Мебель здесь была такая же, что и в других комнатах, — из неполированного дуба, резная и очень старинная. Комнату освещали не менее двух дюжин толстых восковых свечей, закреплённых на металлической люстре в форме кольца. Люстра висела на массивной цепи, прикреплённой к центральной балке потолка. От света свечей на стенах, мебели и в уголках за каминами притаились причудливые тени. Все это вместе создавало ощущение чего-то таинственного и загадочного.

Но самое сильное впечатление в этом зале производили боевые трофеи, висящие на стене над одним из каминов. Это была целая композиция из двух или трех десятков копий, расположенных по кругу остриём к центру. Все венчал шлем с перьями и великолепное знамя с гербом рода Петри.

Центральная часть композиции приковывала наибольшее внимание. На алой пластинке, там, где наконечники копий образовывали круг, сверкал длинный кинжал очень старой работы. По преданию он был изготовлен ещё в XV веке. Его эфес был настоящим произведением искусства — украшенный изумительной гравировкой, в верхней части он был инкрустирован нешлифованными драгоценными камнями.

Но и не это поражало в первую очередь. Наиболее примечательным элементом был сам клинок кинжала. Длиной около фута, очень тонкий и изящный, он был сделан из стали с каким-то зеленоватым оттенком. И благодаря этому оттенку кинжал выглядел зловеще. Создавалось впечатление, что он как живое и злобное существо выступает из темноты.

Несмотря на сравнительно небольшие размеры, кинжал буквально царил в зале, как идол в храме, и ни один входящий сюда не мог не заметить его.

Джордж Аббершоу был поражён этим зрелищем сразу, как только вошёл в гостиную, и моментально к нему вернулось мрачное предчувствие, которое так беспокоило его весь этот день. Он машинально оглянулся, словно в поисках какой-то скрытой угрозы, а какой именно, он и сам не знал.

Вся компания, казавшаяся столь многочисленной за обеденным столом, в этом огромном зале как-то сразу потерялась, рассредоточилась. Слуга отвёл полковника Кумба в угол гостиной, куда не доходил свет от камина, и старый ветеран сидел, добродушно улыбаясь молодым людям. Гидеон и человек с невыразительным лицом разместились по обе стороны от него. Седой, болезненного вида мужчина, который, как понял Аббершоу, был доктором Уайтом Уитби, личным лекарем полковника, все время вертелся возле них. При ближайшем рассмотрении Гидеон и человек, похожий на Бетховена, показались Аббершоу ещё более непривлекательными, чем раньше, за столом. Остальные же гости веселились вовсю.

Вайетт Петри, элегантный и немного небрежно-ироничный, был в центре внимания. Его хорошо поставленный голос и смех молодых людей в ответ на его шутки и забавные истории гулко раздавались в огромной комнате.

Первой разговор о кинжале завела Энн.

— Что за отвратительная штука, Вайетт, — сказала она, указывая на кинжал. — С тех пор как я нахожусь здесь, я стараюсь не замечать его, но мой взгляд невольно тянется в его сторону.

— Ш-ш! — с некоторой торжественностью повернулся к ней Вайетт. — Ты не должна так неуважительно отзываться о кинжале Блэк Дадли. Иначе духи всех умерших Петри станут преследовать тебя.

— Извини, — произнесла Энн с усмешкой, которая выдавала скорее нервное, чем ироническое её состояние, — я не люблю, когда меня преследуют, и я не имела намерения кого-то оскорбить. Но если серьёзно, что уж такого необычного в этом кинжале?

Все столпились вокруг них и начали внимательно разглядывать трофей. Вайетт повернулся к Аббершоу:

— Джордж, что ты о нем думаешь?

— Очень любопытная вещица, и конечно же очень старой работы. Не думаю, что видел когда-либо что-то подобное. Что это, редкая вещь, фамильная реликвия?

Вайетт утвердительно кивнул, обвёл всех взглядом; глаза его светились от удовольствия держать всю компанию в напряжении, но ещё больше от непонятного возбуждения, которое вдруг охватило молодого хозяина замка. Джорджу показалось даже, что Вайетт — словно азартный картёжник, который получает определённое удовлетворение от того, что располагает какой-то тайной, и эта тайна делает его выше всех остальных, сильнее.

— Да, конечно, — медленно протянул Вайетт. — Если верить семейным преданиям, кинжал, судя по всему, дорого обошёлся моим предкам и даже стоил жизни некоторым из них.

— А-а! — Мегги придвинулась поближе. — История с привидениями?

— Не с привидениями, а просто история или, вернее, легенда.

— Так расскажи, Вайетт, — вклинился в разговор Крис Кеннеди.

— Конечно, это, возможно, всего лишь выдумки, — начал Вайетт. — Не припомню, чтобы я кому-то все это рассказывал. Да и никакая это не легенда, цельная и представляющая результат какого-то осмысливания и обобщения. Просто сумма отдельных историй и преданий, услышанных мною от различных моих родственников, членов клана Петри. По-видимому, и каждый из них в свою очередь слышал что-то по кусочкам и разрозненно. Не думаю даже, что мой дядя знает что-нибудь об этом.

Он повернулся к полковнику, но старик отрицательно покачал головой.

— Ничего не слышал по этому поводу, — пояснил Кумб. — В этот дом меня привела моя последняя жена, тётка Вайетта. Легенды ходят в семье Петри на протяжении сотен лет. Естественно, Вайетт, принадлежащий к этому роду, знает об истории замка больше, чем я. В самом деле, Вайетт, расскажи, хотелось бы послушать.

Племянник улыбнулся, затем, взобравшись на высокое дубовое кресло у камина, снял сверкающий кинжал с пластинки и протянул его окружавшим молодым людям, которые ещё теснее сжались в кольцо, поскольку каждый хотел увидеть кинжал поближе и даже потрогать.

В руках Вайетта кинжал выглядел не менее зловеще: клинок ещё сильнее отливал зелёным, а красный камень на эфесе как живой мерцал в свете свечей, то вспыхивая, то затухая.

— Полное имя кинжала — Ритуальный кинжал Блэк Дадли, — сказал Вайетт, демонстрируя оружие. Затем он продолжил тихим голосом, осторожно подбирая слова: — Не знаю, известно ли вам о том, что раньше в глухих местах, вроде этого, существовали суеверия, гласившие, что если к трупу прикоснётся убийца, то из смертельной раны заново потечёт кровь. Если же орудие преступления вновь вложить в руку убийцы, оно покроется кровью. Ты ведь слышал об этом, Джордж?

— Продолжай, — глухо произнёс тот в ответ. Вайетт некоторое время молча рассматривал клинок, а затем заговорили снова:

— Во времена Квентина Петри, примерно в XVI веке, одного знатного гостя замка нашли мёртвым с этим кинжалом в сердце.

Вайетт сделал паузу, медленно обвёл взглядом всех присутствующих. В углу у камина внимательно слушал эту историю Гидеон. Немигающие его глаза были широко раскрыты. Мужчина, похожий на Бетховена, тоже был увлечён рассказом и впялился в Вайетта, хотя его красное лицо внешне казалось по-прежнему бесстрастным. Другие гости были просто загипнотизированы и переводили взгляды поочерёдно то на говорящего, то друг на друга, словно ища ответа, правда ли все это и может ли такое вообще иметь место. Между тем Вайетт продолжал:

— Очевидно, что Квентин Петри знал об этих предрассудках и верил в них. Как бы то ни было, рассказывают, что с целью найти преступника он приказал закрыть все ворота и двери, собрал всех домашних — семью, прислугу, рабочих и пастухов, — и после этого кинжал торжественно пустили по кругу, передавая из рук в руки. Собственно, это и было началом. Обычай впоследствии укоренился, стал переходить из поколения в поколение.

— А как было в первый раз? Кровь действительно показалась на кинжале? — нетерпеливо спросила Энн Эджвер. Круглое лицо её выражало одновременно страх и любопытство.

Вайетт улыбнулся.

— Боюсь, что одного из членов нашей фамилии обезглавили за убийство, — сказал он. — В летописи сказано, что его выдал кинжал, хотя я полагаю, что в те далёкие времена в делах правосудия было много надувательств.

— Да, но в чем выражается сам ритуал? — протяжно, фальцетом спросил Альберт Кэмпион, до этого молчавший в течение всего вечера. — Звучит интригующе. Я знал, правда, одного чудака, который, когда шёл спать, раздевался, а цилиндр снимал в самую последнюю очередь. Он называл это ритуалом.