Длинные Волосы быстро перевел свой взор на Тихий Голос.

– Ты забыла, что теперь мой внук вождь, и его слово во всем последнее? – напомнил он негромко.

– Ты старше его, и он тебя слушается. Он предпочтет сделать то, о чем ты его просишь, чем то, что он сам хочет, – сказала Тихий Голос, встав на колени. Она смело взяла его руку и прижала ее к своей груди. – Пожалуйста, почтенный дедушка? Пожалуйста? Ты сделаешь это для Тихого Голоса? Ты ведь сам считаешь, что так будет правильно не только для Соколиного Охотника, но и для всего нашего народа.

Длинные Волосы высвободил руку и коснулся своими шишковатыми костлявыми пальцами ее щеки, ощутив гладкость кожи, вспоминая, как много раз проделывал он это в прошлом. Длинные Волосы ощутил острую боль внутри, вспомнив, как много счастья испытал он с женщинами, особенно со своей любимой женой.

Тихий Голос прильнула к его руке, показывая этим жестом, что питает к нему какие-то чувства.

Если бы ты был молодым мужчиной, я бы и не взглянула на Соколиного Охотника, – сказала она, закрыв глаза. Я бы желала только тебя. Только… тебя…

Сердце старика стучало так, будто у него в груди било много барабанов, и он понял, что не все еще умерло в нем, как он полагал раньше. Он убрал свою руку, как будто прикоснуться к ней было все равно, что к горящему углю.

Тихий Голос открыла глаза и посмотрела на него. Она едва дышала от страха, что перешла границы дозволенного по отношению к старику, который одно время был великим вождем этого народа. Ей стало легче, когда он не показал ей ни своего гнева, ни унижения, а обычное дружеское участие, которое всегда между ними существовало.

– Ты пришла поговорить о моем внуке, – сказал Длинные Волосы, отложив в сторону свой веер. Он натянул одеяло и укутал им свои худые плечи, сразу осознав, насколько стар. – Дед не может ничего сказать или сделать. У моего внука свои собственные желания. Мне не подобает лишать его чего-либо.

– Значит, ты не поговоришь с ним? – сказала Тихий Голос дрогнувшим голосом. – Ты не внушишь ему, что женщина его крови красивее этой белой женщины.

– Внук уже получил благословение своего деда, – торжественно сказал Длинные Волосы.

– Ты благословил? – сказала Тихий Голос, задыхаясь.

– Однако он еще придет, чтобы поговорить о церемонии, – сказал Длинные Волосы, улыбнувшись Тихому Голосу. – Тогда я еще раз выскажу ему свое мнение.

Тихий Голос опустила глаза и вздохнула.

– Понимаю, – прошептала она. – Я не могу просить о большем, чем это.

Длинные Волосы взял ее за подбородок и слегка приподнял его.

– Ты красива, – сказал он, кивая головой. – Взгляни на других мужчин. Найди одного, который быстро тебя насытит. Тогда ты будешь удовлетворена, как никогда. Не надо продолжать добиваться того, кто не может быть твоим.

Глаза Тихого Голоса наполнились слезами. Когда они полились по щекам, она быстро встала и выбежала из вигвама.

Длинные Волосы медленно закивал головой, его губы осветила легкая улыбка. Он был доволен ее приходом: она заставила его понять, что он был вовсе не так уж и стар!

Он поднял трубку и зажег ее, затем склонился поближе к огню и его глаза снова наполнились мечтами.

Глядя на маленького орла, спящего в коробочке с соломой, Мэгги осмелилась погладить его мягкие, пушистые перышки, затем снова накрыла коробку легкой лосиной кожей с отверстиями для воздуха.

Мэгги встала на ноги и пошла посмотреть на дочь. Ее не оставляло беспокойство – Соколиный Охотник снова отправился к деду, чтобы поговорить с ним о церемонии, которая сделает Мэгги его женой. Она постоянно чувствовала на себе взгляд старика, который следил за ней, когда она проходила по деревне среди других людей, когда шла к реке помыться или набрать воды в кувшин. Почтенному старику было бы гораздо приятнее, если бы она собрала вещи и уехала. Она была в этом уверена. Сидя у огня, Мэгги начала вышивать платьице, сшитое ею недавно для дочки. Она втыкала иголку в ткань и вытаскивала ее оттуда, фактически не видя рисунка нежного листочка, который только что создала. Слишком много страхов переполняло ее, чтобы она могла что-нибудь видеть. Если бы только она могла стать маленькой мышкой и спрятаться в уголочке вигвама деда Соколиного Охотника, чтобы услышать разговор двух мужчин!

Соколиный Охотник вдыхал дым из трубки деда несколько торжественных мгновений. Длинные Волосы отложил трубку в сторону. Сегодняшняя ночь была ночью для гостей. Длинные Волосы внезапно ощутил свою важность.

– Что привело тебя этой ночью в дом твоего деда? – Спросил он, видя беспокойное состояние Соколиного Охотника: он явно не мог найти места своим рукам и наконец положил их на колени.

– Ты уже дал свое благословение моему союзу с Глазами Пантеры, – сказал Соколиный Охотник. – Сейчас я пришел, чтобы получить второе благословение и поговорить о празднике в честь этого события. На этом праздновании моя женщина будет принята в племя и станет моей женой.

Длинные Волосы позволил своему одеялу свалиться с плеч так, чтобы остались укутанными лишь его узкие бедра. Он скрестил руки на своей груди и улыбнулся Соколиному Охотнику.

– Это хорошо, внук, что ты дважды спрашиваешь благословения у своего деда, – сказал он, выражая свое явное удовольствие. – Ты терпеливо ждал этого момента в твоей жизни. Арапахо, как правило, женятся поздно, – сказал Длинные Волосы, кивая головой. – Ты, чей возраст достиг уже тридцати зим, говоришь о женитьбе, сейчас, когда приобрел славу и собственность. Это хорошо.

Глаза Соколиного Охотника наполнились радостью: он подумал, что дед принимает его невесту. Но когда дед продолжил свою речь, глаза Соколиного Охотника вновь померкли.

– Мне, возможно, не следовало тебе этого говорить, но, внук, я считаю себя обязанным сделать это, поскольку ты решительно настроен на женитьбе на белой женщине, – сказал Длинные Волосы торжественным и немного холодным голосом. – Этот дед никогда не хотел, чтобы у его внука была бы жена не индианка, а белая женщина.

– Но, дедушка, разве ты не увидел, что сердцем она настоящая индианка, и это главное? – сказал Соколиный Охотник в защиту Мэгги.

– Ничто не может изменить цвета ее кожи, волос и глаз, – проговорил Длинные Волосы. Он поднял свой веер из орлиного крыла и начал нервно им постукивать по своему обнаженному колену.

– Разве она не приняла изменения в своей жизни с тех пор, как стала частью нашей жизни? – более решительно высказался Соколиный Охотник.

Длинные Волосы не обратил на это внимания. Он просто спросил:

– Ты хочешь иметь белых сыновей и дочерей?

– Разве ты не видел, что я уже принял ребенка, который появился на свет из чрева моей белой женщины, как если бы это была моя собственная дочь? – сказал Соколиный Охотник, чувствуя себя не вправе спорить с этим человеком, которого обожал с детства. Но ради Мэгги он должен обо всем забыть и добиться возможности сделать ее своей женой.

– И ты считаешь это разумным? – спросил Длинные Волосы, выгнув бровь.

– С моей точки зрения – это приемлемо, да, – сказал Соколиный Охотник. – Что же касается детей, которые родятся от моего союза с белой женщиной, то неужели ты сомневаешься в мужской силе своего внука? Конечно же, мой сын будет похож на меня.

– А если ты ошибаешься, и твой сын родится белым? – раздраженно спросил Длинные Волосы.

– Если так случится, мой сын будет мне сыном в любом случае, независимо от цвета его кожи, – твердо отметил Соколиный Охотник.

– Мой внук, наша священная обязанность сохранять чистоту крови нашего народа, – Длинные Волосы высказал свой последний аргумент Соколиному Охотнику.

– Дедушка, разве ты не помнишь о всех тех изменениях, которые уже произошли в наших жизнях? – сказал Соколиный Охотник, положив свою руку на плечо деда. – Ты должен принять еще одно изменение. Мое сердце уже отдано Глазам Пантеры. Она мое дыхание, каждый удар моего сердца. Без нее я буду себя чувствовать лишь наполовину мужчиной.