Глава 6

Содалит

Дориана выпроводили, а Вэл приказали подождать в комнате отдыха. Она возразила, пытаясь сказать Мартину, что не хочет, чтобы он поднимал шум, но это только сделало его еще более настойчивым. Он повторил приказ с силой, граничащей с гневом.

Поэтому она ждала в пустой комнате, окруженная столами и стульями, задаваясь вопросом, собираются ли ее уволить. Сначала она разбила кувшин с водой, а теперь это.

Когда Мартин вошел в комнату отдыха, ее плечи напряглись в ожидании слов, которые заставят ее собрать вещи. Вынудят Вэл вновь просматривать списки вакансий в поисках другого способа получения наличных, пытаясь скрыть свое отчаяние от Джеки и Мередит...

— Я отпускаю тебя домой пораньше, — проговорил Мартин напряженным голосом. — С сохранением зарплаты.

— Ч-что? — Вэл моргнула. — Ты имеешь в виду… Я закончила смену? — Меня не увольняют?

— Малкольм проводит тебя. Ты на машине?

— Нет. — Она все еще пыталась переварить то, что он ей сказал. — Я езжу на автобусе.

— Тогда он пойдет с тобой на твою остановку. — Мартин сделал паузу, казалось, споря сам с собой. — Ты идешь в безопасное место?

«Он думает, что я подвергаюсь жестокому обращению!» Вэл быстро покачала головой, а затем поняла, что это неправильный ответ.

— Да, у меня две соседки по комнате. Они... милые.

— Тебе следует позвонить в полицию. Подать заявление. Я серьезно. То, что произошло в зале, было неправильно.

(Никаких друзей. Никаких любовников. Никакой полиции. Не так ли?)

— Со мной все будет в порядке, — сказала Вэл. — Я его не знаю. Он просто какой-то урод.

Было ясно, что он ей не поверил. Вэл могла сказать, что Мартин посчитал Дориана жестоким бывшим. Вэл пожалела, что Элисон отдала Мартину записку. Теперь эти два события неразрывно соединятся в его сознании, и будет намного труднее уклониться от определенных вопросов.

— Возвращайся домой в целости и сохранности, Банни, — сказал Мартин. — Я серьезно.

Пять минут спустя она вышла за дверь вместе с Малкольмом — одним из поваров. Провожая ее, тот с сомнением вглядывался в темные переулки, как будто думал, что Дориан может скрываться там, чтобы напасть на них двоих из тени.

«Может быть, он так и сделает, — подумала Вэл. — Гэвин бы так и поступил».

Малкольм, похоже, был не очень рад сопровождать ее. Он был высоким, но худым. Большую часть своего свободного времени он проводил, играя в компьютерные игры и куря травку. Не то чтобы он много с ней разговаривал, но она слышала, как он болтал на кухне с другими мужчинами из персонала.

Он продолжал оглядываться через плечо, и это постоянное действие скорее встревожило ее, чем успокоило. Вскоре ей показалось, что она слышит шаги — и шаги были, потому что это город, и люди ходили по улицам в любое время, в том числе и ночью.

— Эй, — сказала Вэл, когда больше не могла этого выносить. — Ты можешь идти.

Он удивленно взглянул на нее.

— Хм?

— Мы почти на месте. Не стесняйтесь иди.

— Правда? — Малкольм бросил на нее жалкий взгляд благодарности, такой отчаянный, что на мгновение она почти его возненавидела. Он уже практически развернулся, чтобы повернуть назад. Но совесть удерживала его в своих тисках еще мгновение. — Ты уверена? Мартин сказал, что я должен подождать с тобой.

— Не беспокойся. — Вэл не потрудилась скрыть свой фальшивый тон. — Просто уходи.

Малкольм слегка поморщился, и по выражению его лица она поняла, что не завоевала ни одного друга на этой работе. Но чувство вины не помешало ему поверить ей на слово. Он даже не взглянул на нее во второй раз, когда возвращался в «Ле Виктуар».

«Ну и ладно, — подумала Вэл. — Вали». В любом случае, это было то, чего она хотела.

Стоя в одиночестве в тумане, Вэл обхватила себя руками. На улице было всего несколько человек, и каждый звук заставлял ее вздрагивать. Чертов Малкольм. Как бы пренебрежительно Вэл ни относилась к заботе Мартина, она могла, по крайней мере, признаться себе, что боится. Звезды над головой смотрели на нее из-за облаков, как глаза хищных существ. В каждом углу таилась тень, которая, казалось, вот-вот прыгнет. Да, она чертовски напугана.

А почему нет? На этот раз это правильная эмоция. Разумная эмоция. Выражение лица Дориана, когда она сказала ему, кто именно был убийцей его брата — и таким небрежным тоном — выглядело убийственным. Она почувствовала плохо сдерживаемую ярость в его руках, когда он схватил ее за плечи и встряхнул. Часть его, все еще переполненная гневом от ее обвинений, хотела схватить ее за горло и сжать.

И на одно ужасное мгновение у нее перехватило дыхание.

Потому что она хорошо знала эту мощную смесь страсти и гнева.

Он был разгневан ее неповиновением, разгневан тем, что она посмела ему возразить. Возврат к какому-то ошибочному чувству феодального превосходства, когда лорду могло сойти с рук все, что угодно, если рядом не было свидетелей, чтобы предъявить доказательства.

«Droit du du seigneur», — подумала она. Право первой ночи.

В том, как он хватал Вэл, не было ничего сексуального, но это не мешало ее телу реагировать так, как будто в его действиях прятался сексуальный подтекст.

«Может быть, они действительно все трахают друг друга».

От одной мысли о том, что Дориан намекнул о Гэвине и его сестре, Вэл затошнило. Хотя почему это должно ее шокировать после всего, что он сделал. Его поступки были не чем иным, как безумием — в конце концов, что такое небольшой инцест, когда за его плечами так много других преступлений?

Ей было интересно, на что они поспорили.

И были ли у его сестры рыжие волосы?

Может быть, в этом настоящая причина его влечения к ней, Вэл. Она могла быть не более чем фоном для одержимости близкой родственницей. Может быть, он хотел трахнуть ее только потому, что она походила на его сестру. К горлу подступила тошнота, и Вэл подавилась подступающей желчью.

Туман окутал крыши зданий мглистыми венками, влажность увеличилась, от чего пар выступил на ее лице, как холодный пот. Вэл обхватила себя руками, чувствуя себя загнанной. Если то, что сказал ей Дориан — правда, то так оно и было.

Или скоро будет.

Должно быть, его братья и сестры прислали ей эти рисунки. Но как они заполучили его альбом для рисования? В последний раз она видела его три года назад, в гостинице. Почерк не соответствовал старательным каракулям Анны-Марии, но это мог написать кто-то другой. Кто-то, кто слишком много знал о ней — и ее связи с Гэвином.

Могла ли его семья быть в Норт-Пойнте?

Помогли ли они ему?

Она думала, что он отдалился от своей семьи. Это то, что сам Гэвин сказал, когда ей было четырнадцать. Говорил ли Гэвин с ними о ней перед смертью? Обсуждал возможность привезти ее домой на вакханальные выходные? Хвастался ли он своими победами перед братьями? Перед своими... сестрами?

Подошел автобус, и Вэл села в него, задыхаясь и переполненная страхом. Ей казалось, что она находится в маленькой комнате, и стены давят на нее со всех сторон, загоняя ее в куб паники, страдания, боли — и разочарования.

«Это должно было закончиться, когда я убила его, — подумала она, бросая мелочь в металлический ящик рядом с водителем. — Но теперь он снится мне каждую ночь, и его семья угрожает убить меня».

Люди, окружавшие ее, тоже начинали понимать, что что-то не совсем так. Только вопрос времени, когда это тайное подозрение перерастет в нечто большее. Что-то, что могло бы заставить их заглянуть немного глубже под непрочный фасад, который она построила, чтобы спрятаться от своей прежней жизни.

Вэл не могла вернуться домой. Не тогда, когда ее мозг все еще пытался осмыслить то, что произошло в ресторане, и ее прошлое давило на нее, как кандалы и цепи. Мередит была слишком проницательна. Она заметила бы страдание, вибрирующее вокруг Вэл подобно магнитному току, потрескивая энергией, которая, казалось, привлекала не тех людей. И мысль о том, чтобы отсиживаться в своей комнате с набросками там, на расстоянии вытянутой руки, сделала бы кошмар слишком вопиюще реальным. Но ей больше некуда идти.

Ну... это не совсем так. Есть одно место, куда она могла отправиться, если чувствовала себя достаточно глупой и достаточно безрассудной. Она так сильно облажалась, так почему бы не сделать это еще раз? По крайней мере, это могло бы остановить сны.

***

Вэл вышла на следующей остановке, прошла полквартала, а затем пересела на автобус, который должен был отвезти ее обратно в Сома. Теперь стало совсем темно, даже звезды скрылись. Она уставилась в грязное окно, сильно волнуясь. Нервные окончания выстилали ее онемевшую сердцевину, как ножны бритвенных лезвий, превращая любую заблудшую мысль в сверкающие осколки тревоги. «Что ты делаешь?» — она спрашивала себя, но хорошего ответа не находила.

Район Миссии начинал пустеть, но Сома, который граничил и пересекался с Даунтауном, только начинал просыпаться, когда бизнесмены и женщины закончили работу и решили выпить и потанцевать, чтобы выпустить пар.

Вэл легко нашла здание, которое искала. Поразительно, учитывая, что вход на самом деле находился в конце переулка. Темный фасад клуба был неприветливым, неотличимым от предприятий по обе стороны от него, за исключением вывески, висевшей перед входом с названием, написанным холодным голубым неоном: «Полуночный лаундж».

Вышибала, стоявший у черных дверей, был самым крупным мужчиной, которого Вэл когда-либо видела, в длинном черном пальто поверх черных брюк, черной рубашки и в черном галстуке. Снаружи стояла очередь людей, ожидающих, чтобы войти. Мужчины, в основном одетые в рубашки, хотя некоторые были в костюмах, в то время как женщины были одеты в клубную одежду. Вэл посмотрела на женщину в прозрачном серебристом платье, поддерживаемом тонкими бретельками, и удивилась, как та не замерзла.

— Клуб полон, — сказал мужчина группе перед ней. — Простите. Приходите позже.