Поздним воскресным вечером, когда серебристый свет полной луны тихо залил скоростное шоссе 27, на нем появились два незнакомца в простой рабочей одежде. Необыкновенно высокие, никак не менее двух метров, сложены ладно и крепко. Один из них был темноволосый, с выразительным лицом, второй – светловолосый атлет. Шоссе это вело в маленький университетский городок Аштон, и даже сюда, за километр от него, до них отчетливо доносились звуки праздничного веселья, которое царило по всему городу. Незнакомцы несколько мгновений внимательно прислушивались к доносившемуся шуму, а затем двинулись в путь.

Аштонский летний фестиваль был в самом разгаре. Раз в году городок захлестывала волна хаоса и легкомыслия. Этим праздником городок прощался, благодарил и звал обратно восемьсот студентов из Вайтмор-колледжа, отправлявшихся на долгожданные летние каникулы Большинство студентов уже упаковало чемоданы, готовясь разъехаться по домам, но все, тем не менее, решили задержаться ради праздника: поучаствовать в карнавальном шествии, потолкаться на уличных дискотеках, развлечься на аттракционах и в дешевых кинотеатрах, заглянуть и в другие заведения, чтобы в конце концов как следует встряхнуться и хорошенько гульнуть. Этот праздник – время дикого веселья, когда всякий может напиться, а кто-то и забеременеть, кого-то изобьют или ограбят, кому-то суждено заболеть, – и все это в одну ночь.

Один из заботливых отцов города на своем участке в центре Аштона разрешил разбить луна-парк. Установили аттракционы, ларьки и передвижные туалеты, а странствующие актеры устраивали карнавальные представления. Проржавевшие карусели украсили веселыми разноцветными лампочками, что в вечерних сумерках делало их даже привлекательными. Они отчаянно тарахтели тракторными двигателями со снятыми глушителями, стараясь перекрыть грохот карнавальной музыки, звуки которой, возникая неизвестно откуда, довершали эту безумную какофонию. Был прекрасный теплый вечер, и толпы народа, жуя сахарную вату, слонялись по всему городу. В центре луна-парка медленно вращалось колесо обозрения. Оно останавливалось, чтобы взять новых желающих и неторопливо делало несколько оборотов, позволяющих сполна насладиться зрелищем города с высоты птичьего полета. Пестро разукрашенные, ярко светящиеся карусели крутились, облупленные безногие лошади важно покачивались под звуки хриплой шарманки. Гости карнавала вовсю швыряли мячи в корзинки, а мелочь в коробки, стрелы в воздушные шары, а деньги на ветер… Этому безудержному веселью предавались на всей аллее длинного ряда тесно поставленных друг к другу шатких балаганов, где назойливые зазывалы каждому проходящему выкрикивали свое: «Попытайте удачи!».

Незнакомцы, стоя в людском водовороте, приглядывались к происходящему, удивляясь тому, как может городишко в двенадцать тысяч жителей, включая студентов, превратиться в такую бесконечную, кишащую массу. Обычно спокойные горожане, к которым присоединились заезжие искатели приключений, превратились в безумную орду, запрудившую улицы и переулки, заполнившую магазины и ресторанчики… Стоянки автомашин в городе были забиты до отказа. Все было дозволено, ничто не считалось противозаконным. И хотя полицейские не сидели ни минуты без дела, но на каждого задержанного хулигана, пьяного и вора, уже надежно закованных в наручники, приходились десятки нарушителей порядка, по-прежнему бесчинствующих по всему городу. Фестиваль, достигший в этот вечер своего апогея, походил на тайфун, который невозможно было укротить. Оставалось только ждать, когда он сам пронесется мимо, чтобы потом убирать, разгребать и чистить.

Двое пришельцев медленно продвигались сквозь плотно забитое людьми пространство, прислушиваясь к разговорам и внимательно наблюдая. Город вызывал у них любопытство, они не спеша рассматривали его, осторожно оглядываясь по сторонам. Толпа вращалась вокруг них, как белье в стиральной машине, перетекая с одной стороны улицы на другую, создавая непредсказуемый бесконечный круговорот. Незнакомцы продолжали всматриваться в толпу. Они явно кого-то искали.

– Здесь, – наконец уверенно проговорил темноволосый.

Незнакомцы одновременно увидели девушку. Она была молоденькая и очень хорошенькая, но выглядела совершенно растерянной. Держа в руках фотокамеру, она потерянно оглядывалась по сторонам.

Пришельцы поспешили протиснуться вперед и встали с ней рядом. Девушка их не замечала.

– Ну-ка, посмотри туда, – властно произнес темноволосый.

С этими словами он положил руку на плечо девушки и повел ее к палатке, стоящей посреди балаганов. Она прошла прямо по газону, засыпанному мусором, к открытому стенду, где соревновались юнцы, бросая стрелы в воздушные шары. Однако вовсе не это заинтересовало девушку, а ее внимание привлекли несколько фигур, укрывшихся в тени палатки. Держа фотоаппарат наготове, она осторожно сделала еще несколько шагов вперед и быстро поднесла камеру к лицу.

В ту же секунду, как фотовспышка осветила деревья за стендом, двое пришельцев уже спешили к следующему месту встречи.

Шагая в ногу и нигде более не задерживаясь, незнакомцы поспешно пересекли почти весь город, направляясь в район, расположенный в километре от центра. Они дошли до конца Поплар-стрит и стали подниматься на Морган-Хилл. Прошло совсем немного времени, как они уже стояли перед маленькой белой церковью, окруженной аккуратно подстриженным зеленым газоном. Прямо у входа бросалась в глаза нарядная доска объявлений с расписанием часов занятий воскресной школы и богослужений. В самом верху доски помещалось название церкви: «Аштон Комьюнити», а ниже черными косыми буквами поверх прежней надписи стояло имя пастора: «Генри Л. Буш».

Пришельцы огляделись. С высокого холма весь город был как на ладони. На западе поблескивали карамельными огоньками аттракционы луна-парка, на востоке высились помпезные здания университетского городка Вайтмор-колледжа. На шоссе 27, которое при въезде в город превращалось в главную улицу – Майн-стрит, расположились лучшие магазины, бетонная громадина супермаркета «Сире», несколько конкурирующих бензоколонок, торговый дом хозяйственных товаров, редакция местной газеты и несколько офисов частных фирм. Со стороны городок выглядел типично американским: невинным, маленьким и безобидным, будто сошедшим с картин Норманна Рокуэлла. Однако пришельцы могли видеть не только то, что было доступно человеческому глазу. Даже здесь, наверху холма, их дух и сознание явственно ощущали тяжесть истинного состояния Аштона. Они чувствовали неотступное, сильное, все возрастающее, хорошо продуманное и целенаправленное наступление зловещей опасности.

Незнакомцам нередко приходилось расспрашивать, размышлять и расследовать, ведь это было частью их дела. Поэтому для обоих было естественно задаться вопросом: «Почему именно здесь?»

Однако времени на раздумья у них не было. Пришельцы уловили явные сигналы опасности, были ли этому причиной их особая сверхчувствительность или инстинкт, реагирующий на едва уловимую угрозу, но что-то заставило их моментально скрыться за углом церковного здания и слиться в темноте с шершавой штукатуркой стены. Они замерли в полном молчании, всепронизывающим взглядом зорко наблюдая за чем-то, приближающимся к зданию.

Перспектива ночной тихой улицы казалась коллажем лунного света и кобальтово-синих непроницаемых бездонных теней. Одна из них вела себя необычно: она не колебалась от ветра, подобно теням деревьев, и не была неподвижной, как тени домов; нет – она кралась вдоль улицы, приближаясь к церкви, мелко дрожа при каждом осторожном шаге. Казалось, эта тень поглощала в себя весь свет, все освещенное пространство, встречающееся на ее пути, как будто была черной бездонной дырой. Однако эта странная тень имела свою форму, форму какого-то живого существа, и чем ближе она приближалась к церкви, тем явственнее был различим скрежет когтей, царапающих мостовую, и тихий шелест тонких перепончатых крыльев.