И однажды, казалось бы из ниоткуда, просто так ты подкрался ко мне, и я почувствовала, как ты прикоснулся ко мне, это было похоже на разряд электричества. И это стало началом чувственного исследования, которое на самом деле не квалифицировалось как «отношения». Ты сохранил тотальный контроль. Я была не совсем рабыней, но невольницей была. И я буду честна сама с собой... я желала. Ты мог одним пальцем довести меня почти до оргазма и держать в таком состоянии... очень долго. Мог просто гладить мой клитор, пока я не начинала рыдать и умолять закончить, а ты говорил, чтобы я ждала, приказывал мне не кончать, пока ты не разрешишь. А если я не послушаюсь и кончу раньше, чем ты позволишь, то в следующий раз подведешь меня к краю и заставишь терпеть намного дольше. Ты фиксировал мои руки над головой и мучил меня этим «почти оргазмом» в течение долгих минут, казались часами эти минуты. До тех пор пока я не начинала клясться, что в следующий раз буду лучше стараться.

И я никогда не прикасалась к тебе. Никогда не смотрела прямо в лицо. Ты всегда был позади меня. Я всегда смотрела в другую сторону. Лицом вниз, с животом, прижатым к кровати. С раздвинутыми коленями. Или в коленно-локтевой позе с подушкой под животом. Или распластанная на окне.

Ты реально наслаждался этим. Прижать меня нагую к окну и получать свое удовольствие от моего тела, выставленного на всеобщий осмотр. Как будто ты показываешь свой трофей, свой приз при этом приговаривая: «Вот смотрите, она моя, вся моя и вам никогда ее не получить».

И мне не сосчитать какое бесчисленное количество раз меня брали вот так, распятую на оконной раме, с расплющенной по холодному стеклу грудью.

Почему никогда лицом к лицу?

Я, конечно, удивлялась, но никогда не спрашивала.

Как будто ты всегда прятался от меня. Но что ты скрывал? Пару раз, особенно в последнее время, перед тем, как я ушла и нашла Логана, я разглядела человека, которым ты мог бы стать. Человека, который может быть... пусть не ласковым, не нежным, но почти таким. Мужчину, который может быть почти близким. Не просто сексуальным доминантом, движимым завоеваниями, не просто хищник и не первичная сила природы. А мужчина. Пусть не любовник, но, по крайней мере, сексуальный партнер.

Я никогда не была твоим партнером. Я была твоим обьектом. Твоей собственностью.

Я помню, как ты говорил мне несколько дней назад в своем доме о том, что желаешь меня, о том, что даже когда я была бритоголовой, слабой, беспомощной и потерянной, ты хотел меня. И я помню, как думала, что если я хочу по-настоящему оставить в прошлом мадам Х и все, с чем я был связана когда-то, если я захочу обрести новую личность, мне нужно будет изменить свою внешность.

И я не оставляю себе времени подумать об этом. Я роюсь в кабинете Логана в ящиках под раковиной в ванной и нахожу то, что мне нужно: электрическую машинку для бритья.

Сердце колотится, отдавая пульсом в самое горло. Смогу ли я? Руки трясутся.

Я включаю машинку для стрижки, и в ванной эхом раздается ее гул. Моя рука вибрирует. Хватаю прядь своих густых черных волос, которые в распущенном состоянии достают до середины спины, и оттягиваю ее назад, смотрю на свое отражение, пытаясь представить себя без волос. Сейчас я почти на десять лет старше той девушки с фотографии, которую однажды увидела на телефоне Калеба. Это было бы радикальным изменением, и часть меня восстает против идеи применить прибор на свою голову, чувствовать, что мои волосы пропали, и я облысела.

Но мне нужно измениться. Я должна выглядеть по-другому. Я больше не могу быть похожей на существо, созданное Калебом Индиго.

Я затаиваю дыхание, смаргиваю слезы непонятно каких эмоций. И подношу бритву к волосам. Чувствую, как зубцы инструмента щекочут кожу у основания волос в районе лба.

А потом когда я уже вижу себя без волос, рука Логана обхватывает мое запястье и отнимает машинку для стрижки. С силой, но очень осторожно высвобождает устройство.

− Изабель... детка... какого черта ты тут творишь?

Сглатываю комок в горле.

− Я... Я хотела...

− Ты хотела побрить голову наголо? − в его голосе звучит паника.

− Да.

Он швыряет машинку для стрижки на крышку унитаза.

− Зачем? Я имею в виду... Боже, твои волосы охренительно великолепны, Из. Зачем ты решила их сбрить?

Насколько честной я могу быть с Логаном? Мой рот извлекает правду прежде, чем у меня есть шанс действительно обдумать это.

− Я больше не могу быть его творением, Логан. Он создал меня. Изобрел. У меня не было выбора в том, что мне надеть, как выглядеть. Я была персоной − Мадам Икс, а она всегда была идеальной. Моя одежда − сплошь дизайнерские платья, юбки и блузки. Сексуально, но скромно. И мое нижнее белье, даже его выбирал он, для себя. Ты ведь заметил это. Мои волосы... каждые несколько месяцев к нему приходила женщина, чтобы подстричь кончики моих волос, но мне не разрешали подстригать их короче. Мне не дали права голоса даже в этом. Она приходила, подстригала концы волос и уходила. Я однажды спросила, может ли она снять на пару дюймов больше, но она просто проигнорировала меня. У меня нет собственных денег, поэтому я не могу купить себе новый гардероб. У меня даже дома нет. Но мои волосы? Я могу изменить это. Это все, что я могу сделать.

− Но зачем их полностью отрезать? − Логан запускает ладони в мои волосы, шелковистые пряди скользят сквозь пальцы как вода. − Я никогда не стал бы тебе указывать, что делать с твоей жизнью, твоим телом или чем-то еще, но сбрить все это... это кажется немного экстремальным.

− Для того чтобы сделать мне операцию, хирурги должны были сбрить мои волосы. Калеб показал мне фотографию, где я без волос. Я не помню этого. Но он говорит, что они прооперировали меня, и я сначала чувствовала себя нормально, очнулась, и вспомнила себя. Но потом у меня началось внутричерепное кровотечение, стала развиваться опухоль мозга, им пришлось ввести меня в кому. А когда я вышла из нее, то потеряла память. Но это фото. Это была настоящая я, последняя и единственная моя фотография, сделанная перед тем, как я потеряла свою личность. Это была я, как... как Изабелла, как та Изабелла, которая когда-то была Изабель, которой я была раньше. И я хочу − я не знаю... Я хочу быть ей снова. Я знаю, что мне никогда ее не вернуть. У меня было несколько незначительных воспоминаний, но я никогда не верну все. Я знаю это. Но я просто... Я думаю, я подумала, что отрезав волосы, я могла бы... вернуть себе часть той себя, кем была раньше.

− Мне кажется, в этом есть смысл. Ты хочешь отождествить себя с той, кем ты была. И я полностью с тобой согласен. Но вдруг...

Я перебиваю его.

− Это немного не так. Я хочу выглядеть по-другому. Иметь право выбора на то, как мне выглядеть. Быть такой, какой мне хочется. Выглядеть так, как мне захотелось, а не так, как захотелось Калебу. Этого я хочу больше всего.

− И это я тоже понимаю. Но... брить голову наголо это слишком. Есть другие способы радикально изменить свой образ, не доходя до такой крайности. − Логан вздыхает, хмурится. − Я знаю несколько женщин, которые побрились. И я просто... Я не знаю, как это выразить, чтобы не прозвучало по-дурацки. Это отнимает элемент... женственности что ли. Не то, чтобы ты становишься не похожей на женщину, есть женщины и с короткими волосами, но чтобы полностью сбрить их, как собирались ты... Я не знаю. У меня есть подруга, она владелица модного женского салона красоты высокого класса. Я могу отвести тебя к ней, а ты сможешь сделать профессиональную стрижку. Пусть даже очень короткую. Я просто чувствую, что если ты побреешься по наитию, ты можешь пожалеть об этом. А отменить это ты уже не сможешь.

− Я... − миллион мыслей проносится в моей голове, и каждая из них требует себе самовыражения. − Я хочу сделать это сама.

− Ты доверяешь мне? − спросил он.

С трудом глотаю. Доверяю?

− Да, − отвечаю я.

Мне кажется, Логана немножко отпускает после моего согласия. Он будто понимает, насколько большое значение имеет для меня мой утвердительный ответ.

− Давай выйдем отсюда. У меня есть план.

− А мои волосы?

Он улыбается.

− Доверься мне, Изабель. Я позабочусь об этом.

А потом, внезапно, мы оба осознаем, что я стою перед зеркалом в одном полотенце, обернутом вокруг моего тела. Концы его заправлены в ложбинку между моими грудями, и я хватаюсь за толстый хлопок, чтобы он не раскрылся. А взгляд, брошенный через плечо, говорит о том, что он тоже почти голый, одетый только в пару свободных шорт, которые висят на его бедрах, открывая взору торчащие тазовые кости и V-образный отступ мышц внизу живота, и он дразнит меня кубиками пресса.

Наши взгляды встречаются в отражении зеркала. Сердцебиение учащается. Я напрягаюсь, сжимая бедра, и жар устремляется через меня. Пальцы один за другим отпускают край полотенца. Это просто дежавю: я в полотенце, а Логан без рубашки. Но в этот раз я знаю, что скрывают его шорты, и каково ощущать это в себе.

В итоге я отпускаю полотенце: намеренный ход, гамбит. Стою перед ним обнаженная. Моя грудь тверда, соски напряжены. Тело напрягается, кожу покалывает.

− Господи, Изабель.

− Что?

Логан качает головой.

− Ты. Ты идеальна. − Его руки лежат на моих бедрах. − Я стою здесь, смотрю на тебя, и мне не верится, что я могу прикоснуться к тебе. Что я могу тебя поцеловать. Заняться с тобой любовью. Что я могу просто смотреть на тебя.

Ладони опускаются ниже, чтобы обхватить мои ягодицы, задеть заднюю поверхность бедер, погладить круговыми движениями. И я перестаю дышать, потому что его прикосновения смещаются вверх. Медленно между стуками сердца миллиметр за миллиметром продвигаются от косточек таза к животу. Поднимаются, огибая мои ребра, а потом его ладони наполняют мои груди, он приподнимает их, разминая и поддерживая вес, и я не двигаюсь, едва дышу, потому что его пальцы почти лениво касаются моих сосков. И тогда я задыхаюсь, потому что он дергает и прокручивает мои соски до тех пор, пока я сама не толкаю свою грудь в его руки, и разряд молнией по оголенным нервам напрямую от моих сосков проскакивает к моей киске, а каждое прикосновение посылает вспышки тепла и похоти, проникающие через меня.