Глава 23. Живой

"И до сих пор я клялся себе, что доволен одиночеством.

Потому что никто никогда не был достоин этого риска.

Но ты — единственное исключение."

"The Only Exception" Paramore

— Пошли, чел, — говорит Блейк. — Нажремся.

Мы так и стоим на улице, глядя вслед уже давно исчезнувшему за поворотом такси с Анной. Когда я никак не реагирую на его предложение, он привлекает мое внимание тычком в руку.

— Чуть попозже, — говорю я.

Он странно смотрит на меня, пытаясь прочитать мысли.

— ЧуднЫе вещи она нам рассказала, как считаешь? — спрашивает он. — О пророчестве?

Я киваю, так и глядя вдаль, пока он не вздыхает.

— Ладно. Дам тебе минутку, но не затягивай. У нас всего одна ночь до возвращения Папиков из какой-то там Тьмутаракани.

— Из Вегаса.

— Да пофиг. Давай уже наслаждайся моментом жалости к себе и тащи свой зад в дом. Я с радостью надеру тебе зад в GTA.

Я понимаю, что он пытается подбодрить меня. Когда другие бы закатили вечеринку или вытащили бы потусить, у него в мыслях ровно противоположное, но веселье.

Он уходит в дом, оставляя меня в одиночестве. Она уехала, и неизвестно, когда еще нам снова удастся встретиться.

— Поживее, Кай! — кричит он от дверей. Усилием воли я заставляю себя сдвинуться с места. Он вручает мне бутылку охлажденного пива и усаживает в одно из кресел для видеоигр перед огромным экраном.

Я играю и пытаюсь расслабиться, но мысленно все время возвращаюсь к пророчеству. Какой ценой земля будет избавлена от демонов? Не ценой ли жизни Анны? Я не позволю ей умереть в одиночестве ради этого. Буду сражаться вместе с ней. Я бы хоть сегодня сдох, лишь бы увидеть как их всех засосет в ад, и отправился бы туда вместе с ними.

Но тогда бы я умер с сожалением. Я бы умер, так и не показав Анне своих истинных чувств. И провел бы вечность в аду, мечтая о еще одном мгновении с Анной, где я бы не пытался затащить ее в постель или оттолкнуть от себя.

Одна ночь без игр между нами.

В этот момент меня затапливает внезапным озарением.

На экране моя машина разбивается и взрывается, и Блейк смеется. Я вскакиваю на ноги, чем пугаю его.

— Ты чего это? — спрашивает он.

— Надо срочно уйти. — Думаю, я кажусь абсолютно чокнутым. Это становится очевидным по его взгляду, но мне все равно. Я бегу на кухню, где, как мне помнится, оставил ключи от машины, а он нагоняет меня.

— Куда ты собрался? У нас есть всего один вечер для расслабона! Не смей динамить меня.

Я нахожу ключи с серебряным черепом и сложенными под ним барабанным палочками, и едва не налетаю на Блейка.

— Я должен остановить ее.

Он продолжает смотреть на меня как на безумца.

— Кого? Анну? Ты серьезно? Но… ты же всегда так осторожен, пытаешься держать дистанцию. А как же фигня с ее папаней?

— Хрен с ним.

Он усмехается, но качает головой.

— Это плохая мысль, — он вздыхает, когда я обхожу его.

Развернувшись на месте, я встречаюсь с ним взглядом и неожиданно мое лицо растягивается в широкой ухмылке.

— Друг, это самая лучшая мысль в моей жизни.

Он хватает меня за руку, стоит мне отвернуться, и, столь нехарактерно для себя, серьезно произносит:

— Только сегодня, пока никого точно не будет, Кай. Одна ночь, и больше ты не имеешь права на такие выкрутасы.

— Знаю, — обещаю ему. — Только сегодня.

Должно быть, я выгляжу совершенно безумно, когда добегаю до старичка за билетной стойкой. Я бежал с парковки, что есть мочи, и капитально взмок.

— Мне нужно передать кое-что подруге, — говорю я, переводя дыхание. — Ее рейс 428 до Атланты. Можно позвать ее? Всего на секунду?

— Нет, сэр. Но можете позвонить ей, если у нее есть с собой мобильный.

— Он выключен. А не могли бы вы вызвать ее по громкой связи? — прошу я.

— Никак нет. Посадка вот-вот начнется. Мне очень жаль.

Но ему не жаль. Аура у него раздраженная. Он уже смотрит сквозь меня, намекая следующему по очереди подойти к нему. Я взмахиваю рукой.

— Погодите! Я куплю билет. — Достаю из заднего кармана бумажник, и он подпрыгивает, как от пистолета, когда я шлепаю по стойке пластиковой карточкой.

— Сэр, посадка вот-вот начнется, — повторяет он. — Вы можете не успеть.

— Что поделать, надеюсь, вы быстро справитесь с моими данными. А я испытаю удачу.

Он стискивает зубы и, с силой ударяя по клавишам, распечатывает мне посадочный талон. Я выхватываю его и несусь со всех ног. Слава Богу, что Санта Барбара — не Лос-Анджелес. Очередь на контроль безопасности не такая ужасная, но я все равно нервно подпрыгиваю на месте, заставляя людей вокруг себя тоже нервничать.

Пройдя наконец контроль безопасности, я стартую с места и бегу к выходу. Параллельно сканирую взглядом все пространство перед выходом на посадку, но Анны там нет.

Ну же, ну же! Я обхожу нескольких "улиток". Когда наконец подхожу ближе, объявляют посадку. Пассажиры начинают подниматься с мест и перемещаться. Тут замечаю светлую макушку и, выдохнув, смеюсь.

— Анна!

Всего мгновение и она поворачивает голову. У нее покрасневшие и опухшие глаза. Моим первым инстинктом было подбежать к ней, но, наверняка, она этому не обрадуется. Она может и отказать — оттолкнуть, как делал это множество раз до этого я. Но я обязан попробовать. Я встаю в ее очередь, и в то время как остальные движутся на посадку, я иду только к Анне.

Похоже, она в шоке, замерла на месте и смотрит на меня, а я, кажется, застрял в конце очереди.

— Что случилось? — спрашивает она со страхом в голосе.

— Я… — оглядываюсь, выискивая шептунов. — Да ничего.

Она хмурит лоб.

— Как ты обошел контроль безопасности?

— Я билет купил. — Его и показываю ей. Люди в очереди следят за нами как зрители на теннисном матче.

— Ты… ты полетишь? — спрашивает она.

Происходящее явно нетипично для меня, неудивительно, что она в замешательстве.

— Нет, просто эти мудаки отказались вызывать тебя по громкой связи, а ты свой телефон выключила.

Когда до нее доходит цель моего здесь нахождения, она медленно поднимается на ноги и идет мне навстречу. Я так боюсь, что она пошлет меня. Надо что-то сделать, пока она не села на самолет.

— Я… я просто… — Ох, чтоб меня, речи — это реально не мое. Да, я могу всю ночь пошлить и нести непристойности, но говорить о своих чувствах это совершенно другое — слишком интимно. Произнести эти слова — значит показать себя полностью уязвимым. Но Анна должна узнать. Она обязательно должна услышать от меня эти слова.

Придурок. Да говори уже! Я понижаю голос.

— Анна… — Так. Это уже начало. А что дальше? Расскажи, когда все для тебя изменилось. — Тогда на саммите, когда тебя спасли… — Она смотрит на меня и ловит каждое слово. — То был единственный раз, когда я благодарил за что-то Бога.

Она моргает и выдыхает. Я знаю, что слова достигли цели, потому что Анна понимает, что это для меня значит. Когда она открывает глаза, мы ненасытно смотрим друг на друга. Она берет мое лицо в свои сладкие ладошки, не давая возможности отвернуться.

— Я люблю тебя, Кай.

Теперь глаза закрываю я, смакуя эти замечательные слова. Впервые мне кто-то говорит их, при этом искренне.

Я хочу ответить, но слишком охвачен чувствами. Снова нападает желание разрыдаться, и я никак не могу его побороть. Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь отмахнуться от жжения. Когда я снова смотрю на Анну, то обнимаю ее лицо, а она хватается за мои запястья. А затем я выпаливаю:

— Проведи со мной ночь.

Ее глаза расширяются.

— Кай… Нам не следует. — Но ее слова неубедительны. Она прямо молит меня убедить ее согласиться — сказать нечто такое, что она жаждет услышать. Я хочу дать ей это, дать ей все, что она захочет.

— Я устал жить так, словно не живу. — Я беру ее за плечи. — Чертовски устал. Я хочу почувствовать вкус жизни, хотя бы на одну ночь. С тобой. — Опускаю свой лоб на ее, и теперь уже и сам молю. — Прошу тебя, Анна. Всего одна ночь, и мы снова вернемся к предосторожностям. Мне нужно это. Мне нужна ты.

Я поднимаю голову и смотрю на нее так, чтобы она понимала, — я совершенно серьезен, но в ее глазах я читаю волнение. И не виню ее за это недоверие.

— Не бойся. Ничего не будет.

Мы так и стоим, глядя в глаза друг другу, и молчаливое ожидание убивает. Мне так нужно, чтобы она согласилась. Не представляю, что со мной будет, если она откажется.

Анна проводит руками по моим предплечьям, опуская руки, и переплетает наши пальцы.

— Пойдем, — говорит она.

Она нервно кусает нижнюю губу, в то время как у меня на лице растягивается улыбка. Мы оба нервно посмеиваемся, не веря, что это происходит на самом деле. Я подхватываю ее сумку, и мы одновременно оглядываемся по сторонам. Шептунов нет. А я ни за что не выпущу руки Анны.

И впервые в своей жизни я думаю — так вот оно как, чувствовать себя живым.

Впервые в жизни я действительно живу.