Глава 13

Эзра

Старейшины и священнослужители церкви выстроились вдоль стен моей спальни, в которой стоит кровать, застеленная в этот раз черным постельным бельем, а на журнальном столике горят свечи. Пророк становится у изножья кровати, пока мы ждем Вашти. Женщины отвели ее в другую комнату, чтобы она подготовилась. Ей не нужно это — она была так красива в своем платье, черный цвет заставлял ее нежную молочную кожу светиться, а ее темные губы соблазняли мой разум грехом каждый раз, когда я на них смотрел.

В окружении людей, которые знают меня всю жизнь, я снимаю свадебный костюм и шляпу и кладу их на стул. Обнаженный, которому нечего скрывать от них или от Бога. Беззащитный, на которого они пытаются не глазеть.

Мой отец, однако, смотрит прямо на меня, в его взгляде угроза, негласное указание не облажаться сейчас. Я закрываю глаза и думаю о ней, потому что в комнате, полной мужчин, мой член мягкий и сморщенный больше, чем от купания в зимнем пруду. Повернувшись так, чтобы укрыться от их наблюдательных глаз, я хватаю свой член и ритмично скольжу по нему рукой вверх и вниз, как это делала Дина, представляя себе темно-красные губы Вашти. Медленно затвердеваю, мысленно ощущая на себе их мягкость.

Дверь со скрипом открывается, и разговор стихает до нескольких приглушенных шепотков, когда мою невесту вводят внутрь. Она обнажена под полупрозрачной черной накидкой, которая ее покрывает, и я вижу на ней похотливые взгляды их старых глаз. В нашей общине всего несколько красивых женщин брачного возраста, и все эти люди завидуют тому, что есть у меня. Я чувствую, как зеленый туман зависти наполняет комнату. В мою постель ложится молодая красивая женщина в то время, когда многие из них соединяются со своими кузинами или женщинами, на которых неприятно смотреть. Бог благословил меня, и я не буду неблагодарным, как они, и жаждать того, что не принадлежит мне. Я верю, что Бог дал мне то, что мне нужно.

Она останавливается возле кровати и с нее снимают накидку, открывая ее тело их жадным взглядам, но также и моему. Ее небольшую грудь и тонкую талию, ее особое место, припыленное темными волосками, скрывающими его от меня. Поднимаясь на кровать, она скромно пытается прикрыться руками. Кожа девушки кажется совершенно белой на фоне черного покрывала под ней, а красные губы — словно мишень для моего внимания. Устроившись в центре кровати, она смотрит на меня, и я вижу, как ее грудь поднимается и опускается от нервных вздохов, когда она безмолвно умоляет меня спасти ее. Мне больше не нужна моя рука, чтобы найти желание, необходимое для выполнения этой задачи. Достаточно просто взглянуть на нее, лежащую для меня. Тихий шепот и шорох движений отвлекают мое внимание от нее, и я перевожу взгляд на хмурое лицо отца. Забравшись на кровать, я раздвигаю ее ноги, открывая для себя ее блестящую розовую щель. Когда я вбираю в себя каждую частичку ее красоты, пророк начинает говорить позади меня.

— Вот почему мужчина оставляет отца и мать своих и соединяется со своей женой, и они становятся одной плотью перед Богом и его свидетелями, — говорит он, и его голос проникает в мою душу. — Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною: груди ее да утолят твою жажду во всякое время, и да будешь ты опьянен ее любовью непрестанно.

Я опьянен Вашти с того момента, как увидел. Охотился на нее, как на лань, искал ее, и теперь сделаю ее своей навечно.

— Все мы, люди Божьи, находимся здесь, чтобы засвидетельствовать то, что Эзра поступает по законам Господа и должным образом соединится с женой своей Вашти.

В комнате становится тихо, и я вижу, как по ее щекам медленно текут слезы, и все же для меня она все еще прекрасна. Наклонившись над ней, я прилагаю всю свою твердость к ее открытию, ожидая следующих слов пророка.

— Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

Не мешкая, я быстро вхожу в нее, не заботясь о ее боли. Она кричит, и я чувствую, как ее ногти впиваются в мою плоть, когда она пытается оттолкнуть меня.

— Не отказывай в благодеянии тому, кто в нем нуждается, Вашти, — говорит пророк укоризненно, — если в силах оказать его.

Она все еще подо мной, когда я толкаюсь в нее снова и снова, ее крики делают меня только тверже, красные губы соблазняют меня плотским желанием. Я не смею остановиться, не должен показать слабость. Возьму причитающееся мне благодеяние, потому что его дал мне Бог. Они не оставят нас в покое до тех пор, пока не убедятся, что я посадил в нее свое семя и не растратил его впустую. Вашти будет только моей, когда я сделаю это.

— Прости, — шепчу я.

Моя белая горячая сперма проливается глубоко внутри нее, навсегда помечая ее как мою. Вашти — мой партнер на всю жизнь, моя жена и любовница. Я молюсь, чтобы заслужить этот дар, данный мне Богом. Слышу, как все присутствующие, шаркая ногами, выходят из комнаты, бормоча и перешептываясь о нас. О моей жене и ее пролитых слезах. Последним выходит пророк, и дверь со щелчком запирается. Я не смотрю на то, как они уходят. Не могу отвести взгляд от нее и молюсь, чтобы она простила меня за то, что я был так груб с ней. Дом будет заперт, и следующие семь дней мы не сможем сбежать друг от друга, а сердитая жена сделает эту неделю очень длинной.

Мы должны искупаться, и сегодня вечером не будет молитв, так как мы оба нечисты. После того, как в доме становится совершенно тихо, я слезаю с нее, и она садится, прислонившись к изголовью кровати. Ее лицо залито слезами, а грудь содрогается с каждым вдохом, когда она пытается сдержать рыдания.

— Это было больно, — выпаливает она, пытаясь прикрыться от моего взгляда.

— Прости.

— Я думала, что больно не будет из-за того, что было раньше. Того, что сделал пророк. Почему мне было больно? Со мной что-то не так? — рыдает она. — Прости, я подвела тебя. Я так старалась, но мне было больно.

Думая, что подвела меня, она рыдает еще сильнее и закрывает лицо руками.

— Ты не подвела меня, Вашти, это и должно было быть больно.

Потянувшись к ней, я беру ее руки и открываю лицо, чтобы она могла увидеть мою искренность.

— Прости, я никогда не хотел тебя обидеть. Я должен был это сделать, и, обещаю, это не всегда будет больно.

— Не думаю, что смогу сделать это снова. Что если я не смогу доставить тебе удовольствие, Эзра? Что случится, если я окажусь ужасной женой?

— Ты не сможешь, Вашти. Бог не послал бы мне двух таких.

Притягивая ее и усаживая к себе на колени, я прижимаю ее к своей обнаженной груди, наши сердца бьются как единое целое. Я обнимаю ее до тех пор, пока мы оба не вздыхаем с облегчением, и она больше не кажется скованной и боящейся моего прикосновения.

— Я люблю тебя, Вашти, — говорю, целуя ее в макушку, но она не возвращает мне эти слова.

Пока.

Конец