— Отец говорил, что тебе следует увеличить жалованье Полю.

— С каких это пор отец интересуется моей охраной?

— Он сказал, что Поль заслуживает это.

В зеркало она увидела, как Поль, глупая башка, гордо расправил плечи.

Ранним утром на следующий день Эдди Риззоло-младший вошел в рабочий кабинет Хелен.

Хелен оторвалась от дисплея, на котором был один из финансовых документов, и повернулась на вращающемся кресле. Когда она подняла свои фиолетовые глаза на Эдди, ему показалось, что их свет заполнил всю комнату.

— Было у Поля подслушивающее устройство?

Эдди кивнул.

— Федеральные агенты?

— Комиссия по борьбе с мафией Южного округа.

— Что они делают в Бруклине?

— Они проводят совместные расследования с местной полицией.

— Как долго это продолжается?

— Только началось, слава Богу.

— Слава Богу... Как они его завербовали?

Эдди потер подбородок. Он понял, куда она клонит, и это ему не понравилось.

— Поль затеял продажу героина на стороне.

Она сузила глаза:

— Он работал с нами столько времени, а завербовали его только сейчас?

— В этом деле был замешан его маленький двоюродный брат. Помнишь того симпатичного паренька, Джо? Федеральные агенты сказали, что заберут парня тоже. Объяснили, что голубые сделают с маленьким Джо, и Поль дрогнул. Они взяли его за яйца.

— А ты знал о делишках Поля с героином?

— Я не знал об этом...

Она взглянула на него испытующе.

— Я догадывался, но сам я в этом никак не замешан!

— Эдди! Мы договорились — никакого героина! Так они взяли отца. Это не стоит того. И тебе надо перестать поступать, как твои ребята. Они думают, что ты такой же парень, как они, и потому у них нет к тебе ни уважения, ни страха. Ты думаешь, Поль осмелился бы проделать такую штуку с нашим отцом?

— Да, возможно, они знают, что я не так умен, как он...

Она притянула его к себе и поцеловала в щеку:

— Сделай мне одолжение. Запомни кое-что: ты не один. Есть ты, Френк и отец. И я.

Утро было ветреным и холодным, Хелен посмотрела в окно и увидела отражение своего лица на пуленепробиваемом стекле. За стеклом был пластик, и отражение давало эффект старинной фотографии, где снята хрупкая девушка с серьезными глазами. Хелен тряхнула головой и опустила металлические жалюзи.

Она выключила компьютер, на котором обычно подсчитывала доходы от автобусной компании, танцевальных залов и дворцов бракосочетаний. Потемневший экран тоже стал зеркалом, в котором она опять увидела себя. Хелен подошла к своим растениям. Из-за забот у нее не было времени их поливать, и листья уже пожелтели. Она включила магнитофон, но и Корелли не успокоил ее, и она повернула выключатель. Напротив ее кресла висел портрет маслом Иоаннеса Гуада-нини. Она купила портрет в Италии, куда летала, чтобы помочь после сильного землетрясения. Но ни эта картина, ни скрипка Кремнозе, которая висела рядом, не разгладили борозды на ее лице.

Ее выводило из себя то, что стекло выглядело грязным. Ее братья гордились этим окном из пуленепробиваемого стекла. Но, как и во многих вещах, которые делали Френк и Эдди, исполнение не соответствовало замыслу. Специальный пластик постепенно тускнел, окно стало таким мутным, что окрестности Канарси казались погруженными под воду; и вечером огни машин, подъезжающих к почте напротив, казались огнями маяков в шторм.

Обычно, когда Хелен чувствовала, что за ней начинают следить, она перебиралась в более безопасное место — на старую ферму, которую их дед купил на севере штата, в Вестчестере, или в особняк на севере Лонг-Айленда, приобретенный их семьей еще во времена «сухого закона», или же в обычную квартиру в Адирондаке. Ее двоюродные братья жили в Нью-Джерси, где были замечательные места для охоты, и там ее принимали почти как королеву.

Однажды она решила вырваться из-под бремени повседневных забот и села на самолет, который доставил ее на Мартинику. Там, в изолированном от мира клубе «Мед», Хелен провела незабываемую неделю. Но сейчас, когда Комиссия занялась их семьей, все изменилось; надо было что-то предпринять.

Она поднялась наверх, сняла туфли и выскользнула из блузки и джинсов. Потом повесила одежду, поставила туфли в ящик для обуви и положила трусики в корзину. Повернувшись к зеркалу, стоящему на столе, она стала разглядывать себя. Ее тело было красивым, очень гармоничным и сильным. Она оделась и повязала вокруг головы серую ленту.

Когда Хелен вошла в комнату, где обычно собиралась семья, Эдди и Френк сидели с виноватым видом. Френк был выше Эдди, это был спокойный парень с прекрасным аппетитом. Он быстро впадал в гнев, но быстро и успокаивался. Френк в отличие от Эдди не мог ей врать, и потому по его беспокойному виду она сразу поняла, что что-то случилось.

— Мне нужно уехать, — сказала она.

— Плохо, Хелен, если ты будешь часто уезжать. Многие дела не ждут.

— Мне нужно уехать, — повторила она.

Френк, в чьи обязанности входил контроль над их людьми в Канарси, неохотно послал за ее телохранителем. Она заметила, как он бросил тревожный взгляд на телефон.

— Что с вами обоими?

— Ничего.

— Давай выкладывай.

Эдди молчал, но Френк не выдержал:

— Звонил парень и снова предлагал партию.

— Никаких дел с наркотиками!

— Пятьдесят килограммов! — выкрикнул Эдди, взмахнув забинтованной рукой.

Френк добавил:

— У нас есть наличные, Хелен. Разреши мне съездить, и мы заработаем на этом деле кучу денег.

— Парни! Комиссия только того и ждет, чтобы придавить нас. Вы что, не знаете, что телефон прослушивается?

— Я говорил с ним лично, — сказал Эдди, а Френк добавил:

— По телефону мы ничего не говорили.

— Кроме того, — сказал Эдди, — федеральные агенты не имеют права привлечь нас только за то, что мы что-то покупаем.

— Ах, вы теперь адвокаты? Послушайте, господа адвокаты, когда вы покупаете, вы становитесь владельцами. Я говорила вам — никаких дел, никаких. У нас соглашение, Эдди. Между тобой, Френком и мной. Когда посадили отца, мы договорились: вы с Френком ведете дела, но принимаю решения я.

— Я говорю именно о ведении дел. Ты сейчас вторгаешься в нашу сферу.

Эдди выглядел очень решительно. Поднявшись, он стал расхаживать из одного конца комнаты в другой. Френк сжал кулак так, что напрягся каждый мускул. Так он поступал в тех случаях, когда другие недоуменно пожимали плечами. Опять у нее проблемы с Эдди.

— Френк, мы все договорились когда-то?

— Да.

— Эдди, мы договорились?

— Да, у нас была договоренность.

— И мы все подчиняемся отцу?

— Конечно, — сказал Френк.

— Эдди, ты тоже согласен?

Эдди помолчал, потом признал:

— Да.

— Мы подчиняемся отцу?

— Да. Он знает, что мы — пара дураков.

— Послушай, — Хелен подошла к Эдди, притянула его к Френку и обняла обоих, — вы не дураки. Я счастлива, что у меня есть вы.

— Вранье.

— Я не смогла бы сделать ничего без вас.

— Все, что тебе нужно, это пара болванов, которые отрывают головы кому нужно. Ты могла бы нанять кого-нибудь и сама.

— Я не могу. Да и не хочу этого. Мы все вместе, верно? Или вы хотите меня бросить?

Эдди освободился:

— А если мы его грабанем? Этот парень — ублюдок.

— Да, — сказал Френк, — может, нам стоит это сделать?

На кухне зазвонил телефон. В дверном проеме появилась их мать с полотенцем в руках, и Хелен подумала: «Я никогда не буду такой красивой в ее возрасте». Несмотря на седину, тронувшую волосы, у матери было гибкое тело танцовщицы и лицо, в которое влюблялись все. Хелен не могла понять, скучает мать без отца или предпочитает быть единственной хозяйкой в доме. Может, ей недоставало секса, но они никогда об этом не говорили. И никогда не говорили о делах. Даже после того, как Цирилло расстреляли окна их дома из пистолетов, и после того, как «Пост» напечатала портрет дона Эдди на первой полосе, она продолжала верить, что ее муж — управляющий автобусной компании.