— Слушай, я знаю, — продолжал говорить Джексон, его голос постепенно приближался к тому месту, где она пряталась. — Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я украл коды, но из-за денег, малышка. Ты мне нравишься. Мы можем помочь тебе, если ты поможешь нам.

Он под кайфом?

Она сильнее сжала пистолет.

Раздался выстрел. Орлы обезумели.

Морана вздрогнула от шума, ее взгляд скользнул вверх, чтобы увидеть орлов, беспорядочно летящих в хаосе, совершенно обезумевших, и почувствовала, как ее сердце билось вместе с их крыльями. Она ждала, пока Джексон снова заговорит, но он этого не сделал. Ужас в ее животе сжался.

— Я предпочитаю тебя, блондинкой.

У нее перехватило дыхание от голоса, доносившегося из-за ее спины. Голос, который она не могла забыть неделю. Голос, который прошептал ей в кожу способы убийства, как ласку любовника. Голос крепкого виски и греха.

Она подняла взгляд, ее глаза оказались на одном уровне с дулом глока, направленным прямо ей в голову. Она медленно позволила своему взгляду переместиться вверх к уверенным, твердым пальцам, вверх по предплечьям, обнаженными под сложенными рукавами черной рубашки, скованными мускулами, вверх по плечам, которые, как она знала, обладали силой, чтобы прижать ее бесполезную к стене, вверх по щетине, квадратной челюсти и, наконец, по глазам. Его голубые, голубые глаза.

Это была всего лишь секунда наблюдений, секунда женской признательности, прежде чем она позволила себе вспомнить, кем он являлся.

И взмахнул рукой, она направила пистолет прямо ему в сердце, а его собственный, в ее голову, в безмолвном противостоянии.

Встав, ее глаза не отрывались от его, ее рука не дрогнула в хватке, Морана склонила голову.

— Я предпочитаю, чтобы ты ушел.

Его лицо сохранило стоическое выражение, глаза слегка сузились. Они стояли молча несколько минут, просто направив друг на друга пистолеты, и Морана сообразила, что это бессмысленно. Она знала, что он не собирается ее убивать. На прошлой неделе у него было достаточно возможностей, но он не убил ее. Больше он этого не сделает.

— Мы оба знаем, что ты выстрелишь в меня, так что давай уберем оружие, ладно? — предложила она разговорчиво, ни разу не моргнув, давая ему возможность.

Его губы скривились, но веселье не достигло глаз. Он поднял руку, отводя ее назад, размахивая белым флагом, и она уронила свою, удерживая его в поле зрения. В тот момент, когда ее пистолет опустился, он вошел в ее личное пространство, поместив свой пистолет прямо между ее грудей, его лицо находилось в нескольких сантиметров от ее собственного, запах его пота и одеколона смешался в воздухе вокруг нее, каждая синяя капля в его глазах как-то выделялись даже во тьме, опустившейся вокруг них.

Он медленно наклонился, говоря мягко, его глаза были твердыми, не отрываясь от ее, слова заставили ее дыхание немного сбиться в ее груди.

— На твоем теле есть места, которые я знаю, — сказал он, обвив свободной рукой ее шею, его хватка была сильной, почти на грани угрозы, а пистолет оставался прямо над ее колотящимся сердцем. — Места, которые ты не знаешь. Места, в которые я могу пустить пулю и причинить боль, но при этом ты не умрешь.

Он наклонился еще ближе, его шепот казался призрачным на ее коже, когда ее шея вытянулась, чтобы их взгляды встретились. Его рука обнимала ее за затылок, его рост возвышался над ней, глаза никогда не отрывались от нее.

— Смерть — не главное блюдо, милая. Это десерт. — его глаза ожесточились еще больше, тон был холодным, пальцы сомкнулись на ее шее в знак предупреждения. — Никогда не совершай ошибку, думая, что ты меня знаешь. Это может оказаться твоим последним.

Ее сердце билось в груди, как дикое животное, спасающееся бегством. Несмотря на то, что ее грудь вздымалась от чего-то, на что она так не хотела смотреть, Морана стиснула зубы от явной дерзости этого мужчины, его явного высокомерия. Почему все мужчины вокруг нее вели себя как номинанты на «Мудак года»?

Напрягая спину, она махнула рукой, прежде чем успела остановить это, ее нога зацепилась за его колено, классическая тренировка самообороны на мгновение захватила ее чувства. Она дернула ногой так же, как она толкнула его вес своей рукой, сбив его с ног на твердую землю, и ее торжество вспыхнуло при виде краткого удивления на его лице. В мгновение ока он снова встал на ноги и совершил гибкое движение, которое вызвало бы благоговение у нее, будь он кем-то другим. Но она еще не закончила.

На этот раз Морана вошла в его личное пространство, ее палец коснулся его твердой груди под черной рубашкой с открытым воротом, ударив его один раз, когда она говорила, ее голова была запрокинута, чтобы их глаза были закрыты, ее голос был холоднее его.

— Никогда не совершай ошибку, думая, что пугаешь меня. Это может оказаться твоим последним.

Его челюсти сжались, глаза были прикованы к ее, напряжение между ними было таким сильным, что она могла бы разрезать это ножом для масла. Его поза оставалась ледяной. Она почувствовала, как огонь заливает ее вены, а грудь вздымается.

Другой голос прервал их напряженный момент .

— Я должен сказать, что редко можно найти человека, не говоря уже о женщине, которая не боится Тристана.

Морана тут же обернулась, ее глаза обнаружили Данте Марони, стоящего в нескольких метрах от неё, его огромное тело было одето в костюм, который был совершенно неуместен на этой строительной площадке и скорее подходил для той вечеринке, на которой она видела его на прошлой неделе. Его темные волосы были идеально уложены, зачесаны назад, обнажая высокие скулы, о которых будут плакать модели со всего мира. Челюсть была чисто выбрита, два больших серебряных кольца украшали его правый указательный палец и левый средний. С гладкой улыбкой на лице, которой Морана ни капли не доверяла, она заметила средиземноморское наследие, очевидное в бронзе его кожи, и не могла отрицать, что Данте Марони был одним из прекрасных мужчин.

Он вышел вперед, протянул руку и улыбнулся легкой улыбкой, на которую Морана поспорила дипломом, который оплачивается каждый месяц.

— Данте Марони, — произнёс он мягким, вежливым тоном в качестве представления, взяв ее руку в свои большие, гладкие руки, и сжал ее. Однако его карие глаза выдавали улыбку. — Очень приятно познакомиться с тобой , мисс Виталио. Я бы предпочел, чтобы это произошло при иных обстоятельствах.

— Я бы предпочла, чтобы этого не происходило, — ответила Морана прежде, чем смогла помочь себе.

Годы вражды кипели в ее крови, наряду с осознанием того, что у этого человека, возможно, имелся драйв и сила, чтобы уничтожить ее. И что он, возможно, застрелил Джексона. Она была почти уверена, что он мертв.

Данте Марони снова улыбнулся, хотя его темные глаза смотрели на нее.

— Бесстрашная, как я уже сказал. Это может быть опасно.

Она должна сделать татуировку на лбу. Может, тогда она обратит на это внимание.

Теряя терпение, она огляделась вокруг, не заметив поблизости ни одной живой души. Ладно. Итак, она оказалась на заброшенной строительной площадке с двумя известными, пользующимися хорошей репутацией мужчинами из семьи мафии, которые оказались врагами ее семьи и по какой-то причине заманили ее сюда. Не самое безопасное место, но они не убили ее. Пока что. Пришлось считать, правда?

— Почему я здесь, мистер Марони? — спросила она раздраженно и желая во всем разобраться. — Где Джексон?

— Данте, пожалуйста, — поправил он ее с еще одной улыбкой.

Тристан Кейн вышел из-за ее спины и присоединился к своему кровному брату рядом, скрестив мускулистые руки на мускулистой груди. Нигде не было намека на улыбку на его лице. Татуировка выглянула из-под его рукавов.

Она посмотрела на двух мужчин, которых считали безжалостными, и увидела резкий контраст между ними. Она не могла определить ничего, кроме той напряженности вокруг Тристана Кейна, которой не обладал другой мужчина. С той интенсивностью, с которой он смотрел на нее, с красивым лицом, лишенным всякого выражения.

Она отвлеклась от напряженности, оглянувшись на Данте. Она чувствовала, как интенсивность обжигает ее кожу там, где ее коснулись глаза Тристана Кейна. По сравнению с этим взгляд Данте был ручным.

Сосредоточившись, она стиснула зубы.

— Данте. Мужчина вздохнул, ее рука все еще была сжата в его.

— Джексон мертв.

Морана почувствовала приступ боли в животе, но не более того. Она не знала, что это говорило о ней как о человеке. Она хотела чувствовать себя плохо. Но по какой-то причине не чувствовала.

Она просто кивнула, ничего не произнося, не зная, что ответить, не демонстрируя собственного отсутствия реакции на смерть бывшего парня.

Данте кивнул, сообщая, сжимая ее руку, в то время как Тристан Кейн молчал рядом с ним и просто наблюдал за ними, как ястреб.

— Мы должны были встретиться с тобой, не подавая тревогу, — начал Данте. — И единственный способ сделать это — заставить Джексона привести тебя сюда.

— Зачем вам нужно было встретиться со мной? — спросила Морана, старательно избегая смотреть на другого, молчаливого мужчину.

Данте на мгновение заколебался, и впервые с момента появления его кровного брата Тристан Кейн заговорил этим грубым низким тоном.

— Из-за кодов.

Ее сердце замерло, когда она посмотрела на него, приподняв брови.

— Объясни, — потребовала она.

Тристан Кейн ровно смотрел на нее, или настолько ровно, насколько мог, глазами, постоянно просвечивающими ее рентгеновскими лучами.

— У тебя сложилось впечатление, что у меня имеется этот набор кодов, — заявил он.

Морана почувствовала, как ее брови нахмурились.

— Я знаю, что они у тебя есть.

— Зачем? — спросил Данте, заставляя ее повернуться к нему.

Морана секунду размышляла над двумя мужчинами, замешательство заставляло ее многократно заморгать, прежде чем заговорить, обращаясь к ним обоим.