Синяя Цапля некоторое время помолчала, глядя при этом на подругу.

— Тут тебе повезло, Никте. Кроме Черного Света есть и другие желающие превратиться в твоих рабов. — В голосе девушки послышалась затаенная грусть.

— Ты имеешь в виду Балама, правда? — Принцесса положила свободную руку на локоть своей подруги. — Ба! Не обращай внимания. Он думает, что я здесь новенькая. Плохо то, что вскоре я перестану быть ею. Тогда ты увидишь, что я не буду казаться ему такой интересной. А жаль! — добавила она, надув губы.

— Никте, — голос Синей Цапли был серьезным, в то время как глаза ее смотрели куда-то вглубь сельвы, раскинувшейся перед ними, — ты уже знаешь, что иногда у меня бывают предчувствия того, что должно случиться. Я не знаю, откуда они берутся и в какой степени могут стать реальностью. Скажу лишь, что они набрасываются на меня бесцеремонно и делают это внезапно, когда я этого меньше всего жду. И очень редко они говорят мне о том, о чем я думала и чего ждала. — Девушка пристально посмотрела в глаза подруги. — Я думаю, близятся тяжелые времена, хотя не знаю, в какой мере это коснется нас или нашего народа. Но когда я нахожусь возле вас, возле тебя и Балама… даже возле Черного Света или Белого Нетопыря, я чувствую, что ваши жизни изменятся, что боги так решили и что они будут в это вовлечены. И это впечатление становится сильнее, когда речь идет о Баламе и о тебе. Но не бойся, чувство, которое меня охватывает, не похоже на грусть.

— А что еще ты предчувствуешь? — Никте встревожилась. — Расскажи мне об этом все, пожалуйста.

— Больше ничего, поверь мне. — Теперь уже Синяя Цапля сжимала руку принцессы, улыбаясь. — Так всегда. Речь идет о впечатлениях, которые я не могу объяснить.

— А ты? Что должно случиться с тобой?

— Ничего. Я не знаю. Эти предчувствия никогда не касаются меня.

— И ты говоришь, что Балам и я?..

— Нет, нет, просто рядом с вами ощущения более сильные. Возможно, это из-за того, что вы мне очень близки. Но не переживай: ваше будущее не мрачное, просто оно… другое.

Одинокий человек появился из-за строений, находящихся возле большой пирамиды, в том месте, где город уже уступал место сельве. Увидев девушек, он поначалу заколебался, но в конце концов направился к ним. Обе сразу узнали его, потому что Черного Света нельзя было с кем-либо перепутать. Не только из-за темной кожи или длинных гагатовых волос, но и из-за его осанки, даже его походки, передававшей чувство самодостаточности человека, уверенного в своем социальном статусе.

Уже приближался день, когда принц Наранхо должен был вернуться в свой город. Его период обучения в Караколе подходил к концу, и двум городам предстояло договориться об обмене новыми заложниками.

Отношения между двумя королевствами давно перестали быть хорошими, но в последние несколько месяцев они особенно осложнились. Влияние Тикаля на вассальный город Наранхо становилось все заметнее, и появлялось ощущение, что этот город использовали в качестве тарана, чтобы испытать настроение и стойкость других городов этой зоны. Большой Скорпион, король Наранхо и отец Черного Света, имел славу человека задиристого и неуступчивого. Семнадцать лет тому назад он захватил трон, полностью уничтожив предыдущую королевскую семью. Он рассчитывал на тайную помощь Тикаля, который как раз потерял свою власть над Караколем, а потому должен был как-то иначе сохранять свое влияние в этой зоне.

Большой Скорпион внезапно захватил королевский дворец, убил Ах Восаля, тогдашнего короля Наранхо и вассала Калакмуля, и его семью, занял королевский трон и объявил себя вассалом Тикаля.

С тех пор отношения между Караколем и Наранхо стали холодными, хотя каждый из городов воздерживался от нападения, а торговые отношения оставались прежними. Но недавно положение изменилось в худшую для Караколя сторону. То и дело происходили задержки в передаче товара, условия договоров выполнялись с большим опозданием, случались обвинения в мошенничестве, росли трудности в дипломатических отношениях… Ясно было, что именно Наранхо вызывает это напряжение, хотя его чиновники шумели больше всех, жалуясь на коварство Караколя. И за всем этим угадывалась длинная рука Черепа Зверя, короля Тикаля.

Черный Свет оставался в стороне от этой ситуации или, по крайней мере, делал вид. Он старался избегать придворных собраний, на которых могли говорить о нарастающем напряжении, и сам никогда не заводил об этом речь, даже в тех случаях, когда считал, что должен высказаться. Однако вместе с тем казалось, что он прекрасно информирован о последних событиях.

Жрецы Тлалока тоже не стремились облегчить ситуацию для короля К’ана II. За последний год их требования выросли и их присутствие во всех слоях общества Караколя стало заметным. Росло и число их приверженцев: они уже стали регулярно проводить церемонии за городом, во время которых приносились в жертву животные. Приверженцы бога дождя громогласно заявляли, что Тлалок не собирается довольствоваться той кровью, которую ему приносили в жертву, и вскоре потребует человеческой.

Белый Нетопырь и король получили сведения, что на церемониях сами жрецы и некоторые из их наиболее ярых приверженцев ранили себя костяными иглами или обсидиановыми наконечниками. Ими они пронзали себе мочки ушей, язык, а жрецы — даже крайнюю плоть члена. Вытекающая кровь собиралась в сосуды, в которых замачивались полоски сухих листьев, которые потом сжигали во время отправления культа этого бога. Присутствующие при этом рассказывали, что вонь стояла ужасная.

Когда Черный Свет подошел к девушкам, его улыбка показалась им принужденной, хотя голос звучал ровно.

— Боги подарили нам великолепный день, и вы правильно сделали, что воспользовались этим, — сказал он.

— Да продлят они твою жизнь, Черный Свет, — ответила Никте, в то время как Синяя Цапля молча улыбнулась ему. — Ты тоже этим воспользовался, потому что пришел из сельвы, не так ли?

Принц Наранхо смутился и некоторое время не знал, что сказать.

— Э… ну, я… да. По правде говоря, я просто прогуливался. Мне нужно было кое о чем поразмыслить и хотелось побыть одному.

Как будто опровергая его слова, еще два человека появились на краю леса, откуда только что вышел Черный Свет. Они находились далеко и вскоре скрылись среди зданий, хотя у обеих девушек, как выяснилось позже, сложилось одинаковое впечатление: такую темную и неподходящую для нынешней теплой погоды одежду могли носить только жрецы бога Тлалока.

— Учитель, мы больше не говорили с тобой о путешествии, которое мы совершили год назад, но сегодня я хочу задать тебе вопрос. — Баламу не нужно было уточнять, какой именно, поскольку он не сомневался, что халач виникего прекрасно понимал.

Белый Нетопырь кивнул головой, продолжая молчать. Во дворе дома, где жил мудрец и где был принят Балам в первые годы его жизни в Караколе, стояли два кресла. Иш Таб, жена шамана, поставила на маленький столик несколько пиал со взбитым шоколадом и тарелку с кукурузными пирожными. Потом, немного поболтав с ними, возвратилась в дом, оставив их наедине.

Этим утром молодой майя попросил разрешения у Белого Нетопыря прийти к нему вечером, и его учитель с радостью согласился. По дороге Балам заметил издали Синюю Цаплю и Никте, беседующих в саду возле большой пирамиды. Они сидели спиной к нему и не могли его видеть. Ему захотелось подойти, но лишь на миг, а затем он передумал. Вдруг принцесса подумает, что он явился сюда не случайно, что он рассчитывал привлечь ее внимание.

Их отношения становились все более близкими с каждым днем с тех пор, как они познакомились в великом городе Тикале. Юноша думал, что она его запомнила после игры в мяч, поскольку девушка внимательно следила за ее ходом, но он не осмеливался спросить ее об этом. Это Никте вскоре после прибытия в Караколь, во время приема во дворце К’ана II, спросила его, улыбаясь:

— Ты хранишь тот сувенир, что мы тебе подарили, когда ты пришел к нам в город? Надеюсь, он тебе понравился.