— Почему?

— Я про это агентство слыхал, стало быть, оно процветает, а Света сказала, что конторка у Глафириного начальника мелкая.

— Она хоть красивая, эта твоя Света? — отвлекся Степан.

Брат показал ему кукиш.

— Ладно, я просто спросил. У меня таких Свет навалом, понятно? И каждую хоть щас на конкурс красоты!

— Ты от зависти не лопнешь, дружочек? — нежно проворковал Сенька.

— Чему завидовать-то? Если бы я с помощницей этой разговаривал, она бы мне не только адрес, она бы мне Глафирину биографию целиком и полностью расписала!

— Тоже мне мастер допроса!

— Семен Андреевич!

— Степан Андреевич!

Переговоры, как обычно, зашли в тупик. С этого момента нужно было либо расходиться, либо запасаться тяжелыми предметами и баррикадироваться.

Остановились на первом варианте. Степан остался в засаде, Семен отправился на разведку.

Двери с табличками он, в соответствии с указаниями Светы, проигнорировал.

И постучал в первую без опознавательных знаков.

— Входите! — пискнули оттуда, и Сенька ввалился в затхлое помещение, едва не врезавшись в диван, на котором громоздились какие-то коробки.

Он выглянул из-за коробок и улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. Дамы всех возрастов и наций приходили от нее в полный восторг.

Однако, девушка, оказавшаяся перед ним, впадать в экстаз явно не собиралась. На личике — скуластеньком и бледном — проступила лишь рассеянная улыбка.

— Здрасте, — Семен решил не терять времени понапрасну и сразу пошел напролом: — Вы, наверное, Глафира?

— Нет, — рассеянная улыбка превратилась в удивленную. — Я — Олимпиада.

Он хохотнул.

Приятно иметь дело с человеком, обладающим чувством юмора. Олимпиада она! А у Эдьки губа не дура, пожалуй. Невеста, конечно, могла бы быть по-фигуристей, поярче, но и эта ничего. Главное, улыбка хорошая. Опять же реакция у девицы нормальная. Другая бы сопли мусолила, вопросы бы кинулась задавать: «да откуда вы меня знаете, да кто вы такой, да зачем приперлись, да давайте вечерком на брудершафт все и выясним, да женатый ли вы, да есть ли детишки, да зарплата какая…»

Как говорится, Остапа несло.

Из-за недавнего общения с секретаршей Ляплиева Семен на некоторое время разлюбил весь женский род, а теперь вот заново примиряется с ним. Как не примириться, когда невеста друга оказалась такой милой девчонкой?

Все это в доли секунды пронеслось у него в голове, и, продолжая улыбаться, Семен отступил к двери. О том, что милая девчонка бросила их друга на произвол судьбы накануне свадьбы, он почему-то забыл.

Она подняла на него глаза и не слишком уверенно предложила:

— Вы присядьте, подождите…

— А вы когда освободитесь? — напористо спросил он. — Мы можем сегодня поужинать?

Вот так, правильно! Первый же удар — точно в цель! Кто устоит перед пылкой влюбленностью с первого взгляда? В самом худшем случае, она пошлет его подальше, но он переживет.

А скорее всего девица назовет время. Эдьку-то она бросила!..

— Поужинать? — растерянно переспросила «Глафира».

— Именно! Поужинать! Когда вы заканчиваете работать? Я буду ждать вас! Я у ваших ног! Увидев вас, я понял, как безрадостна была моя жизнь до этого момента, как бессмысленно было мое существование в холодном, пустом доме, где я один, совершенно один!..

Не увлекайся особо, сказал себе Сенька. Притормози.

Он — сумасшедший, сказала себе «Глафира».

За стеной что-то упало, и послышался разъяренный вопль, а затем причитания тонюсеньким голоском.

Оба покосились на дверь, но как-то неуверенно.

Ладка все-таки хотела разобраться с мифическим призом и вообще со всей этой историей, в которой она волей случая оказалась главной героиней — или только мнила себя таковой?

Семен судорожно прикидывал, стоит ли продолжать атаку, или просто подождать, когда Глафира отправится на обед.

— Вы, наверное, по делу пришли? — нарушила тягостное молчание Лада. — Вы присядьте, дождитесь…

Она хотела сказать «секретаря», но Сенька не дал ей договорить, и тем самым окончательно затянул петлю на своей шее и нарушил правильный ход событий…

С этой секунды все пошло наперекосяк.

— Нет, нет, — торопливо прервал он, — я зашел совершенно случайно. Я чувствую, что меня привела судьба. Я искал только вас. Смилуйтесь, назовите время, когда вас ждать, или я умру, прямо вот здесь и сейчас!

Фух ты! Оказывается, изображать страсть так же трудно, как сдерживать ее! Вот бы никогда не подумал! Не зря все эти мыльные оперы так откровенно отдают халтурой — играть героев-любовников ох как тяжко!

Без труда прочитав в глазах девушки изумление и готовность выпрыгнуть в окно, лишь бы избавиться от него, Сенька понял, что с ролью не справился.

Помирать, так с музыкой!

— До встречи, любимая! — заорал он отчаянно и, воздев руки к потолку, попятился к выходу. — Передо мной явилась ты! Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты!

Еще и Пушкина цитирует. Вот ужас-то! Жаль, не прихватила она с собой аптечку, валерьянка бы сейчас не помешала. Непонятно, правда, кому в первую очередь — ей самой или этому… шарахнутому.

Он исчез за дверью, а она потрясла головой, соображая, не почудился ли ей весь это бред.

Вполне возможно, что кроме парикмахерской и «Бригантины» здесь еще и филиал сумасшедшего дома. Сейчас как повалят толпой такие же, как этот, и что она будет делать? Секретарша опять-таки и не думает появляться…

Поразмышляв некоторое время, Лада робко поскреблась в соседнюю дверь, за которой вопли постепенно трасформировались в сердитое бурчание.

— Глафира, ты почему место рабочее без присмотра оставила? Кто там у тебя шляется?

— Так ведь я с вами сижу, Петр Иннокентьевич! — оправдывалась обладательница экзотического имени. Ладке стало смешно.

С таким начальником не соскучишься. Но ей-то он не начальник! Осмелев, она приоткрыла дверь и скороговоркой произнесла:

— Извините, я только хотела узнать, туда я пришла или не туда, вы не могли бы…

— Подождите! — Та самая блондинка Глафира принялась оттеснять ее от двери, не дав даже рассмотреть босса. — Я же вас просила… — И добавила жалостливым шепотом: — У Петра Иннокентьевича проблемы, понимаете? У нас, видите, ремонт, а он опрокинул клей, а потом в него сел, хотел самостоятельно оторваться и брюки изодрал, а скоро к нам клиенты должны прийти, и…

Ладка не выдержала — засмеялась.

— Тише! — испуганно зашептала блондинка. — Как вам не стыдно?!

Было ясно, что боссу она предана до глубины души. Но Ладка все-таки сунула ей в руки конверт.

— Вот посмотрите, пожалуйста. Это к вам или не к вам?

Минуту девушка изучала бумаги, потом взглянула на Ладку радостно.

— Выиграли, да? Здорово! Поздравляю! А я даже рубля в лотерею никогда!

— Значит, не к вам, — поняла Ладка. Блондинка сокрушенно развела руками.

Решив, что подробности разговора брату знать не обязательно, Семен сообщил, что все в порядке: он «пришел, увидел, победил». Осталось только дождаться конца рабочего дня.

— А во сколько она заканчивает? — недоверчиво поинтересовался Степа.

— Э… Ну… Она сама не знает, у нее шеф самодур. Неизвестно, когда отпустит.

— Ясненько. То есть мы торчим здесь и ждем, пока самодур смилостивится, так?

— Примерно, — кивнул Семен.

Степан заявил, что чугунная задница прописана Горьким исключительно для писателей, а никак не для директоров по маркетингу. Коим он является. Им, директорам, на одном месте сидеть нельзя. Зато нужно вовремя обедать.

Сенька намек понял и великодушно отпустил братца в ближайшее кафе.

— Только ты там не больно засиживайся! Мне принеси курочку и квасу… литра два.

На том расстались. Степан, добродушно щурясь на солнышко и на пробегающих мимо девиц, потопал обедать, Сенька этих же девиц зазывал к себе, вытянув длинные руки из окна машины. Девицы, отойдя на безопасное расстояние, посылали ему нежные улыбки. Но пост он покинуть не мог.