выносить кого-то, имеющего над тобой власть, даже если ты пришла к нему, чтобы изучить пути магии. Ты была лучшим учеником, который когда-либо у меня был, моя дорогая — пока не взбунтовалась и не попыталась украсть мои тайны. А когда эта затея провалилась, ты ушла искать силу во всех неподходящих местах. — Он посмотрел на меня. — Независимо от того, что она сказала вам, не доверяйте ей. Она скажет и сделает всё, что угодно, чтобы получить то, чего она хочет. Она спала с демонами, чтобы они научили её такой магии, какой не учил я, она воровала гримуары и предметы силы, и она похитила бы моё сердце… если бы я не принял мер предосторожности.

— Никто не указывает мне, что делать, — сказала Холли. — С твоим сердцем в моих руках, ты научил бы меня всему, что я хочу. А что касается демонов, любой из них в постели был лучше тебя.

Женщины всегда дерутся грязно.

— Я поддерживал движение своего дома, чтобы ты не могла найти меня, — сказал Гидеон. — Я должен был догадаться, что ты пойдёшь к печально известному Джону Тейлору, человеку, который может найти что угодно. Что она наговорила вам, мистер Тейлор? Когда не улыбалась вам своей прекрасной улыбкой?

— Она сказала, что вы похитили её сердце, — пояснил я. — И поместили его в палисандровую шкатулку.

— Ох, Холли, — вздохнул Гидеон и, как ни удивительно, коротко рассмеялся. — Это моё сердце в шкатулке, мистер Тейлор. Я поместил его туда после того, как она попыталась его украсть. Потому что она не могла вынести мысль о ком-то, влияющем на неё.

— Значит… вы не испытываете к ней чувств? — просто уточнил я.

— Ах, — сказал Гидеон. — Я должен был знать, что это станет сердцем вопроса, так сказать. Так вот, почему ты здесь, Холли?

— Ты никогда не любил меня! — воскликнула Холли. Она стояла прямо перед ним, рядом с пентаклем, обе её маленьких руки сжались в кулачки. — Я всё делала правильно, а ты всё равно никогда не любил меня!

— Ты никогда никого не любила, — спокойно ответил Гидеон. — Ты всегда любила власть больше. Я был просто твоим наставником.

Холли внезапно обратилась ко мне. — Ты веришь мне, или нет, Джон? Отдай шкатулку мне. А потом мы сможем заставить его сделать всё, что захотим!

— Прости, — ответил я. — Но я никогда не верил тебе, Холли. Ты наняла меня, чтобы найти палисандровую шкатулку. Что ж, вот она.

— Она распространила слух, что у меня есть эта шкатулка, — сказал Гидеон. — Так, чтобы жадные люди со всех концов света являлись бы, разыскивая её и она могла направлять их против меня. Во всяком случае, с вами это не прошло, мистер Тейлор. Как себя чувствуете, будучи использованным?

Я пожал плечами. — Входит в мою работу.

Гидеон Брукс обратил своё внимание на Свитмена и Ганбоя. — Это, знаете ли, действительно ни что иное, как простой контейнер для хранения. Возможно, немного известнее большинства. В своё время она могла содержать множество важных или значительных предметов, но единственное сердце, которое она содержит теперь — моё. Где Холли не может его достать.

Короткий лающий смешок Свитмена содержал ещё меньше настоящего веселья, чем обычно. — Мой дорогой сэр, вы ведь вправду не ждёте, что я поверю этому? Я преследовал эту шкатулку через неизвестные города и окровавленные улицы, и я желаю её получить. Ганбой, укажи своими чудесными руками на мистера Тейлора и маленькую ведьмочку. А теперь, мистер Брукс, бросьте шкатулку или всё, что мой восторженный юный компаньон сделает с этими двумя молодыми людьми, будет на вашей совести.

Холли посмотрела на Ганбоя, а потом на Гидеона. — Ты ведь не позволишь ему причинить мне боль, ведь нет, дорогой? Ты говорил, что я была лучшим учеником, которы у тебя когда-либо был…

— У меня были ученики и до тебя, — сказал Гидеон. — И будут другие после. Хотя, надеюсь, в следующий раз я буду выбирать мудрее. Я всё ещё немного люблю тебя, Холли, вопреки всему моему здравому смыслу. Но не настолько, чтобы рисковать моим сердцем.

— А что насчёт меня? — спросил я.

— Что насчёт вас? — переспросил Гидеон.

— Достаточно честно, — ответил я.

— А, ладно, — беззаботно сказала Холли. — План Б. — Она обратила свою самую очаровательную улыбку на Ганбоя и глубоко вздохнула.

Свитмен хихикнул. — Поверьте, юная леди — у вас нет абсолютно ничего, что желал бы дорогой Ганбой.

— Но у него есть то, что я хочу, — сказала Холли. — Я хочу его сердце.

Она сделала внезапный цепкий жест протянутой рукой и Ганбой пронзительно завопил, когда его спина выгнулась дугой, а грудь взорвалась. Его чёрная кожаная куртка разорвалась в лоскутья, а обнажённая голая плоть под ней раскрылась, когда его сердце вырвалось из своего костлявого вместилища и перелетело в воздухе, чтобы устроиться в ожидающей руке Холли. Кровь обильно сбегала между её пальцами, в то время как сердце продолжало биться. Прекрасный розовый ротик Холли скривился в краткой гримасе отвращения, а затем она сжала руку с внезапной злобной силой, сминая сердце. Ганбой рухнул на пол и неподвижно лежал, глаза всё ещё таращились в ужасе, грудь превратилась в кровавые ошмётки. Свитмен испустил одинокий вопль абсолютной боли и утраты, и опустился на колени рядом с Ганбоем, баюкая мёртвое тело в своих огромных руках. Кровь текла по его белому халату. когда он качал Ганбоя туда-сюда, словно спящего ребёнка. Безмолвные слёзы сбегали по лицу Свитмена.