Глава 22

Электронные часы на прикроватном столике показывают 6:19, но что-то в экране привлекает мое внимание. Единица и девятка, кажется, постепенно исчезают. Я подвигаюсь ближе и протираю глаза, все еще затуманенные сном. Теперь я в нескольких дюймах от дисплея и, к своему удивлению, вижу крошечного человечка внутри часов, рисующего цифры. Когда они пропадают, он или, может быть, она начинает красить двойку и ноль красной краской. Какого черта? Уверена, что мне это не кажется, но я немного обеспокоена тем, что схожу с ума. Голос в моей голове напоминает мне, что это совсем не смешно. Я наблюдаю еще десять минут, и действительно, маленький человек, которого я увидела при ближайшем рассмотрении, – это пожилая дама, использующая свою кисть и лестницу при необходимости, чтобы обозначить правильное время. Это самая странная, но крутая вещь, которую я когда-либо видела.

Оторвавшись от своего маленького друга, я встаю и иду в ванную, потом открываю дверь спальни, чтобы пойти искать Джоша. За дверью спальни лежит моя вчерашняя одежда и нижнее белье, чистое, сухое и сложенное. Благодарная, впечатленная и немного смущенная, я быстро беру их и переодеваюсь. Как и было обещано, я нашла разные туалетные принадлежности в ванной комнате, включая женский дезодорант и зубную щетку, так что я полностью чувствую себя человеком.

В доме тихо, и я бы предположила, что Джош спит, если бы не моя выстиранная одежда. На кухонном столе, я нахожу записку, в которой меня просят налить себе кофе и сделать что-нибудь на завтрак, если я голодна, на случай, если к этому времени он еще не вернется после прогулки с Лероем у озера. Из кухонного окна я вижу его у кромки воды. Найдя туфли у французских дверей, ведущих на террасу, я выхожу на свежий утренний воздух.

Хотя мое желание быть рядом с Джошем кажется почти отчаянным, я останавливаюсь у перил терассы и глубоко вдыхаю, закрыв глаза. Открыв их, я смотрю на панораму. После дождя все выглядит и пахнет так свежо. Мне нравится закрытость города, но я никогда не считала себя городской девушкой. Я не возвращалась в свой родной город с тех пор, как уехала пять лет назад, но это не потому, что я до сих пор не люблю его. Благодаря Мереки у меня было восемь замечательных лет, наполненных счастливыми воспоминаниями. Не прошло и десяти минут, как у меня пропало всякое желание когда-либо снова оказаться в этом городе. У меня украли гораздо больше, чем это, но лучше не думать об этом. Я счастлива здесь, и это, кажется, имеет большое отношение к человеку, к которому я сейчас иду.

Он уходит все дальше, но я все еще отчетливо вижу его и Лероя. Как мотылек на пламя, привлеченный светом, несмотря на опасность, я приближаюсь.

Джош оборачивается, когда я все еще на приличном расстоянии от него, как будто почувствовал мое присутствие. Его лицо озаряется улыбкой, и я замираю.

— Как спалось? — спрашивает Джош, целуя меня в щеку, когда я подхожу к нему.

— Очень хорошо. А ты?

— У меня всегда здесь хороший сон, — отвечает он, бросая что-то в спокойную воду.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю в неверии. Все, что он бросал, отскакивало от поверхности один, два, три, четыре, пять раз, прежде чем исчезнуть.

— Как ты это сделал? — зачарованно спрашиваю я.

— В зависимости от того, откуда ты, он известен как скачок, прыжок или скольжение камней. Британцы называют это утками и селезнями. Еще я слышал, что это называется лягушачьими прыжками. В этом есть что-то действительно полезное и расслабляющее, — он присаживается и поднимает из множества камней один белый камешек у своих ног. — Все дело в ракурсе. Хочешь, я тебя научу?

За все годы, что я провела у реки, играя с камешками, не могу поверить, что никогда не пробовала этого.

— Конечно. Было бы здорово.

Он подбирает для меня камешек.

— Все они тщательно подобраны по их ровной, гладкой поверхности, но думаю, что ты должна попробовать с этим, — он протягивает мне тот, который немного больше остальных. — Легкие, маленькие, как правило, пропускают больше раз и идут дальше, но средний вес, как этот, обычно лучше всего подходит для новичков.

— Что дальше? — спрашиваю я, проводя большим пальцем по гладкой поверхности.

Он держит свой, чтобы показать мне.

— Приложи указательный палец к краю камня. Держи плоские стороны большим пальцем с одной стороны и средним пальцем с другой. Нужно, чтобы камень мог вращаться по прямой линии с плоским концом почти параллельно воде, — он ждет, пока я выполню его указания, прежде чем продолжить. — Ты должна обязательно положить камень на сгиб указательного пальца, а большой палец положить поверх камня, чтобы контролировать его.

— Хорошо, — говорю я, когда уверена, что все правильно поняла. — А дальше?

— Лицом к воде, расставив ноги на ширине плеч, — он подходит ко мне сзади и кладет руки мне на плечи, чтобы поправить положение. — Ты правша, поэтому тебе нужно встать левой или недоминантной стороной ближе к кромке воды, плечом к воде, — я чувствую давление на плечи. — Присядь на корточки так, чтобы при броске твой камень был почти параллельно поверхности.

— Все это очень научно, — говорю я, посмеиваясь. — Я думала, мы просто бросаем камни.

— На самом деле ученые обнаружили, что идеальный угол между камнем и водой – двадцать градусов.

— Ученые потратили на это время? — недоверчиво спрашиваю я.

— Это серьезное дело, Эмерсон.

Я смотрю в его глаза и вижу искорки. Не знаю, шутит он или нет про ученых, но он не воспринимает это слишком серьезно.

— Чуть меньше двадцати градусов, — говорит он, — и трение замедляет движение. Еще немного – и все пойдет ко дну.

— Хорошо, мои ноги начинают болеть, так что ударь меня инструкциями по метанию, пожалуйста.

Он смеется.

— Извини. Согни запястье назад, а затем брось его вперед, чтобы кинуть камень по поверхности воды. Не думай об этом как о бросании фрисби сверху, а как о бросании софтбола снизу. Ты также можешь думать об этом как о броске кнута в сторону. Важно, что ты аккуратно сгибаешь запястье назад, чтобы генерировать некоторую энергию, а затем быстро и под прямым углом отбрасываешь вперед, позволяя вращаться против часовой стрелки. Бросай как можно быстрее, не теряя форму. Угол и вращение важнее скорости.

Я запрокидываю голову и смеюсь.

— Кажется, моя голова взорвалась.

— Попробуй, и ты, возможно, поймешь, что мои инструкции – это не просто фигня-шмигня.

— Фигня-шмигня? — я продолжаю смеяться. Что, черт возьми, это такое?

— Заткнись, умник, и брось этот чертов камешек, — он тоже не может удержаться от смеха.

Я прокручиваю в голове его безумные сложные инструкции, а затем выполняю их как можно лучше. Камень вылетает у меня из руки и неловко падает в озеро неподалеку от нас.

Я морщу нос, и мои плечи опускаются в поражении.

— Твои инструкции неверны, — говорю я, стараясь не рассмеяться.

Джош стонет.

— Ты не довела дело до конца.

— Ты не велел мне довести дело до конца, — отвечаю капризно.

— Когда согнешь запястье, обязательно проведи рукой по всей груди, заканчивая около плеча противоположной руки.

— Это была моя единственная ошибка?

— Это требует практики, Эмерсон, — его веселый тон совершенно пропал. — Как и искусство, некоторые люди более одарены от природы, чем другие, но большой прогресс может быть достигнут, если заниматься этим, — я думаю, как полностью забросила искусство и как сильно по нему скучала. — Если ты дойдешь до конца, то убедишься, что вложила в бросок всю свою силу и импульс, и камень будет двигаться дальше и прыгать дольше.

— Как скажешь, Мистер Главный ученый.

— Мистер Главный ученый?

Я смеюсь, наклоняясь и поднимая другой камень.

— Ага.

Спустя двадцать пять бросков и поисков камней, у меня не получилось ни одного отскока. Я вне себя от разочарования, наблюдая за каждым из прыжков Джоша по поверхности без усилий.

— Готова к лучшему завтраку, который ты когда-либо ела? — спрашивает Джош, очевидно чувствуя, что мое терпение на исходе.

Вздохнув, я киваю.

— Думаю, да.

Джош свистит Лерою, и тот послушно возвращается к нему. По дороге домой Джош берет меня за руку, и я позволяю ему держать ее. Так или иначе, мне удалось создать для себя целую альтернативную жизнь здесь с Джошем, где я могу чувствовать себя хорошо с этим невероятным человеком, держащим меня за руку и предлагающим приготовить мне завтрак.

— Когда ты научился так бросать камешки? — спрашиваю я, нарушая уютное молчание.

— Мой отец учил нас, когда мы были детьми, — он смотрит на озеро. — Он хотел, чтобы мы с братьями как можно больше времени проводили на улице.

— Где сейчас твои братья?

— Двое живут в городе. Хантер – старший, успешный адвокат и ведет светскую жизнь.

— Сколько ему лет?

— Тридцать два, мне тридцать один, Луке и Максу двадцать восемь.

— Четверо мальчиков и двое из них – близнецы. Твоя мама, должно быть, была очень занята, когда ты был маленьким.

Он смеется.

— У нее много историй, которые, я уверен, она с удовольствием расскажет тебе, чтобы смутить нас.

— Значит, Хантер – успешный адвокат. Что насчет Луки и Макса?

— Лукас – технарь. Он разрабатывает приложения и продает их за копейки.

— Я понятия не имею, как все это работает.

Джош качает головой.

— Я тоже, но Лука немного волшебник.

— Похоже, вы с ними ладите.

— Да. Мы видимся не так часто, как хотелось бы маме, но мы все делаем ради друг друга, и все возможное, чтобы помочь маме справиться.

— А что насчет твоего другого брата?

— Макс живет в Южной Африке в качестве иностранного корреспондента, — отвечает он, придерживая для меня дверь.

— Все так по-другому, — говорю я, снимая туфли и оставляя их у двери, где нашла их раньше.

— Макс рискует своей жизнью на работе, но я не могу представить, чтобы он делал что-то еще. Некоторые из историй, которые нам удавалось из него вытянуть, сильно напрягали маму, но даже она знает, что это его жизнь и его решение.