Глава 17

Я вышагиваю по паркету, грызя ноготь большого пальца и с тревогой ожидая возвращения Зевса и Джиджи с урока по балету. Пока ее не было, я занялась уборкой на кухне. Занятия закончились десять минут назад, так что она будет дома с минуты на минуту.

Когда Зевс забирал ее, чтобы отвезти на занятие, мы едва перекинулись парой слов.

Он просто спросил, в силе ли еще наши планы. Я ответила «да».

На этом наш разговор закончился.

Мы не вспоминали о прошлой ночи.

Я не в состоянии говорить о прошлой ночи. Или думать о чем-то из того, что он рассказал мне. Потому что сегодняшний день очень важен. Прочь посторонние мысли.

Я просто молю Бога, чтобы Джиджи спокойно отнеслась к тому, что мы собираемся ей рассказать.

Я слышу, как открывается дверь, и слышу разговор Джиджи с Зевсом.

Затем она зовет меня:

— Мамочка!

Вот оно. Пора стать большой девочкой и сказать моей девочке правду.

— Гостиная, — отвечаю я.

Она вбегает в комнату, вихрь розового цвета и кружев, и бросается ко мне на руки.

— Угадай, что! — она прижимает свои маленькие ладошки к моим щекам.

— Что? — спрашиваю я.

В комнату входит Зевс, и мой взгляд ненадолго останавливается на нем. Он улыбается, но я вижу беспокойство в его глазах.

Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ему, но вряд ли у меня это получается.

— Ты должна угадать, мамочка. Иначе, это совсем не весело.

— Хорошо, я попробую отгадать. Но ты должна дать мне подсказку.

Ее маленький носик наморщился, а потом она усмехнулась.

— Холошо. Ты видишь на мне что-то новое? — она убирает ручки от моего лица и широко разводит их в стороны.

Я сразу заметила значок, приколотый к ее трико, но притворилась глупенькой.

Я откидываю голову назад и делаю вид, что изучаю ее лицо.

— Хм…ну, это точно не твое лицо, потому что оно такое, как и было.

— Ну естественно, мамочка. Не будь глупенькой. Я не могу изменить свое лицо.

Я даже не потрудилась рассказать ей о чудесах пластической хирургии.

— Хорошо. Потому что я люблю твое милое личико таким, какое оно есть.

Я целую кончик ее носа, и она хихикает.

— Давай, мамочка, угадывай! Зевс угадал голаздо быстлее, чем ты!

— О. — Я игриво приподнимаю бровь, бросая на Зевса дразнящий взгляд. — Вот как? Ну, мы не можем допустить этого. — Я осматриваю ее, а затем говорю: — Ты случайно не стала Балериной недели?

— Ты угадала! Я лучшая балелина на этой неделе! Мисс Ханна сказала, что моя пелвая позиция была идеальной. А я сказала, что это потому, что я занималась дома. А она сказала, что из меня получится отличная балелина. А я сказала, что буду такой же, как и моя мамочка.

От чувства любви, которое я испытываю к ней, у меня почти перехватывает дыхание. Я прижимаюсь губами к ее теплой щечке и вдыхаю ее запах.

— Я очень горжусь тобой, малышка Джиджи. — Я обнимаю ее, прежде чем поставить на ноги. — Итак, нам с Зевсом нужно поговорить с тобой кое о чем, если ты не против.

Она поднимает на меня глаза.

— Холошо, мамочка.

Я беру ее за руку и веду к дивану. Она садится на диван, и я сажусь рядом с ней. Зевс садится по другую сторону от нее.

— Итак, Джиджи… есть кое-что, что мы с Зевсом должны тебе рассказать.

— Вы с Зевсом собираетесь пожениться?

— Что? Нет! — выпалила я.

Мой взгляд метнулся к Зевсу. Он не выглядел расстроенным. Напротив, он улыбается.

— Почему ты так решила, малышка?

— Потому что Томми Престон сказал мне, что у его мамы тоже появился новый длуг, как у нас Зевс, и тепель они поженились.

— Нет, малышка Джиджи. Мы с Зевсом не собираемся жениться. — Я мягко покачала головой.

— Холошо. Но я бы не стала возражать, если бы вы это сделали. Мне нлавится Зевс.

Она одаривает меня зубастой ухмылкой, и я не могу не ответить ей тем же.

Я снова поднимаю глаза на Зевса, и эмоции на его лице почти сломали меня.

Я сглатываю, приходя в себя, прежде чем снова заговорить.

— Итак… малышка Джиджи, ты знаешь, что когда мама Томми вышла замуж за своего друга, и что это означает, что у него появился новый папа?

— У Томми два папы. А у меня нет папы, — говорит она Зевсу. В ее голосе нет обиды. Просто констатация факта. Но это все равно ощущается, как нож в сердце.

Зевс прочищает горло.

— Ну, а, чтобы ты сказала, если бы я сказал тебе, что я твой папа? — его голос словно гравий из-за переполняющих его эмоций.

Джиджи просто смотрит на него. А мое сердце готово выскочить из груди.

— Значит, ты хочешь быть моим папой?

— Ну, малыш, я и есть твой папа.

Она переводит свой смущенный взгляд на меня.

— Ты понимаешь, что мы пытаемся сказать тебе?

— Зевс – мой папа.

— Да, малышка Джиджи, Зевс – твой папа. — Я беру ее за руку.

Она оглядывается на Зевса, который выглядит не на шутку испуганным.

— Но, я знала свою маму всегда, — говорит она ему. — Если ты мой папа, почему я не знала тебя всегда?

Господи Боже. Горечь сжимает мое сердце, а боль в глазах Зевса почти разрывает меня на части.

Он берет ее вторую маленькую ручку, нежно обхватывая своей огромной.

— Это очень трудно объяснить, Джиджи. — Его голос наполнен страданием. — Но я хочу, чтобы ты знала, что я не хотел не знать тебя. Я просто не знал…что ты…была… — он замялся, и я не знаю, стоит ли вмешаться, или позволить ему самому разрешить эту ситуацию. — Джиджи, если бы я знал о твоем рождении, то обещаю, что был бы рядом с тобой всегда, так же, как и твоя мама.

— Холошо.

— Хорошо? — повторяет он.

Она улыбается ему, забирая свою ручку из моей, и накрывая их переплетенные руки, ласково поглаживая.

— Все в порядке, Зевс.

Ну что же…черт возьми.

Думаю, с детьми порой действительно все так просто.

— Мне теперь называть тебя папой. А не Зевсом?

Он прочищает горло.

— Нет, если ты не хочешь. Тебе решать, как называть меня.

Она очень долго вглядывается в его лицо, склонив голову на бок, обдумывая это.

— Думаю, я буду называть тебя папой. У всех моих длузей в школе есть папы, и я всегда хотела иметь такого. И тепель я могу сказать всем, что у меня тоже есть папа.

Эмоции обрушиваются на меня, словно удар в живот, наполняя слезами глаза. В горле встал ком. Я борюсь с настигнувшими меня эмоциями, своими чувствами, и приклеиваю фальшивую улыбку, когда Джиджи поворачивается ко мне.

— Можно мне теперь перекусить? — спрашивает она.

Я ненадолго закрываю глаза, так сильно любя свою девочку в этот момент.

— Конечно, можно. Иди переодень трико, а я приготовлю тебе перекусить, когда ты спустишься.

— Холошо, мамочка. — Она спрыгивает с дивана и останавливается у дверного проема. — Можно мне картофельные чипсы?

— Да.

— А шоколад?

Прямо сейчас я готова была подарить ей луну с неба, попроси она меня об этом. Тем не менее, я ухмыляюсь.

— Хорошо, малышка Джиджи. Но на этом все.

Клянусь, дети чуют слабость в своих родителях и точно знают, когда нужно попросить то, что они хотят.

— Ты самая лучшая, мамочка! — нараспев говорит она. — И ты тоже, Зевс, то есть папа. — Она шлепает себя ладошкой по лбу, изображая глупышку, а потом уходит, громыхая по лестнице.

— Господи Иисусе Христе, — вздыхает Зевс, его руки тянутся к лицу, закрывая его, а затем он запускает их в волосы.

— Да, — выдыхаю я. — Все прошло…лучше, чем я ожидала.

— Она удивительная, — потрясенно говорит он.

— Да.

— И…когда она назвала меня папой…Боже, Кам… — его глаза находят мои, они полны непролитых слез. — Я никогда не чувствовал ничего подобного раньше.

— Я знаю.

Я инстинктивно касаюсь его руки.

И, точно так же, воздух заряжается и искрится воспоминаниями о жарких прикосновениях и долгих поцелуях.

Я резко встаю, провожу рукой по волосам, приглаживая их.

— Я должна приготовить нашей девочке перекус, она уже через минуту спустится вниз.

И я выхожу из комнаты, чувствуя на своей спине взгляд Зевса.