Маша смотрела ей вслед с восхищением.

— Вот это походка! — Она перевела взгляд на него, грузно опустившегося в кресло напротив: — Эта твоя знакомая случайно не королевских кровей? Олег, ау, что с тобой?

Он обвел ее тягостным взглядом.

— Она не моя знакомая.

— А кто?

— Я любил ее. — Боже, как ему хотелось рассказать кому-нибудь, выплеснуть наконец все то, с чем в одиночку он справлялся много лет! — Я любил ее, а она любила меня.

Маша задумчиво почесала нос.

— Банально, мой милый.

Со стороны, должно быть, так это и выглядит. Избитая тема пошлых романов. Случайная встреча бывших влюбленных, нервозность и притворная вежливость. Поди, объясни это собственному сердцу. Попробуй растолкуй, да так, чтобы стих грохот в висках, вернулась на орбиту твоя планета и земля под ногами обрела прежнюю твердость.

Ничего страшного. Просто он не был готов к встрече. Случайности всегда выбивают из колеи.

— Значит, вы любили друг друга, — улыбнувшись сочувственно, сказала Маша. — Давно это было?

— Больше десяти лет прошло.

Маша непочтительно присвистнула, выразив презрительное недоверие.

— Тогда почему ты так разволновался? Десять лет, мой милый, это чересчур! Ты, что, еще ее любишь?

Она не боялась ответа — в отличие от большинства женщин, попади они на ее место. Ей просто было бы ужасно обидно, что такой великолепный мужчина страдает из-за давней связи.

По его лицу Маша не могла разобрать, так ли это.

Олег выглядел задумчивым и только.

— Невозможно любить того, с кем незнаком, — пробормотал он. — Я не знаю, какой она стала.

— А хотел бы узнать? — быстро спросила Маша.

Он невесело ухмыльнулся.

— Ты же знаешь, я — эгоист. — В этих словах было столько горечи, что Маша впервые за время общения с ним почувствовала разочарование. — Исключительно для собственного комфорта мне хотелось бы знать только одно — что она счастлива.

— Не знала, что твой комфорт зависит от других, — уколола она. — Люди никогда тебя не интересовали.

Олег сказал, что так и есть.

— Впечатлительная, однако, мадам, — заметила Маша, — даже к своему обеду не притронулась. Ты отбил у нее аппетит, Олег, тебе не стыдно?

— Хватит об этом.

— Да что ты в самом деле?! — разозлилась она. — Эта женщина и вправду чужая тебе, с чего заводиться?

— Смеяться над ней я тебе не позволю!

— Олег, ты с ума сошел? Я не смеялась, я всего лишь пытаюсь разрядить обстановку. Мне не нравится, когда ты такой мрачный.

Тут она подумала, что никогда прежде не видела его мрачным. Ей стало жаль его.

— Милый, — Маша погладила его пальцы, слегка подрагивающие на пачке сигарет, — у каждого была история любви, которую невозможно забыть. Но зачем из-за этого портить вечер? Или ты веришь в теорию половинок и думаешь, что она — как раз та, кто был предназначен тебе и ни с кем больше ты не будешь счастлив?

На этот раз иронии в ее голосе не было, но недоверие, с которым она рассуждала о любви, покоробило его. Еще утром, услышав подобные речи, Олег с энтузиазмом разделил бы ее взгляды. Половинки — это смешно. Единственный шанс испытать счастье — это несправедливо. Так не может быть.

Однако ему неприятно было слышать это сейчас.

— Ты злишься, потому что вы никогда не сможете повторить то, что было?

— Я не злюсь, — отмахнулся он от ее абсурдного заявления. — К тому же в этой жизни вообще ничего невозможно повторить!.. Послушай, я хочу прогуляться. Поешь без меня, ладно?

Она поморщилась:

— Олег, это смешно!

— Нет.

Он подумал, а не рассказать ли ей все? Но как объяснить, что от любви остался лишь призрак и он немного значит в его жизни. Важно другое. Вместе с той любовью погиб он сам, в прямом смысле слова перестал быть — и вместо сильного, страстного юноши появился хмурый мужик, со временем научившийся выдавать свою угрюмость за мудрость.

А та, что была повинна в этом, считала себя жертвой. Видит бог, у нее были основания! Но разве они имели бы значение, если бы они доверяли друг другу?

Он так много об этом думал, что уже точно не знал, где реальность, а где — только его представление о ней.

— Олег, сядь, — попросил кто-то, и он понял, что забыл о Маше.

— Я все-таки пройдусь. Встретимся в театре, ладно?

— Ладно, ладно, — пробурчала она скорее сердито, чем обиженно. — Но если в зале твой пустой желудок будет урчать от голода, я тебя собственноручно выведу!

Он благодарно улыбнулся. Нет, Маша не понимала его, но сейчас ее легкость была нужна ему, как ничто другое.

— Пока, Машунь.

Она сложила губки трубочкой:

— Пока, котик.