Глава 18

Место, где в течение многих лет мы отдыхали с семьей, было намного спокойнее, чем я помню — что было хорошо, потому что я нуждался в хорошей дозе покоя. Тенли сказала, что любит меня, и я ответил ей тем же. Это наполнило меня радостью и страшным отчаянием. Мне нечего было ей предложить, и я не знал, как теперь смогу оставить ее.

Я почти отправился к ее трейлеру, чтобы попросить ее пойти со мной в этот поход, но остановил себя. Проблема была в том, что я сопротивлялся ей больше трех недель и думал, что так будет легче. Вместо этого моя тоска к ней только возросла. Я жаждал ее. Этот голод был глубоко внутри моего кишечника. Жжение, которое становилось только свирепее, более требовательным без подкормки. Я знал, что люблю ее уже долгое время, возможно, даже дольше, чем она любила меня. Когда это произошло? Когда я ослабил свою защиту достаточно, чтобы позволить ее доброте обернуться вокруг моего сердца? Но в данный момент, какое это имело значение?

Я огляделся. Рядом был огромный, старинный дуб, который обеспечивал подложку, которую мы всегда использовали для нашего «кемпинга». Мы не могли позволить себе кемпинговое снаряжение, поэтому использовали те же подушки и одеяла, на которых всегда спали, только подкладывали вниз брезент. Отец всегда готовил «бергу» — тушеное мясо опоссумов и белок, или любой другой дичи, которую мы могли поймать в маленький капкан, и иногда даже мясо оленины, если у нас было ружье. Рагу должно было быть деликатесом, но, как и многие другие «деликатесы», оно появилось из-за голода и, вероятно, когда называешь что-то деликатесом, это делало блюдо более вкусным. Как бы странно это ни звучало, на вкус рагу было не плохим. И каждый год я готовил его, отправляясь в поход в мой день рождения. Думаю, отцу бы это понравилось.

Я посмотрел на поле лаванды. Мне нравилось это место, потому что, когда дул ветерок, можно было почувствовать запах этих фиолетовых цветов — сладкий и травянистый одновременно. Успокаивающий. Я сидел на огромной упавшей ветви, которая была там с моего детства, и рассматривал хворост для костра, лежащий на земле передо мной. Я собирался зажечь его, как только стемнеет, и позже разогреть тушеное мясо. Затем я лягу спать в последний раз в этом месте, под звездами, в импровизированном спальном мешке. Я больше сюда никогда не вернусь. Я что-то почувствовал внутри, и это было удивительно похоже на горе, на боль в животе. И это было странно, ведь это место было наполнено болью, потому что каждый раз, когда я сюда приходил, чувствовал отсутствие моей семьи. Но в то же время, здесь, я был когда-то очень счастливым, от этого я испытывал радость. Я не мог вынести этих противоречивых чувств. Мне хотелось чувствовать только ненависть к Деннвиллу, штат Кентукки и больше ничего.

Тенли. Это произошло из-за Тенли. Она жила здесь, и вдруг у этого места появилась красота. И внезапно Деннвилл стал ею — девушкой, которая помогла мне пройти сквозь темноту к свету. Я застонал, а потом несколько минут сидел, глядя на травянистую почву, обдумывая, что мне делать дальше.

Как вдруг моя жизнь стала такой сложной? И такой простой?

«Тенли. Наполовину агония, наполовину надежда».

Моя любовь к ней была всем... всем сразу.

Уловив движение слева, я поднял голову и вздрогнул. Я увидел ее, идущую ко мне по фиолетовому лавандовому полю, словно видение. Сердце подскочило в груди, и я поднялся на ноги. Все внутри меня загудело от внезапно нахлынувшей радости.

«Черт».

Тенли остановилась передо мной, с осторожной улыбкой на губах, обхватив себя руками. Её волосы, собранные в свободную косу, спадали на одно плечо. Она была одета в белый свитер, который спал с другого плеча, обнажая ее сливочную кожу. И я знал, что никогда не увижу более красивого зрелища, чем Тенли Фалин, стоящая в поле лаванды.

Вздохнув, она расправила плечи, словно набравшись мужества. Когда ее взгляд встретились с моими, она сказала:

— Я думала об этом со вчерашнего дня, и надеялась, что ты не против компании. Надеюсь, что сегодня ты мне не откажешь.

Мой живот сжался от её улыбки, наполненной невинной надеждой.

Я улыбнулся.

— Ты хотела пойти со мной в поход в свой день рождения?

Она прикусила нижнюю губу и кивнула.

— Больше всего на свете.

Вдруг я почувствовал себя наполненным счастьем, которого никогда раньше не испытывал. Может быть из-за внезапного появления того самого человека, которого мне так отчаянно не хватало. Может из-за одиночества, которое я ощущал минуту назад, до того как появилась Тенли. Может быть, это была просто благодарность, потому что Бог знал, что в течение всей моей жизни я не так часто мог быть за что-то благодарен.

— Это может быть опасно, — сказал я, предлагая ей самую большую улыбку. — Что если сон на улице превратит меня в пещерного человека, и я попытаюсь утащить тебя в свой спальный мешок?

Я приподнял уголок рта, чтобы дать ей знать, что дразнился. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как мы подшучивали друг над другом на эту тему, и это было так приятно.

— Это те, кто жили тысячи лет назад? — спросила Тенли, дразня меня в ответ, веселье плескалось в ее глазах. Она наклонила голову, и ее выражение становилось все более серьезным. — Я бы не стала сопротивляться, — прошептала она, прикусив свою полную нижнюю губу.

Я почувствовал, что мои глаза расширяются, а грудь наполняется нежностью.

— Тенли, — выдохнул я.

Ее губы были так прекрасны, и я хотел, чтобы они были на моей коже. Везде. Она не отводила своих глаз от меня. Я подошел ближе, ее запах вперемешку с запахом полевых цветов окутал меня. Вдруг я почувствовал, что это самая естественная вещь во всем мире. Стоя здесь, под тенью гигантского дуба, под бесконечным небом, простирающимся над нами, я не мог вспомнить, почему когда-либо ей сопротивлялся. Я, хоть убей, не мог понять, почему нам не дать воли чувствам, витающим вокруг нас. Чувствам, которые мог создать только сам Бог. Это было похоже на какое-то волшебство, которое уменьшило мир до нас двоих. Я закрыл глаза и вдохнул, у меня закружилась голова от чувства необходимости, проходящей через мое тело, и я позволил моим инстинктам взять верх. Я наклонился, а Тенли отклонила голову назад, подняв губы и раскрывая их, чтобы обеспечить мне доступ. Я застонал и прижался губами к ее губам, любые мимолетные мысли о том, почему это не должно было произойти, затерялись в смешанном звуке наших стонов и влажном звуке наших танцующих языков.

Пробежавшись руками по ее бокам, я медленно двинулся по женственным изгибам, восхищаясь тем, что она будто была создана специально для меня, так идеально мы подходили друг другу.

— Я хочу почувствовать твою кожу, Тенли, — выдохнул я, оторвавшись от ее губ и заглянув ей в глаза. В глаза, наполненные похотью... и любовью.

Солнце уже садилось, сумерки быстро надвигались на горы.

Тенли взглянула на импровизированное спальное место, которое я расстелил на земле под раскидистыми ветвями дуба и, взяв меня за руку, повела туда.

— Тенли, я...

Поднявшись на носочки, она прижала два пальца к моим губам, чтобы остановить слова. Я замолчал. По правде говоря, я не знал, что хотел сказать. Еще одно предупреждение о том, что это ничего не изменит? Еще одно напоминание, что я все еще уеду? В любом случае, Тенли слышала эти слова от меня достаточное количество раз — вероятно, она не хотела слышать их в этот самый момент. А я все равно не хотел их говорить, потому что начинал сомневаться, что имел их в виду. Я начинал сомневаться во многих вещах.

Мы целовались, казалось, целую вечность. Тенли была единственной девушкой, которую я так целовал. Раньше я всегда старался быстро перевести все на другой уровень. Но с ней позволил себе раствориться в удовольствии изучения ее рта, мое тело медленно нагревалось. Я словно запоминал ощущение ее мягкого тела, прижимающегося ко мне, сладкий вкус ее губ, ее языка и дыхания.

Через некоторое время Тенли отстранилась. Её щеки пылали, губы стали влажными и красными, темные волосы выбились из косы, обрамляя лицо. Иногда ее красота была почти шокирующей. Когда я смотрел на нее, мне казалось, что видение проникло сквозь мою кожу, в мою кровь, в мою душу. Мое тело пульсировало от желания.

— Я постараюсь быть нежным, — сказал я.

Ее глаза вспыхнули, но она только кивнула. Видения атаковали мой мозг — видения, которые я отталкивал раньше, но теперь позволил им закружиться в моем сознании — образ Тенли с головой, откинутой назад в порыве страсти, с ногами, обхватившими мои бедра, пока я вхожу в неё.

Я позволил себе представить это. Позволил предвидеть это, потому что это должно было вот-вот произойти.

Медленно мы сняли друг с друга одежду. До этого момента, я никогда не ощущал ничего более эротичного, чем смотреть, как Тенли раздевала меня, зная, что очень скоро я буду внутри нее. Когда она была полностью обнаженной, я позволил себе медленно рассмотреть ее тело, хотя и раньше видел ее голой. Но это всегда было в стенах моей тусклой комнаты. Сейчас, под заходящим солнцем на ее коже сиял золотой свет, а прохладный воздух ласкал ее розовые соски.

— Ты потрясающая, — прошептал я.

Ее взгляд пробежался по мне, задержавшись на моей эрекции, и мой член дёрнулся. Тенли посмотрела мне в глаза и сказала:

— Ты тоже потрясающий. И я не хочу, чтобы ты был со мной нежным. Я хочу почувствовать тебя. Хочу получить все, что ты можешь мне дать.

Застонав, я придвинулся к ней, член болезненно пульсировал, кровь кипела под кожей.

Уложив девушку на землю, я почувствовал первый укол сожаления. Тенли была прекрасна и желанна. Она заслуживала того, чтобы ее положили на что-нибудь получше, чем старые одеяла, лежащие под деревом на земле.

— Кайленд, — прошептала она, взяв мое лицо в свои руки и глядя мне в глаза, как будто зная, о чем я думаю. — Это лучший день рождения в моей жизни.