— Уверен, что у нас есть на этот счет кое-какие идеи. Что дальше?

— Дальше они взяли ее под руки и вышли за дверь. А этот... — Она кивнула на Чиуна. — Он вышел из спальни и тут увидел их, но вместо того, чтобы их остановить, пошел и включил телевизор. И тогда они преспокойно покинули номер. Я попыталась его позвать, и он развязал мне рот, но когда я сказала, что Бобби похитили, снова завязал.

— И правильно сделал, — заметил Римо. — Значит, вы не знаете, куда они направлялись.

— Нет, — призналась Валери — Может, развяжете меня?

— Немного погодя.

— Они направлялись в Эджмонт-мэншн в Энглвуде, — тихо произнес Чиун, не отрываясь от телевизора.

— Откуда ты знаешь? — удивился Римо.

— Просто слышал их разговор, откуда же еще? А теперь — тихо!

— Энглвуд — это в Нью-Джерси, — сказал Римо.

— Значит, там и есть, — поддержал Чиун. — Но прошу тишины!

— Закругляйся, — обратился к нему Римо. — И включай на запись свой видеомагнитофон. Поедешь со мной.

— Сейчас. Будут тут мною командовать!

— А почему бы и нет? Ведь это твоя вина.

Чиун не ответил, обратив взор на маленький цветной экран.

Римо направился к телефону. Когда он набрал прямой номер Смита, в трубке раздался хрип и свист — значит, он не туда попал. Но когда две новые попытки дали тот же результат, Римо понял, что телефон отключен.

Тогда он на всякий случай набрал телефон секретарши у Смита в приемной. Прозвучало восемь гудков, прежде чем там сняли трубку. Ответил знакомый голос.

— Алло!

— Смитти, как вы там?

— Римо...

Римо заметил, что Валери наблюдает за ним.

— Минуточку, — произнес он в трубку. Затем взял Валери за ноги.

— Что ты делаешь, грязная свинья?!

— Тихо, — успокоил Римо.

Он сунул ее в шифоньер и плотно закрыл дверь.

— Сволочь! Ублюдок! Мерзкая тварь! — завопила она, но тяжелая дверь приглушила крик, и, удовлетворенно кивнув, Римо вновь подошел к телефону.

— Да, Смитти, прошу меня извинить.

— Какие новости? — спросил Смит.

— Не могли бы вы хотя бы однажды сказать что-нибудь приятное. Например, «привет» или «как поживаете»? Ну разве нельзя сделать это хотя бы для разнообразия?

— Привет, Римо, как дела?

— Не желаю с вами разговаривать, — оборвал Римо. — Решил, что не желаю иметь вас в числе своих друзей!

— Хорошо, — сказал Смит, — это мы уладили. Так какие новости?

— Эти индейцы похитили девушку по имени Бобби Делфин.

— Где это произошло?

— В моем гостиничном номере.

— И вы позволили случиться подобному?!

— Меня не было.

— А Чиун?

— Он был занят — включал телевизор.

— Удивительно, — сухо заметил Смит. — Все летит в тартарары, а мне приходится иметь дело с дезертиром и фанатиком, помешанным на мыльных операх.

— Ну ладно, успокойтесь. Зато теперь у нас есть прекрасная зацепка, но вам я о ней не скажу.

— Сейчас или никогда, — и Смит позволил себе небольшой смешок, напомнивший звук лопнувшего пузырика в кастрюльке с кипящим уксусом.

— Что вы хотите сказать?

— Я только что разобрал оборудование. Здесь околачивается слишком много агентов ФБР, и мы слишком уязвимы. Так что на время лавочка закрывается.

— А как я с вами свяжусь?

— Я сказал жене, что мы едем в отпуск. Мы нашли чудное местечко возле горы Себомук в штате Мэн. Вот мой тамошний телефон, — и он продиктовал Римо номер, который тот моментально запомнил, предварительно записав на столе ногтем большого пальца. — Мне повторить? — спросил он.

— Не надо, — ответил Римо.

— Странно, что вы можете запомнить с одного раза.

— Я позвонил не для того, чтобы вы делали комментарии по поводу моей памяти.

— Да-да, конечно. — Казалось, Смит хотел еще что-то сказать, но не нашел нужных слов.

— Сколько вы там пробудете?

— Не знаю. Если к нам подберутся слишком близко и возникнет опасность того, что организация будет разоблачена, что ж... Возможно, мне придется там и остаться.

Смит говорил спокойно, почти небрежно, но Римо знал, что он имеет в виду. Если Смит с женой «там и останутся», то лишь потому, что мертвые не могут передвигаться, а Смит предпочтет смерть возможности разоблачения секретной организации, которой посвятил более десяти лет.

Сможет ли он сам, подумал Римо, с тем же спокойствием смотреть в глаза смерти, как Смит, — со спокойствием, которое дает сознание честно выполненного долга.

— Я бы не хотел, чтобы вы там задерживались, — сказал он вслух. — Вдруг вам понравится отдыхать и вы решите выйти в отставку?

— Вам это будет неприятно?

— Кто тогда станет оплачивать мои счета? И расходы по кредитным карточкам?

— Римо, а что там за шум?

— Это Валери. Она в шкафу, так что за нее не волнуйтесь.

— Это та, из музея?

— Да. За нее не беспокойтесь. Когда вы отбываете в Мэн?

— Прямо сейчас.

— Желаю приятно провести время. Если вас интересуют лучшие лыжные трассы, я могу посоветовать отличный справочник.

— Правда? — сказал Смит.

— Правда Из него вы узнаете все о небывалом мастерстве и неукротимой смелости автора. Еще там рассказывается об интригах в горнолыжном бизнесе и срывается маска лицемерия с владельцев горнолыжных курортов.

— Я буду возле горы Себомук. Что там написано о катании в тех местах?

— Кто его знает. В такие тонкости автор не вдается.

Повесив трубку, Римо предложил Валери на выбор: отправиться с ними в поместье Эджмонт или остаться связанной в шкафу. Если бы она была не такой, какой она есть, существовал бы и третий вариант, они ее отпускают с тем условием, что она будет держать язык за зубами и ничего никому не расскажет.

Римо помолчал. Уже второй раз, подумал он, второй раз за последние пять минут он беспокоиться за жизнь постороннего человека. Всесторонне обдумав эту мысль, он понял, что такое положение вещей ему неприятно.

Со своей стороны, Валери решила отправиться вместе с Римо и Чиуном, при этом она исходила из того, что выбраться из шкафа ей точно не удастся, а вот если она будет с ними, то, возможно, сумеет ускользнуть.

Или, по крайней мере, громко и долго звать полицейского.

Жан-Луи де Жуан курил сигарету «Галуаз» в длинном мундштуке черного дерева, мужественно, но тщетно пытаясь избавиться от ощущения, что сигареты «Галуаз» имеют вкус подгоревших кофейных зерен. Он смотрел через тонкие занавески, висевшие на окнах третьего этажа здания, выстроенного из красного кирпича, на пространство, отделявшее дом от дороги.

Дядюшка Карл стоял возле красного кожаного кресла с высокой спинкой, где сидел де Жуан, и тоже смотрел в окно. Время от времени де Жуан сбрасывал пепел с сигареты на до блеска начищенный паркет, подобранный половица к половице еще в те времена, когда мастера ценили дерево как материал, а не воспринимали его как необходимый переходный этап к изобретению пластика.

— Как нехорошо получилось с Реддингтоном! — сказал дядюшка Карл.

— Этого следовало ожидать, — пожал плечами де Жуан. — И тем не менее стоило попытаться. Сегодня мы предпримем еще одну попытку. Нам нужно лишь заполучить одного из той парочки, а уж от него мы узнаем тайны организации, которой они служат. Их комнаты обыскали?

— Да, Жан-Луи. Как только они покинули номер, там тотчас же появились наши люди. Они позвонят, если что-нибудь обнаружат.

— Отлично. Компьютеры в Париже уже прощупывают американские компьютерные системы. Если эта секретная организация, как мы предполагаем, является частью какой-то большой компьютерной системы, наши компьютеры укажут, как в нее войти. — Он поднял глаза на дядюшку Карла и улыбнулся. — Так что пока мы можем полностью насладиться предстоящим увеселением.

Де Жуан бросил сигарету на пол и загасил ее ногой, затем наклонился и выглянул в открытое окно. Внизу, на площади в целый акр, расположилась живая изгородь двенадцати футов в высоту, отдельные участки которой пересекались под прямым углом, образуя настоящий лабиринт.