– Ты оставишь ре…

«Не принуждай ее вспомнить все. Она хочет отвлечься. Не хочет вспоминать. Полегче. Только развлеки ее.»

Он жонглировал монетами, временами поглядывая все ли еще она улыбается. Он вдыхал дымок от сигары Хейделя. И чувствовал как Сэндоу двигается внутри его мозга.

«Так вот чем вы выстрелили в нее», – сказал он. – «Теперь я понимаю…»

Мысль внезапно оборвалась.

Он снова отпустил монеты, когда скрытый смысл фразы дошел до него.

«Нет!» – задохнулся он, – «не говорите мне, что эта тень перешла к Джакаре, потому что я ударил ее моим разумом! Я…»

«Нет», – проговорил Сэндоу, возможно слишком быстро. – «Нет. Девушка была идеальна, в смысле подобия, и существовал канал…»

«…Обеспеченный мной», – вмешался Шинд.

«Еще неизвестно», – сказал Сэндоу. – «Забудь об этом. Для такого перехода не нужно внешних стимулов. Мне известен другой случай. Жизнь достаточно сложна и существу не надо осматриваться в поисках какой-либо дополнительной вины. Позволь событиям развиваться своим путем.»

– Сделай это еще, – попросила Джакара.

– Попозже, – обратился к ней Сэндоу, вставая и бережно помогая ей подняться. – Возьми теперь его за руку, – и он вложил ее руки в руки Морвина. – Шинд рассказал мне, что разведчики рядом и я вижу, что он прав. У меня нет желания получить осложнения. Добро пожаловать вместе со мной, кто разделяет мои чувства. – Он повернулся. – С той поры как я увидел, что вы сделали, нам лучше идти. Я покидаю это место.

– Подождите.

– Что еще?

– Капитан, – проговорил Морвин. – Малакар. Где он?

– За теми камнями. В пятидесяти футах. Спасатели скоро его найдут. Мы ничего не можем сделать.

Но Морвин повернулся и направился к камням.

– Я не возьму ее там!

Он остановился.

– Думаю вы правы. Вы берете ее снова. Идите вперед без меня, если должны. Мне необходимо увидеть его еще раз.

– Мы подождем.

«Спасатели очень близко!»

«Я знаю.»

Шторм налетел с возобновившейся яростью, но уже южнее.

– Спасибо за сигару, сэр.

– Фрэнк. Зовите меня Фрэнк.

«Это должно представиться так, будто там было преднамеренное убийство, ты знаешь.»

«Это не первое такое разрешение проблемы в истории.»

«Когда они установят его личность – будет скандал. Он был бы удовлетворен, когда узнал бы, что смог сделать больше для ДиНОО, здесь погибнув, чем за всю жизнь со времен войны.»

«Как так?»

«Будет голосование за статус Лиги, внезапно, перед самым концом сессии. Страсти, накалившееся вокруг его смерти могут послужить на пользу. Он был популярным человеком. Героем.»

«И он был уставшим и более чем израненным. Это будет насмешкой…»

«Да. Слухи требуют тщательного контроля. Реставрация планеты – дома, как части ДиНОО, также послужит на пользу. У меня не будет возможности иметь работу пару лет, но я выберу время, чтобы дать объявление по всем правилам. Коммерческие соглашения, по которым я долгое время вел переговоры, также станут достоянием гласности.»

«Тогда это правда, что они говорят о тебе.»

«Что?»

«Ничего. – Что станет с ван Химаком?»

«Там транспорт для него, как бы то ни было, но я узнаю первое, что он скажет Пелсу. Если он пожелает, он может переместиться в клинику на Хоумфри, и Пелс может лечь на орбиту и предоставлять консультации. Фактически, как один из немногих, которые имеют представление, что здесь в действительности произошло, это может быть очень хорошим местом для него – до и после голосования – и, да, я родился на Земле много лет назад.»

– …Мягкий, – сказала Джакара, наклонившись, чтобы погладить Шинда.

– И теплый, – добавил Шинд. – Удобный для пользования в такую погоду. Я думаю, Джон вернется. Почему бы тебе не сказать, куда ты хочешь отправиться?

Джакара посмотрела на приближающуюся фигуру, потом:

– Джон, – позвала она, – возьми меня назад, в замок с феерией. На Землю.

Морвин взял ее за руку и кивнул.

– Пойдем, – проговорил он.

Однажды пришла весна, кружащаяся и пятнистая, мягкая, нежно зеленая и бурая, росистая, с птицами, описывающими круги в голубизне, изливая суматошные ноты любопытства; с бризом соленым и прохладным с моря, что накатывает так же как накатывал пять тысячелетий назад; и с огнями мира, которые содержались в надлежащих камерах, глубоко под их ногами, когда они проходили медленно, среди деревьев, по полям, по свежескошенным холмам.

Прогуливаясь внутри сферы своих желаний, он думал о Пелсе, он думал о музыке, невидимой, невесомой, согласующейся в соответствии с терминами своей собственной логики. Он не думал о Фрэнсисе Сэндоу, Хейделе ван Химаке или даже о Капитане, ведь она только что сказала: – Какой прекрасный день. – И, да, он думал, что облако в небе, белка на ветке, девочка, и пусть этого будет больше, пусть будет больше.