Когда все замерло, она подняла голову и огляделась по сторонам, соображая, что произошло.

К счастью, никто не пострадал. Они лежали на матрасе рядом с Эдвином в весьма комичных позах. Особенно смешно выглядел Эдвин: его строгий пиджак из легкой ткани серого цвета задрался на спине до самой шеи, ноги были согнуты в коленях, кончик галстука покоился на голове. Но уморительнее всего смотрелось его красивое лицо. Синие глаза блестели и выражали не обычную надменную самоуверенность, а испуг, рот был приоткрыт, а брови подскочили вверх.

Не совладав с собой, Хилари звонко расхохоталась.

Эдвин стряхнул с головы галстук и окинул Хилари злобным взглядом.

– Тебе смешно?

Это развеселило ее еще больше. Теперь она уже держалась за живот и каталась по своему матрасу.

Эдвин смотрел на нее и не понимал, что с ним происходит. Он хотел сделать вид, что разгневан, но не мог. Вновь слышать ее заразительный смех было так приятно, что у него покалывало в ладонях.

Десятки чудесных воспоминаний, которые он стремился вытеснить из своей души на протяжении всех пяти лет, ожили в нем с удивительной отчетливостью. Смех Хилари всегда приводил его в восторг. В нем звучала беспечная музыка, звон колокольчиков, журчание быстрых лесных ручьев. Этот смех был настолько искренним и по-детски беззаботным, что заставлял забыть обо всех проблемах и невзгодах.

Поддавшись порыву, Эдвин склонился к Хилари и жадно обхватил ртом ее губы.

Она замерла. Его близость, его особенный, ни с чем не сравнимый запах, обрушились на нее волшебным потоком, подействовали, словно магическое заклинание. В первое мгновение Хилари не двигалась и не дышала, не веря в то, что давно исчезнувшее из ее жизни счастье вновь подступило к ней на столь близкое – до опасного близкое! – расстояние. Немного придя в себя, она глубоко втянула в себя воздух, пропитываясь дыханием любимого мужчины. Ей казалось, какие-то неведомые сверхъестественные силы перенесли ее в сказку. Поддавшись воле чувств, она обхватила руками голову Эдвина и ответила на его поцелуй.

Отстранившись от нее через некоторое время, им обоим показавшееся раем, Эдвин растерянно потряс головой. Совершать необдуманные поступки, идти на поводу у собственных эмоций не входило в его правила. То, что произошло сейчас, было трудно объяснить, но он твердо знал, что у него не хватило бы сил противостоять соблазну.

– Зачем ты это сделал? – напуская на себя строгость, спросила Хилари.

Эдвин встал и ничего не ответил.

Она тоже вскочила и приподняла край матраса.

– Я тебе помогу, – предложил он, снял с себя пиджак, отодвинул Хилари в сторону, взял матрас, без особого труда внес его в комнату и положил на металлический каркас.

Хилари проследовала за ним.

– Где ты взяла эту кровать? Нашла на свалке? – поинтересовался Эдвин.

Хилари гордо вскинула голову.

Естественно, она не таскалась по свалкам. Эту кровать, как и многие другие вещи, ей отдал Освальд. Они стояли у него на чердаке, ими давно никто не пользоваться. Брать более новую мебель, ту, которой были обставлены его комнаты, она наотрез отказалась, хотя брат настаивал на этом. Их спор едва не закончился тогда скандалом.

Хилари достала из коробки, стоящей в углу, комплект постельного белья и принялась расстилать постель.

– Кстати, ты не сказал мне, откуда узнал о том, что я въезжаю в этот дом именно сегодня. И не сообщил, зачем пожаловал.

Эдвин усмехнулся.

– О твоем приезде мне сообщил отец. Он разговаривал с нотариусом Мириам. – Его взгляд упал на простыню, которую в данный момент Хилари расправляла на кровати. На ней с правой стороны красовалась аккуратно пришитая заплата из ткани, немного отличавшейся по цвету от материала самой простыни.

Неужели кто-то до сих пор занимается подобными вещами? – недоуменно приподнимая бровь, подумал Эдвин.

Ему представилась нелепая картина: Хилари в деревянных башмаках и чепце сидит у кучи старого тряпья и при свете фонаря занимается штопкой, подобно персонажу из старой сказки.

– Брось ты эту глупую затею, Хилари! – воскликнул он. – Ты ведь уже сама поняла, что жить в этом доме постоянно просто невозможно.

Она пожала плечами.

– Почему же? Ты, само собой разумеется, не смог бы обойтись без удобств, к которым привык с пеленок. А мне даже интересно обитать в подобных условиях.

Эдвин неожиданно нахмурился.

– А почему ты ставишь здесь двуспальную кровать? Намереваешься проводить ночи не одна?

Перед глазами Хилари возник образ маленькой дочери, которая, просыпаясь, бредет из детской и забирается к ней в кровать. От умиления и наполнившей душу нежности на ее губах появилась улыбка. На мгновение она даже закрыла глаза и представила, как к ней прижимается теплый родной человечек.

И тут же открыла их, испугавшись громкого шума: это Эдвин нервно и злобно начал расхаживать от стены к стене.

Он не узнавал себя. Мысль о том, что Хилари будет развлекаться в этом доме с каким-нибудь типом, буквально лишала его рассудка.

– Имей в виду! – заявил он, пыхтя от гнева. – Если ты собираешься жить на нашей земле, я не хочу, чтобы в твоей постели появлялся кто-то, кроме меня!

Лицо Хилари вытянулось.

– Что?

Эдвин резко затормозил и шагнул к ней ближе.

– Признайся, ты ведь приехала сюда для того, чтобы опять оказаться в моих объятиях? – пробормотал он, понижая голос.

– И не мечтай! – выкрикнула Хилари, возмущенно сверкая глазами.

Эдвин неестественно рассмеялся.

– Не пытайся дурить меня. Я тебя насквозь вижу. Давай же, милая, займемся друг другом. Предлагаю начать с того, на чем мы остановились пять лет назад.

Оглушенная негодованием, не вполне понимая, что она делает, Хилари размахнулась и залепила Эдвину хлесткую пощечину.

Это потрясло его настолько, что в первый момент он подался назад, прижимая ладонь к своей загорелой гладко выбритой щеке. В его глазах вспыхнул зловещий огонь, и Хилари испуганно моргнула.

– Я… Ты сам вынудил меня это сделать… – пробормотала она.

Эдвин стиснул зубы, решительно приблизился к ней, больно схватил за запястья и прошипел:

– И больше не допущу ничего подобного, так и знай!

По-видимому, никто и никогда в жизни не давал ему пощечин, поэтому выходка Хилари разбудила в нем настоящего зверя. Ей показалось, что из его расширившихся ноздрей вот-вот вылетит оранжевое пламя.

Она тщетно пыталась высвободить руки.

– Если бы ты не вел себя так возмутительно, я никогда не тронула бы тебя и пальцем!

– От такой, как ты, можно ожидать чего угодно, – произнес Эдвин, глядя на нее с презрением, злостью и вожделением.

– Я нахожусь в своем доме и имею право делать здесь все, что хочу! – упрямо произнесла Хилари, продолжая оказывать ему сопротивление. – Не тебе указывать мне, на какой кровати я должна спать и с кем! Ты – мой гость, причем непрошеный, поэтому будь добр, не забывай о правилах приличия.

– Я буду вести себя очень прилично, – прошептал Эдвин неожиданно ласково.

По телу Хилари пронеслась горячая волна желания. Она напряглась, чувствуя, как низ живота наполняется сладостной влагой. Когда-то те же ощущения дарили ей неземную радость, а сейчас – пугали и настораживали.

Страшнее всего было то, что против этих своих эмоций она не знала оружия, да и бороться с ними не имело смысла. Они овладевали ею полностью – околдовывали ее тело, путали мысли, парализовывали мозг.

Эдвин ослабил хватку, наклонил голову и, поднеся к губам маленькую ручку Хилари, поцеловал ее в мягкую розовую ладонь.

Хилари бросило в дрожь.

– Эдвин… – пробормотала она с мольбой в голосе. – Прошу тебя… Не делай этого…

– Не делать чего? – полушепотом переспросил он и провел кончиком языка по контуру ее верхней губы. – Вот этого?

Из груди Хилари вырвался блаженный стон.

Эдвин обнял ее за талию, привлек к себе и нежно обхватил губами мочку ее маленького ушка.

– Или вот этого?

Хилари чувствовала, что пропала.