ГЛАВА 3

РАСПАХНУВ ДВОЙНЫЕ парадные двери нашего дома в колониальном стиле, я бросаю сумку в прихожей и иду на кухню. Наш дом — именно то, что можно было бы ожидать от такого человека, как мой отец. Нейтрально молочно-белые стены с хрустально-белой лестницей, ведущей на второй этаж. Прежде чем подняться наверх, я достаю из холодильника банку колы. Мой отец и его новая невеста вернутся в понедельник, я встречалась с ней всего раз или два, но, судя по тому, что видела, она кажется милой. Лучше, чем его последняя жадная до денег бабенка, которую он все равно привел домой. Я поднимаюсь по лестнице, когда мой телефон вибрирует в заднем кармане. Быстро достаю его и отвечаю, когда вижу, что это мой отец.

— Привет.

— Мэди, прости, милая. Мы забыли сказать тебе, что сын Елены тоже переедет в поместье.

Я останавливаюсь, осматривая длинный коридор, как только достигаю вершины лестницы.

— Океееей. Я не знала, что у нее есть сын.

— Есть. Он учится в вашей школе. Мне нужно, чтобы ты держала его на расстоянии вытянутой руки.

— Что это значит?

Он вздыхает.

— Просто подожди, пока мы не вернемся домой, Мэди.

— Папа, ты говоришь загадками. Увидимся, когда ты вернешься домой, и я уверена, что со мной все будет в порядке.

Я вешаю трубку, прежде чем он может продолжить изводить меня или, что еще хуже, продолжит «разговор». После того, как я запихиваю телефон в задний карман джинсов, иду к двери своей спальни, останавливаясь, когда слышу звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Он уже здесь? Борясь со своим любопытством, я толкаю дверь и вздыхаю с облегчением, вернувшись в свой безопасный пузырь. Пинком закрыв дверь, иду к стеклянным дверям в викторианском стиле, которые выходят на маленький балкон, нависающий над бассейном. Раздвигаю белые сетчатые занавески и отпираю задвижку, чтобы впустить немного воздуха. Легкий полуденный ветерок обдувает меня, рассыпая мои длинные каштановые волосы по плечам.

Мой безопасный пузырь блаженства недолговечен, поскольку «What's Your Fantasy» Ludacris’s сотрясает старинное искусство, которое висит у меня на стенах, своим глубоким басом. Я качаю головой, возвращаясь в комнату, где по-прежнему хранятся коробки со всеми моими вещами, которые еще не распаковала. Открываю дверь ванной, которая соединена с моей комнатой, и закрываю ее, прежде чем снять одежду, которую носила в школе. Скользнув в обжигающую, но успокаивающую струю воды, дважды умываюсь, прежде чем выключить кран и обернуть полотенце вокруг тела.

Выхожу из душа, когда вижу, что кто-то прислонился к дверному косяку другой комнаты, которая соединена с ванной. Из меня вырывается громкий крик, и я сжимаю полотенце вокруг своего тела. Я забыла об этой проклятой двери. Сейчас играет «Pony» Genuine’s, и я прищуриваюсь, глядя на высокого худощавого парня, стоящего передо мной со скрещенными на груди руками.

— Убирайся отсюда! — Указываю на его комнату.

Он посмеивается, его взгляд скользит по моему телу, и голова наклоняется.

— О, не стесняйся, сестренка. Я не кусаюсь… — Он усмехается. — Сильно.

Крепче сжимаю полотенце, осматривая его обнаженную грудь до того места, где гордо находится пресс из шести кубиков, с двумя мускулистыми руками, обрамляющими его торс. Большая татуировка в виде кельтского креста находится над его левой грудью, а справа у него растянулась татуировка с надписью.

Я смотрю на его лицо, где уголок его рта приподнимается в ухмылке. Кольцо в губе сбоку, и его глаза смотрят на меня, блестя озорством.

— Ты закончила трахать меня глазами, сестренка?

— Я не твоя младшая сестра, — шиплю я, сузив глаза. — Убирайся. Мне нужно переодеться.

— Ты не собираешься спросить мое имя? — спрашивает он, его гладкая, загорелая кожа светится в свете ванной, голубые глаза полны озорства. Он отталкивается от дверного косяка, о который опирался, и идет ко мне с огромным самодовольством, что может поспорить в развязности с самим 50 Cent. Его темно-русые волосы беспорядочно рассыпаны по всей голове, а рваные джинсы красиво свисают с бедер, демонстрируя ободок его трусов Phillip Plein. Он делает паузу, когда его грудь почти соприкасается с моей.

Потянувшись за зубной щеткой, он ухмыляется.

— Меня зовут Нейт, сестренка. — Он подмигивает мне, выдавливая зубную пасту на щетку, прежде чем его улыбка отражается в зеркале. Он засовывает зубную щетку в рот и ухмыляется.

Развернувшись, быстро выскакиваю за дверь. Что, черт возьми, это было? И я ни за что не стану делить с ним ванную. Взяв с кровати телефон, набираю номер отца. Когда звонок переходит прямо на его голосовую почту, я слегка рычу.

— Папа, нам нужно поговорить о моей жизненной ситуации — НЕМЕДЛЕННО!

Натянув узкие джинсы и клетчатый топ, расчесываю волосы и завязываю их в неряшливый высокий хвост. Надев кеды Converse, я направляюсь к двери. Как только открываю свою спальню, Нейт выходит из своей, все еще без верха, и все еще с этими греховными джинсами, свисающими с его бедер. Он мгновенно раздражает меня. Его самоуверенная ухмылка растягивается на губах, а бейсболка перевернута козырьком назад.

— Куда ты собралась?

— Не твое дело, — отвечаю я, захлопывая дверь своей спальни и раздумывая, не следует ли поставить на нее замок.

Продолжаю идти к лестнице, когда он подбегает ко мне сзади.

— Конечно, мое. Старшие братья должны присматривать за младшими сестрами.

Я останавливаюсь, разворачиваюсь на четвертой ступеньке и смотрю на него.

— Мы, — я делаю жест между нами, — не родственники, Нейт.

Это только делает его ухмылку шире. Он опирается на перила лестницы, и мой взгляд скользит под его бицепсом, где на коже тянется шрам. Он видит, куда я смотрю, и быстро скрещивает руки перед собой.

— Но раз уж ты спрашиваешь, — говорю я, спускаясь по ступенькам. Я поворачиваюсь к нему лицом и наклоняю голову, как только достигаю низа. — Я собираюсь пострелять.