— Ну, скажи ему, Логинов, как здесь на оголовке колонны показано, как приваривается косынка?

Михаил уткнулся носом в развернутый отсиненный на кальке чертеж.

Дошлый равнодушно отвернулся к окну.

Михаил поднял голову.

— Плохая копия, не разберешь, а вот на вашем ясно видно, что косынка приваривается торцом.

— А я что говорил? — выдохнул Дошлый и подмигнул Логинову, скосив рот в ухмылке.

Первухин долгим изучающим взглядом уставился на Мишку. «Видать, этот парень на крепкой закваске замешен, покрепче, чем я думал, — и Дошлого поддержал, и бригадира не унизил».

— Ну, раз так, — сказал Первухин, — придется вам и поправить. Ты, Ушаков, разводи бензорез.

И тут только Михаил понял, что Дошлый — кличка Ушакова. Но надо же, как в очко влепили, и не обижается парень.

— А ты, липовый дипломат, — перебил мысли Михаила Первухин, — ступай в каптерку, оболокись как следует, только чертилку не оброни.

— Постараюсь, — заулыбался Михаил.

Вернулся Логинов неузнаваем: ватные брюки, телогрейка, сверху брезентуха, меховая шапка, под мышкой полушубок, валенки.

— Ну, вот теперь другое дело, — сказал Первухин. — Теперь ты человек из-за Полярного круга…

— Как тебя там, Михаил, — скатывая чертеж в рулончик, сказал Дошлый, — пошли исправлять колонны.

— Пошли, — с готовностью отозвался Михаил. — Молоток, зубило, рулетку брать? Что брать?

— Пока голову и руки бери, — заважничал Дошлый. И неторопливо застегнул на все пуговицы робу.

— Тебе-то, Дошлый, зачем голова? — улыбнулся Первухин. — Все равно не соображаешь. Приварил бы на ребро, как полагается, косынку и не маялся бы дурью. А то приштопал, рук нет, что ли?

…На улице Дошлый легонько затрусил впереди, деревянная линейка на плече вздрагивала в такт шагам. Михаил не заметил, откуда она взялась у Дошлого.

Дошлый подошел к металлическим стеллажам, на которых хранились различные металлические заготовки и конструкции. Остановился и подождал Логинова.

— Вот здесь, — похлопал он по стеллажу, — тринадцать колонн, будь она неладна, эта чертова дюжина… Можешь ты, Мишка, сказать, есть ли среди них бракованные?

Михаил обстучал молотком каждую колонну. Изготовленные из швеллера, они были громоздки и как капли воды походили друг на друга.

— Черт их различит, — признался Михаил, осматривая сварные конструкции. — Я ведь был на заводе только слесарем-наладчиком.

— Ладно. Хорошо, что не задаешься, — перебил Дошлый. — Вот погляди по чертежам.

Дошлый, не снимая рукавиц, раскатал рулон на листе железа, по углам придавил гайками, чтобы ветром не сдуло.

Михаил подошел к одной из колонн.

— Мне думается, вот здесь, на месте этих нашлепок, — Михаил молотком ткнул в основание колонны, — должна стоять косынка двести на сто-сто пятьдесят, как указано на чертеже.

— А если она не стоит, а лежит, тогда как?

— Надо подумать. Исправить.

— Подумай, пошевели заводсоветом…

— Почему заводсоветом? — поинтересовался Логинов, перелезая через колонну. В новой брезентухе ему было непривычно, на морозе она как жесть, не гнулась, оттого Михаил двигался скованно и неуклюже.

— Потому и заводсовет, что ты — парень заводской. Так? Так! Значит, не от кукурузы, не от поилок-доилок. Так? Значит, от металла. А тут что? Металл. Вот и покумекай, что к чему. А правда говорят, что при заводе в цехах газировка? Сколько хоть, столько и пей?..

— Правда, — сказал Михаил.

— А у нас простая, и то — дефицит, улавливаешь?

— Явление временное, что поделаешь, если речка перемерзла.

— В курсе, значит? Это хорошо, что в курсе.

— Что хорошего? Без воды — ни туды и ни сюды. А вот чтобы исправить эти колонны, большой мудрости не надо.

— Ага! Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Дошлый. — Выкладывай.

— Что это — проверка на знание? — улыбнулся Логинов.

— На прочность, — живо ответил Дошлый и рассмеялся. — Скажем, я вот запустил брак, Первухин заставил меня исправлять, а я не знаю, как это сделать. Вот я и хочу из тебя выжать, а заодно и поглядеть, что ты за мастеровой, на что способен, как с тобой дальше кашу варить!..

— Ну и как? — заглянул Логинов в глаза Дошлому.

— Пока никак, одна теория.

— Скажи, а ты знаешь, как исправить брак? Только честно.

— Знаю. Срезать эти косынки, вырезать другие и приварить как положено. И вся любовь.

— Так что ты тогда от меня хочешь?

— Могут быть и другие варианты, более рациональные.

— А если я тебе скажу, что не следует вырезать эти нашлепки, а взять да и приварить другие косынки, как полагается по чертежу.

— В этом есть резон, — живо отозвался Дошлый.

— Бензорезом сдувать — металл не сохранишь, и кислород потратишь, и время.

— Согласен, слесарь, твой проект можно одобрить. Разводи бензорез, а я размечу косынки.

— Давай лучше я буду размечать — с бензорезом мне не приходилось дело иметь.

— Давай, размечай, — согласился Дошлый. — А бензореза не бойся и сварки тоже.

— Варить я варю, — сказал Михаил, — не под высокое давление, а на прихватке гожусь.

— Это хорошо. — Дошлому понравилось, что парень не кичится. — Возьми мои варежки, они мягче, мел держать удобнее.

— А у меня чертилка.

Дошлый присмотрелся — обыкновенное шило, только на конце победитовая напайка — чертить по металлу.

Логинов не торопясь смел с листа «квачем» снег, потом рассмотрел этот «квач»: на палку в отверстие протянута веревка, концы разлохмачены, словом, веревочная метла. Мишка поулыбался: «голь на выдумки хитра». Обмел лист от снега, отставил «метлу» в сторонку и еще рукавицей протер лист.

«Старательный парень», — отметил Дошлый.

Михаил положил на лист доску, опустился на нее коленями. Дошлый тихо подошел к Михаилу со спины, вытянул шею. Логинов вычерчивал косынки. «Хороший будет монтажник. Раскрой правильно делает, только вот полоса остается ни к селу ни к городу». Дошлый сходил за бензорезом, притащил бачок, шланг. Стоголосым примусом шипел бензорез, захлебываясь избытком бензина. Дошлый подкачал бачок.

— Ну, нахимичил?

Михаил поднял голову:

— Можешь начинать.

— А этот закраек куда? — тыкнул Дошлый горящим бензорезом в сторону полосы.

— Может, для чего-нибудь пригодится, используем потом.

— Если так кроить, половину стали пустим в отходы. А с металлом тут туго. Все завозим.

— Ну, а как бы ты? — нисколько не смущаясь таким оборотом дела, спросил Логинов.

Дошлый передал Михаилу бензорез. Ногу под себя подогнул и ловко уселся на лист. Взял у Логинова из рук чертилку, глянул в чертеж — потер, хотел смахнуть Михайлову разметку, не получилось.

— Что написано чертилкой, не выжечь и бензорезом! — перефразировал известную поговорку Дошлый. — Ну да ничего.

Поперек Мишкиных борозд он разлиновал свои, еще более глубокие. Логинов даже удивился, откуда у Дошлого такая хватка, поглядеть не на что, а тут… только за чертилкой стружка отлетает. Раз-раз — приставил к линейке чертилку, придержал за конец линейки, крутнул рукой и — хоп! — полукруг, вот артист, как циркулем.

Логинов не видел, чтобы так работали.

— Пожалуй, так бы и я мог, — заметил Михаил, — но тут же целый сантиметр листа не хватает. Недобор на косынке получается.

— Это только у плотников на сантиметры, а у нас миллиметры, микроны. Есть разница? Вот по ширине листа получается двадцать косынок, десять миллиметров недостает, так? Так! Раздели на двадцать, получится ноль пять миллиметра недобор на каждую косынку. Посмотри на чертеже сноску.

Михаил уткнулся в чертеж: плюс-минус один миллиметр допуск.

— Значит, проходит?

— Проходит.

— А ты полосу выбрасываешь на сто миллиметров. Надо раздвигать, Миха, мозги…

— Резонно, Ушаков, ничего не скажешь. А я как-то не подумал, — выдохнул Логинов.

— Ничего, — протянул руку Дошлый к бензорезу и начал кроить лист, только сноп искр вырывался, отделялись от листа косынки, словно осенние листья.