Дамир пользовался бы там у девушек большим успехом, если бы у него чаще получалось превозмочь брезгливость. Он не имел ничего против того, что бы поваляться в весенних травах с Уйгюн и Айгун, дочерями укке Дайка. От бешенной Юлдуз-ханым из стойбища Эркена приходилось отбиваться как от роя диких пчел, после того как во время заключения мира между родным кланом Ресса и ее родом, он с ее братом Алдаром едва не убили друг друга, а потом стали кровными побратимами. Неуправляемая степная красавица могла примчаться за тридевять земель на своем диком жеребце из табунов отца, едва прослышав, что Белый ворон объявился поблизости. После такой встряски Дамир начинал отчаянно скучать по чистеньким благоухающим томным барышням из гостиной госпожи Гейне, которых ему иногда все же приходилось развлекать. Там, где достаточно было одной улыбки, а амулет в подарок считался едва ли не сватовством, приходилось быть осторожным уже совсем в другом плане.

Лизелла: воспитанная и уверенная, раскованная, знающая себе цену женщина со своими стремлениями и жизненной позицией, и при этом еще и невероятно соблазнительная — должна показаться ему идеалом. Дамиру почти удалось убедить себя, что дело именно в этом, а не в том, что у нее такой умопомрачительный голос… Он помнит каждое сказанное ею слово, ее смех. От желания снова ощутить ее присутствие — сердце выстукивало какой-то странный ритм. Прикосновение к нежной коже все еще жгло пальцы, а от едва ощутимого аромата ее духов в комнате — кружилась голова.

Все-таки, похоже, что без холодной ванны не обойтись. Желательно, совсем ледяной!

Нагоняй Лизелла получала на ходу, сопровождая негодующее начальство к переговорному залу.

— Как вы можете объяснить свое возмутительное аморальное поведение? — голос леди Регины дрожал от праведного возмущения.

— Я не вижу в своем поведении ничего возмутительного, и тем более аморального, — безразлично отозвалась Лизелла, глядя в сторону.

— Не видит! А что вы там делали!

— Лорд Робер приказал мне лично постоянно находиться рядом с темным магом Дамиром, — скучным тоном перечисляла Лизелла, — что бы пресекать либо предупредить о каких-либо злонамеренных действиях и получить о нем больше информации.

Подобным занудным образом, закаленная общением с директрисой, она могла говорить часами и на любую тему.

— И какую же информацию вы получили, позвольте полюбопытствовать? — накинулся уже Римус.

Язвительность странным образом задела ее очень глубоко, Лизелла приняла еще более рассеянный и скучающий вид, серьезно ответив:

— Он пишет стихи, — подумала и уточнила, — Хорошие стихи.

— Какое ценное наблюдение! — Регина разве что ядом не плевалась и коброй не шипела.

— Очень, — невинно подтвердила Лизелла, хотя и понимала, что это уже слишком, — Человек, который пишет стихи, не может быть чудовищем.

Список членовредительских действий, которые ей хотелось совершить с Нортоном, рос с каждой секундой. Грубое сношение посохами сразу всех членов Совета было самым мягким и невинным.

Единственной, кто из троих высших магов смотрел на нее доброжелательно, была Рузанна, и от нее не укрылось, что девушка не только играла на публику, но мысли ее действительно целиком и полностью были захвачены другим. И кто этот другой — гадать не было нужды.

— Успокойтесь, коллеги, — ей стало жалко девушку, и она все же вмешалась, решив подкинуть ей оправдание, — Не произошло ничего страшного или неестественного. Стоит ли придавать пустяку такое внимание, тем более, что мы уже определились с позицией?

Лизелла вздрогнула: определились… а что если они определили просто взять и сжечь его? схватить и держать в адамантии.

— Коллега, — ядовито процедил Римус, — Может быть вам по молодости и простительно сочувствовать любовным похождениям, но потрудитесь вспомнить, что именно из-за одной такой же вертихвостки, не способной контролировать свои гормоны, мы сейчас вынуждены решать вопрос и с лордом, и с его учеником!

— Мы снова начинаем спор, — примиряющее улыбнулась Рузанна, — Вам надоел мир? К этому времени уже вполне могла бы подрасти смена Черному лорду, если бы его все же сожгли в Анкарионе. Действия этой девушки могли бы принести нам только пользу. Пусть она продолжит то, что начала, и мы сможем получить исчерпывающие сведения. Под час женской лаской удается выведать гораздо больше, чем даже полным чтением.

— Разумеется, что же еще мог иметь в виду лорд Робер, отдавая женщине столь щекотливое распоряжение, — все так же прикидываясь полной кретинкой, согласилась Лизелла, — Его прозорливости можно позавидовать. Какой темный упустит возможность уложить в постель очередную девицу! А слепому и вовсе быть переборчивым ни к чему. Так мне вернуться к этому поручению?

И едва не споткнулась: Дамир уже стоял в дверях залы и не мог не слышать не только ее бред, но и предшествующих слов Рузанны, произнесенных с мягкой улыбкой. Он склонил голову, приветствуя троих слегка запоздавших членов Совета, и отдельный поклон предназначил Лизелле. В нем случилась какая-то неуловимая перемена, и девушка, холодея, поняла, что ее сарказма и горечи не оценили не только маги Совета. Что он вычеркнул ее из списка людей, так же как она сама вычеркнула Норта.

Обе стороны переговоров уже скрылись за дверьми, а она так и осталась стоять ледяной статуей, совершенно не слыша, что же ей ответила Рузанна, не понимая, как у нее язык повернулся сказать такое даже с иронией и едва сдерживаясь, что бы не вбежать следом и не начать просить прощения, только бы у него больше никогда не было таких глаз.

К счастью времени на то, чтобы себя жалеть — просто не было. Дамир выслушал мнение, к которому пришел Совет и некоторое время молчал, собираясь с мыслями. Он просил о переговорах не для себя, и даже не столько ради личной безопасности мастера: Дамон всегда мог позаботиться о себе и сам, да и ученика воспитал достойного, не нуждающегося в милостях врагов.

— Господа Светлый Совет, чрезвычайно лестно, что мне оказано доверие, как благонадежному, и я всячески постараюсь его оправдать, — если бы не сухой, отдающий льдом тон, его ирония была бы очевидна, — Однако речь с самого начала шла не обо мне: ради такой скромной персоны не стоило бы беспокоить высокое собрание. Изначально вопрос шел об отказе от практики превентивного устранения и прекращении преследований. Не каких-то конкретных лиц, а темных в целом. Прошу прощения, если моя позиция была изложена нечетко.

Он жестом пресек начинавшийся ропот, и — о, диво! — ему подчинились.

— Я не сошел с ума и не стал бы требовать невозможного. Я признаю, что деяния многих моих собратьев по цвету заслуживают самой суровой кары. И прошу лишь о том, чтобы каждый случай рассматривался отдельно. Речь идет о прекращении направленного против нас террора, от которого в большей мере только страдают слабые и невинные. Страдают дети.

Дамир умолк на мгновение, словно вспомнив кого-то или что-то, а затем продолжил, и гнев его сочился арктическим холодом.

— В противном случае, боюсь, Черный лорд будет вынужден забыть о своих намерениях и заняться созданием организации, на подобии вашей, направленной на обнаружение одаренных, их обучение и охрану. Вы получите уже не одного его ученика, вы получите войну, — совсем по другим правилам.

Некоторое время царила тишина. Темный наконец-то показал себя во всей красе, и не трудно было представить его в качестве преемника нынешнего хозяина Черной Башни. Причем более успешного, такого, который сочетает в себе дерзкую решительность и расчет.

— Лорд один и…

Дамир не дал договорить Регине.

— Вы уверены, что он один? Что он не найдет помощников, которые продолжат это дело в любом случае?

— Вы хотите сказать, что если Совет примет ваш ультиматум… — Рихарду тоже не дали закончить.

— Если Совет согласится, в черном ордене не будет нужды. Понимаю, нужны гарантии! Поправьте меня если я ошибаюсь, но не будет ли самой лучшей гарантией — легализация. Открытая жизнь, когда любой сможет убедиться в соблюдении договора?