Видок у инженера малость напуганный.

- Что ж поделаешь, как-то существовать надо, - выдавливает он из себя.

- Прошу прощения за смелость, но что именно вы сейчас возводите?

Он выдает мне то, что хоть маленько возвращает ему уверенность.

- И где же это?

Он благодарно, но чересчур пространно объясняет. Мутота страшная, но я самоотверженно изображаю интерес. Обдумываю, о чем бы, блин, еще спросить.

- А во что обходится эта мраморная хреновина?

Архитектор начинает извергать какие-то цифры, но тут эстафету разговора перехватывает, к счастью, фатер, и уж оно пошло-поехало: стоимость строительного материала, его качество, субпоставщики, стоимость строительных работ, архитектурный надзор, тупые хранители памятников, передатчик на Жижкове и прочая мура. Да, видать, папахен к сегодняшнему обеду специально подковался. Он типа как ботаник - напичкан знаниями.

- Три минутки - и готово! - кричит мать. - Потерпите!

- Прошу извинения, - неожиданно говорит инженер. - Я могу сполоснуть руки?

- Естественно, - говорит сестра. - По коридору налево.

Архитектор отваливает в ванную. Слышу, как он запирает дверь. Секунду-другую ничего не происходит. Потом он спускает воду.

Спервоначалу я и бровью не повел, но затем не выдерживаю и усмешливо гляжу на сестрицу.

Папахен несколько раз откашливается.

Сестрица кидает на нас угрожающие взгляды.

- Перестаньте! - шипит она. - Человек нормально пошел перед обедом вымыть руки - вот и все.

- А я что? Ничего, - говорит фатер.

Но видок у него нехороший.

Мать вносит дымящуюся супницу.

- Где же пан?

- В ванной! - отсекает сестрица.

Мать раскладывает на тарелки куски омлета. Вода в ванной продолжает течь. Мы ждем. Фатер постукивает вилкой об стол. Он в нервном напряге, как сани перед зимой. Чувствую, что эту светскую духоту за столом хорошо бы слегка разрядить.

- Сходи проверь его, - говорю я сестрице, - прежде чем он снесет тебе умывальник.

Как всегда, я единственный, кто смеется.

Архитектора все нет и нет. Только слышно, как течет вода. Фатер откладывает ложку.

- У меня не хватает на это нервов, - говорит он тихо. - Не сердитесь.

Голос у него дрожит.

- Я старался, видит Бог, что я правда старался, но:

И он залезает под стол.

Инженер наконец возвращается.

- Омлетом пахнет! - кричит он с показным восторгом. - Ням-ням!

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ПОЙДУ КУПЛЮ ПРОХЛАДИТЕЛЬНОГО!

1.

Однажды летом девяносто четвертого года фатер приготовил на ужин йештедские драконы, то есть не что иное, как фаршированные свиные котлеты, запеченные с сыром, однако в любом случае это тебе не хухры-мухры, а работа трудоемкая. Особенно фарш. "Фу-ты ну-ты, что творится?" - говорю я про себя. Когда же фатер вытащил еще ботлу итальянского сухого вина, тут уж я смекнул, что у него для меня припасен какой-то симпатичный сюрприз. Я, в натуре, чуял какой, но и ухом не повел, делая вид, что рубать на ужин йештедские драконы и к тому же хлестать итальянское вино - в нашем доме вещь нормальная.

- Недурственно, папуля, - тем не менее похвалил я его, когда мы все начисто подмели.

Я даже сполоснул посуду, чтобы лишних разговоров не было, что, дескать, от меня никакого проку, и залез под стол. Практически я и не написал ничего, так как все время ждал, когда же наконец фатер типа расколется.

Вот он уже откашлялся, но опять ни гу-гу.

- Ты что-то сказал? - прорвало меня.

Он опять кашлянул.

- Я хотел завтра кой-кого представить тебе, - выскакивает из него наконец. - Одну женщину.

- А почему бы нет? - говорю. - Хоть двух.

- Мы встречаемся.

Лица его я не видел, но судя по тому, что он делал под столом со своими руками, он здорово мандражировал.

- Но если ты против, чтобы она сюда ходила, я настаивать не буду...

- Нормально, приводи свою кралю, - говорю я великодушно. - С удовольствием погляжу на нее.

- Hi, - говорит мне на другой день Синди. - Я Синди!

Ей лет тридцать пять, малость задастая, но в целом кадра ничего себе.

Иногда и фатер умеет удивить.

- Синди? - говорю. - Это ваша кликуха или имя?

- Синди - мое имя. Если хочешь, можешь говорить мне ты. Что такое кликуха ?

- Примерно то же, что имя, - объясняю.

- Имя для какой-нибудь девушки?

- Нет, но это не важно. Ты, видать, не здешняя, правда, Синди?

- Правда. Я из Цинциннати, Огайо.

- Клево, - говорю я и киваю на фатера. - И ты летела в такую даль, чтобы захомутать его ?

Она не понимает меня.

- Говори медленнее, - замечает фатер. - И повежливей.

- Почему ты, блин, выбрала его? - повторяю я Синди медленнее. - Объясни мне. Объясни мне, почему ты возишься с этим старпером?

- Ну-ну, - замечает фатер обиженно.

Синди улыбается ему и обращается ко мне (у нее красивые зубы):

- Ты хочешь в шутку или сказать тебе правду?

- Правду. Ничего, кроме правды, Синди.

Синди всерьез задумывается.

- Потому что он ласковый, - говорит она, чуть погодя.

- Ласковый?! Не спутала ли ты словечко? Ласковый! Это мне надо взять на заметку!

Синди снова типа смущается.

- На каком языке, блин, вы разговариваете? - спрашиваю.

- Наполовину по-чешски, наполовину по-английски, - говорит Синди.

- Он не знает английского! - смеюсь я.

- Он уже хорошо знает.

Я только глаза таращу. Оказывается, Синди три раза в неделю учит английскому фатера и еще нескольких таких же зеленых мозгов, чтобы якобы подготовить их к НАТО!

Это даже для меня перебор.

- К НАТО?!

Я пододвигаю к себе ноутбук и набиваю на нем печатными буквами: DON 'T YOU KNOW HE WAS A KOMMUNIST? Потом поворачиваю монитор к Синди так, чтобы папахен не видел его.

- I know , - смеется она. - Но думаю, холодная война уже кончилась.

Ее акцент вполне sexy.

- Ведь ему под пятьдесят! - сообщаю я Синди.

- Не перехватывай! - отбивается фатер.

- Ты вообще-то знаешь, с кем ты мудохаешься, Синди? Со старой структурой! С разведенным хмырем, у которого двое взрослых детей! Один из них к тому же бабахнутый. Конкретно я. I am a disabled person, do you know it? I am obsessed by writting. I write and write and write. I can never stop doing that. Did he tell you that?

Украдкой взглядываю на фатера: заметил ли он , как я ловко шпарю на иноязе.

- Yes, he did, - кивает Синди. - I like your obsession. And i like him.