Олег Николаевич улыбнулся и широким движением руки поправил ниспадающую прядь волос.

Машина затормозила на светофоре, и внимание Клавдии внезапно привлекла одна деталь, маятником закачавшаяся у зеркала заднего обзора.

Это была зеленая ароматическая елочка, — точно такая, как десятки других, найденных в квартире Журавлевой.

Клавдия следила глазами за раскачивавшейся елочкой и никак не могла ухватить мысль, стучавшуюся в мозг, игравшую с нею в прятки.

— Что? — спросил супрефект, увидав наморщенный лоб собеседницы, и она поспешила покачать головой: мол, нет-нет, все в порядке.

— Приятно было познакомиться, — сказал Олег Николаевич. — Я приехал, а вы… вас довезут, куда прикажете!

Он кивнул водителю, парню в клетчатой кепке и с тяжелым взглядом маленьких глаз, и захлопнул дверь «мерседеса».

— Сумку на досмотр… Что у вас в папке?

— Документы.

— Откройте, будьте добры… Спасибо. Табельное оружие при себе имеете?

— Нет.

Дежурный долго и внимательно изучал пропуск и наконец протянул его владелице.

— Ну, привет, Клавдия. Как жизнь?

— Живу помаленьку. — Клава спрятала удостоверение и улыбнулась.

— Все жуликов ловишь?

— Ловлю, Симыч, ловлю. А ты все сторожишь?

— Как видишь. Ладно, проходи. На этот раз пропускаю. Зато в следующий точно не пропущу.

— Ох, ты все обещаешь, обещаешь… — Она схватила сумку и пошла по длинному гулкому коридору тюрьмы.

Адвокат уже была на месте. Довольно молодая дама, простоватая на вид, даже как-то подчеркнуто простоватая. И от этого сразу располагающая к себе.

Они представились друг другу. У адвоката был такой неизъяснимый победный тон и в то же время — настороженный. Клавдия все хорошо понимала; как же Алукина — а так звали простоватую женщину — сумела убедить суд в несостоятельности обвинительного заключения. Это победа. Это большая победа. И Клавдии она теперь не спустит. Ни малейшего промаха.

Ну что ж, Клавдия будет предельно корректна.

В кабинете, пока не привели Гаспаряна, Дежкина быстренько разложила на столе документы, открыла маленькую форточку, чтобы проветрить помещение, и еще успела накрасить губы. Перед бандитами нужно быть во всеоружии. Хотя этот Гаспарян в общем-то и не бандит никакой. Так, мелкий, паскудный человечишко.

Пожалуй, не так уж мало на земле мужчин, которые не хотели бы уложить свою тещу в гроб. Но кому-то мешает страх, кому-то не хватает решимости, а кто-то просто знает такое слово — грех. А этот вот решился. И решился-то как-то по-трусливому, как крыса. Интересно, как он выглядит, что он за человек. Клава всегда испытывала какую-то робость перед каждым новым знакомством такого рода. Нет, это не страх, а довольно странная смесь интереса и гадливости, как в зоологическом музее, когда идешь в серпентарий смотреть на пресмыкающихся. Вроде и интересно, а в руки взять побоишься.

Наконец открылась дверь и Гаспаряна ввели в кабинет.

Он действительно оказался похож на крысу. Клава даже удивилась. Фамилия обязывала его выглядеть совсем по-другому, а он оказался низеньким плешивым человечком с длинным острым носом и маленькими бегающими глазками.

— Ну, здравствуйте, Гаспарян. Проходите, садитесь, — сказала она, когда вошедший обменялся рукопожатием со своим адвокатом.

Он часто закивал и сел на стул.

Клава, делая вид, что изучает бумаги, пристально поглядывала на подследственного из-за папки. А Гаспарян отсутствующим взглядом рассматривал собственные руки. Такое впечатление, что пришел не к следователю на допрос, а на прием к врачу.

— Давайте знакомиться. Я ваш новый следователь. Звать меня Клавдия Васильевна Дежкина.

— Ну не убивал я ее, товарищ следователь! — заныл вдруг он. — Простите, гражданин… гражданка. Нет, гражданин. Не знаю, как лучше. — Он махнул рукой и замолчал.

— Давайте лучше — госпожа. Теперь у нас все господа. Я госпожа следовательница, а вы господин заключенный. Как вас зовут? Полное имя, пожалуйста.

— Артур. Артур Кивович Гаспарян, — механически ответил он.

— Ну вот что, Артур Кивович. — Она захлопнула папку. — Я тут пыталась ваше дело изучить, но так и не смогла. Тут все так напутано, сам черт ногу сломает. — Клавдия мельком улыбнулась обезоруживающе Алукиной. — Так что давайте, вы мне все просто расскажете, хорошо? Медленно, подробно, по порядку, ничего не пропуская.

— Хорошо. — Он вздохнул. — Только, если по порядку, много времени займет.

— А я не спешу. — Она достала из сумочки диктофон и поставила на стол. — Если вы не против, я буду производить запись нашего разговора на магнитофон?

Адвокат кивнула. Гаспарян, поглядев на нее, безразлично пожал плечами.

— Сегодня у меня времени мало, всего час, но я и завтра приду, если потребуется, и послезавтра. Так что вы не спешите. Можете начинать. — И нажала на кнопку записи.

Он откашлялся, как будто собирался декламировать стихи, и зачем-то пригладил остатки волосяного покрова на голове.

— Ну не убивал я, честное слово, не убивал.

— Хорошо, хорошо, не убивали. — Клава опять улыбнулась Алукиной. — Но это не единственное, что я хотела бы от вас слышать. Вы лучше мне все попроще объясните, что тут у вас в деле написано, а там мы все вместе разберемся, убивали вы или нет.

— Ну это, у нас с ней отношения были очень плохие, — начал он.

— В смысле?

— Ну плохие, и все. Проще говоря, ненавидела она меня. Ну и я ее, конечно. — Он вздохнул. — Это с самой нашей свадьбы началось. Вы представляете, она от нас еду прятала.

— Как это?

— Да очень просто. — Он пожал плечами. — Мы тогда мало зарабатывали. Я только на работу устроился, а жена еще в институте училась. Ну нам, конечно, не хватало. А она в ВЦСПС секретаршей была. Зарплата, премиальные, прогрессивка, паек в распределителе. И все сама лопала. Маленькая, худая, и куда в нее столько влезало? Нет, мы, конечно, ее еду не трогали. Но я раз масла попросил, у нас кончилось, так она такое закатила… С тех пор и не трогали. А однажды она скандал устроила, что мы ее курицу украли. А мы уже с неделю одними картофельными котлетами питались. Помните, раньше продавали?

— Помню, помню. — Клавдия кивнула. — По рубль пятнадцать. Хорошие были котлеты. Их, знаете, с тушеными бараньими ребрышками хорошо, только ребрышки нужно сначала… — Она запнулась. — Вы продолжайте.

Гаспарян улыбнулся.

— Ну с тех пор я ее и возненавидел.

— И за это решили убить? — спросила Дежкина.

— Нет, не за это.

— А за что?

— За квартиру, там же все написано.

— Я знаю, что написано. Но вы мне все равно расскажите. Мы же договорились — по порядку.

— Артур Кивович, вам скрывать нечего, — тихо сказала Алукина. — Говорите спокойно.

— Да-да, конечно. — Гаспарян грустно улыбнулся. — Просто вспоминать противно.

— Я понимаю. Мне эти ваши признания слушать тоже не больно приятно. Так что давайте друг другу поможем.

— Хорошо… Она меня прописывать не хотела. Я же не москвич, родом из Подольска. Сначала меня это не очень волновало. Хотя и были проблемы. А потом, как стали лиц кавказской национальности гонять, тут у меня и началось. Это ведь не моя фамилия, Гаспарян, я фамилию жены после свадьбы взял.

— Зачем? — удивилась Клава.

— Да у меня смешная фамилия была. Весь Подольск смеялся.

— Ну и какая же фамилия?

Артур покраснел.

— Зайчишко. Представляете, Артур Кивович Зайчишко. Разве можно жить с такой фамилией? Да еще грузин по паспорту. Грузин Артур Зайчишко. У меня мать была наполовину грузинка, вот и решила меня грузином сделать. Тогда в Подольске мода на грузинов была.

— Это к делу не относится, — вставила адвокат.

— Ладно, дальше, — Клава старалась придать лицу серьезное выражение.

— А что дальше, — он махнул рукой, — ловят менты чуть ли не каждый день и штрафы дерут. У меня, дескать, временной прописки нет. Я им паспорт показываю, что у меня тут жена, а они только смеются. «Ты себе фиктивный брак сварганил. Если бы настоящая жена была, давно бы прописала». Я им про тещу, а они еще больше смеются. «У всех теща!» Три раза в обезьяннике ночевал.