"Солнце одарило меня своими лучами, и ко мне пришла песня, я должен ее спеть,
И рассказать миру о том, что чувствую, пусть далее это будет стоить мне всего."
"Alive" P.O.D.
Вернувшись в Лос-Анджелес, мы отвозим Зи в монастырь, в котором родилась Анна. Белиал думает, что там ей будет безопасней. Затем доставляем Коупа в аэропорт и провожаем Блейка обратно в Санта-Барбару. Мы стараемся думать о хорошем, но, естественно, мысли каждого обращены к одному: Князья что-то знают. Пророчество может исполниться завтра или через много лет — этого нам не дано было знать наверняка, как и того, встретимся ли мы снова. Не слишком позитивные мысли, но впервые у нас появилась надежда на что-то большее. Надежда на изменения.
На лучшее.
Жизнь без демонов.
Мы с Анной едем домой, где вскоре появляется Белиал. Я стискиваю зубы, когда он являет нам свой напыщенный облик, напоминая о последней нашей встрече и его предупреждении после саммита. Я предельно уважаю отца Анны, начиная с тех пор, как узнал, что он симпатизирует Нефам, но я больше не собираюсь прогибаться перед ним или кем-либо другим из Князей. При его появлении я продолжаю стоять, скрестив руки на груди. Если он и в этот раз попытается выбросить меня из жизни Анны, мой ответ ему не понравится.
Выражение лица Белиала становится убийственным, по мере рассказа Анны о том, что Князьям известно о пророчестве. Анна пересказывает ему события на острове и их подозрения о том, что Анна "избранная".
— Как они сказали, дословно, — требовательно спрашивает он. Анна повторяет услышанные вчера слова и Белиал наконец садится, в его присутствии комната становится заметно меньше. Его взгляд мечет молнии, и я буквально вижу, как крутятся шестеренки у него в голове, в попытке выработать план спасения дочери.
— Придется переехать, Анна, — говорит он, и я согласно киваю. — Тебе нельзя оставаться в Атланте.
Подразумевается: нельзя оставлять ее вблизи моего отца. Сердце Анны разбивается от осознания того, что придется расстаться с Патти. Белиал прикидывается, что его не трогают слезы Анны, как и я, но это абсолютная неправда.
— Все мои помыслы направлены лишь на то, чтобы защитить тебя, Анна, — говорит он. — Отправка шептунов той памятной ночью, история с двумя мальчишками — все, чтобы заставить тебя двигаться вперед. Все. Я ненавижу расстраивать тебя, но все мои действия — во благо.
Я мысленно вздрагиваю, когда Анна подастся вперед.
— Какая еще история с двумя мальчишками? — многозначительно интересуется она. Анна услышала и выхватила именно то, на что я рассчитывал.
Белиал смотрит на нее, затем переводит свой взгляд на меня.
— Мне казалось, он расскажет тебе.
— Расскажет что? — резко произносит Анна.
Я качаю головой и опускаю глаза. Это последняя тема, которую мне хочется обсуждать, особенно теперь, когда мы с Коупом наконец во всем разобрались. Мне хочется забыть об этом, и я знаю, что Анне будет больно, она взбесится, узнав о планах ее отца: чтобы она забыла обо мне и влюбилась в Коупа, чтобы полюбила кого-то более надежного.
Побелев, она подрывается и наседает на него.
— Так вот, что ты сказал Каю, приказав держаться от меня подальше? — спрашивает она. Глаза моей девушки сверкают от негодования.
— Да, — невозмутимо отвечает он. — Я сказал сыну Фарзуфа…
— Кайден, — говорит Анна. — Его зовут Кайден.
Прежде никто за меня не заступался, и, держу пари, с Белиалом так тоже никто еще не разговаривал. Он замирает и на его челюсти играют желваки, после чего сквозь зубы он продолжает:
— Именно это я сказал Кайдену. И он согласился, что для тебя так будет лучше.
— А что еще он мог тебе сказать? — кричит Анна. — Ты же чертов Князь!
— Нет, Анна, — через силу произношу я. — Тогда я действительно согласился с ним. — Я смирился. Чувствовал, что с Коупом ей будет безопаснее и лучше, и думал, что смогу это пережить, но ошибался. Теории не всегда применимы в жизни.
— Да, и вы оба оказались не правы! — У нее дрожит подбородок и я вдруг понимаю, что не один мучился последние полтора года. Глядя на ее лицо, вижу, что ее сердце тоже было разбито.
Разве наша разлука того стоила? Больше я в этом не уверен. Должен быть и другой способ обезопасить ее. Мы все дрейфуем в этом странном море опасностей, пытаясь отыскать в соленой воде хоть каплю жизни.
— Теперь все изменится, — говорит Белиал нам двоим. — Я не стану препятствовать вашему общению, но вот, что вам скажу: видеться будете только тогда, когда я сочту это безопасным.
Неспешно перевожу взгляд на Анну и мы вдвоем согласно киваем. И пускай его подозревают, у Белиала есть круглосуточная возможность узнавать от дружественных ему духов необходимую информацию о местонахождении остальных Князей. Это может сработать.
Белиал указывает на меня и кровь застывает в моих жилах.
— Я наблюдал за тобой, — говорит он. — И скажу то же, что говорил Анне. Вы оба обязаны работать. Вытаскивай себя на тусовки и в бары трижды-четырежды в неделю. Не отлынивай. Работай, когда надо. Анна поймет. Я прав, Анна?
Он оборачивается к Анне, чье лицо выражает грусть.
— Да. Я уже говорила ему.
Мне тошно от мысли, что нам придется даже делать вид, что мы работаем, но я понимаю важность этого. Опасность сохраняется, и пророчество тут уже ни при чем.
— Ты сможешь продолжать делать вид, что ничего не произошло? — интересуется он.
— Да, сэр, — неохотно отвечаю я.
Белиал поднимается, ему пора уходить. Он опускает свою медвежью лапу мне на плечо и сжимает его, пока я не встречаюсь с ним глазами, его взгляд на удивление мягок.
— Ты неплохой парень, — говорит он. — Теперь я это вижу. Из тебя выйдет хороший союзник. — Я с трудом сглатываю и он хлопает меня по плечу.
Ты неплохой парень…
Анна переплетает наши пальцы и тянет меня за собой. Опустив глаза, я иду за ней на кухню, внутри меня происходит нечто непонятное. Она принимается что-то готовить и я быстро сбрасываю с себя ступор, осознав, что Анна вытирает глаза. Пытаясь скрыть это, она бормочет:
— Тебе скоро нужно будет купить свежее молоко. И лучше бы докупить еще яиц. Яйца легко готовить. Вся еда промаркирована в соответствии с инструкциями к приготовлению. Помнишь, как я показывала…
— Анна.
Она не смотрит на меня. Я отрываю ее руку от дверцы холодильника, закрываю его и притягиваю ее к себе. И обнимаю, пока она не успокаивается.
Все у нас будет хорошо, несмотря ни на что, но я не собираюсь притворяться, что мне не будет больно, когда она уедет.
Мы ужинаем и оставшееся время проводим на диване.
— Я люблю тебя, — нежно говорит она. И как и прежде, ее слова подобны меду. Я подавляю волнение и признаюсь.
— Я люблю тебя дольше.
Она отрывается от моей груди и смотрит в глаза.
— Не верю.
Я чувствую, как от этого диалога по лицу распространяется идиотская ухмылка. Утыкаюсь лицом ей в шею и волосы, и рассказываю, как влюбился. Заставляю поверить.
— Ты видишь в людях лучшее, — говорю я. — Во время нашей поездки ты свела меня с ума… а потом в Голливуде ты отдала той бездомной все свои деньги, и все. Тогда я пропал.
С заблестевшими глазами, она садится мне на колени, скользит пальчиками в волосы и притягивает мое лицо. Ее ноги разведены, она сидит на мне, я поглаживаю руками ее спину, талию, спускаюсь к бедрам.
Я изо всех сил пытаюсь сдерживать свои руки и другие части тела, но с дикой жаждой набрасываюсь на ее рот. И она не возражает.
Мы прерываемся, чтобы посмотреть друг на друга, восторгаясь, как парочка влюбленных дурачков. Хочется смеяться, я будто словил самый лучший кайф, но затем она снова целует меня.
— С нами все будет хорошо, — шепчет она между поцелуями.
— Лучше, чем хорошо, — говорю я.
Она хватается за мою футболку и, когда наши губы встречаются, откидывается на спину и тянет меня за собой, я оказываюсь на ней, пристроившись между ног. Прижимаюсь к ней, и знаю, что ей это нравится.
— Я хочу уехать с тобой, — стонет она.
Ах, боже, моя маленькая лисичка не осознает степени моего самоконтроля, говоря подобные вещи.
— Чтобы сводить меня с ума вот так каждый день? — И развлекаться со мной? А мне уже нравится эта мысль.
Краем глаза я замечаю сколько уже времени, ее отец вот-вот вернется. Проклятье. Я растягиваю слух и конечно же слышу приближающиеся шаги.
— Думаю, кое-кто поднимается к нам, — шепчу я, хотя Белиал, вне всякого сомнения, меня слышит. Я целую чувствительное местечко у нее за ушком. После душа она восхитительно пахнет свежестью и чистотой.
— Нет. — храбро отвечает Анна. — Еще рано. — Она вцепляется в мои плечи и выгибает бедра, и как же мне хорошо. Я соприкасаюсь с ней еще разочек и у меня крыша едет от нахлынувшего желания.
Белиал стучит в дверь и мы застываем. Дышим как безумные. Ничто так не гасит распалившееся желание, как появления отца твоей подружки. Анна лукаво хихикает и я усмехаюсь.
Моя любимая лисичка.
Белиал снова стучит и Анна хмурится.
— Я не хочу прощаться.
— Тогда не надо, — говорю я.
— Поживее, — кричит через дверь Белиал.
Анна становится грустной, поэтому я обнимаю ее и заключаю лицо в ладони.
— Все хорошо, красавица. Никаких прощаний. Мы свяжемся в ближайшее время. — Я в последний раз прижимаюсь к ее губам.
Через дверь доносится стон Белиала.
— О, да ради…
— Тише, папа, — говорит Анна. Она обхватывает мои ладони у себя на лице и прикрывает глаза. — Все хорошо. Свяжемся в ближайшее время.
Последний раз касаюсь ее губ и веду ее к отцу. Стоя в дверях, наблюдаю, как они спускаются вниз. На меня опускается неприятное ощущение. Я должен верить, что под опекой Белиала ей ничего не грозит, что бы он ей не приготовил.
Впервые, уходя, Анна оборачивается ко мне и улыбается. И я понимаю, что теперь все иначе. Поднимаю руку, и пускай я уже безумно скучаю по ней, все равно чувствую себя сильнее, чем когда-либо.
Вместе мы сильнее, чем порознь. Это очевидно. Просто зная, что она любит меня и теперь уверена в моих чувствах, я ощущаю себя чертовски непобедимым. Будто получил от жизни второй шанс, и очень этому благодарен.