— Так что от нас требуется? Не станем же мы нарушать границу другого государства без его просьбы...

Но на его вопрос ответил не генерал, а Дилон.

— Все очень просто. Найдем базу повстанцев, заберем заложников и смоемся. Никто не узнает, что мы там были.

— Мы? — переспросил Шефер.

Дилон кивнул.

— Я лечу с вами.

Лицо Голландца закаменело. Он взглянул на генерала. Грегори смотрел в сторону.

— Моя группа всегда работает самостоятельно. Всегда!

— Боюсь, что это приказ, майор.— Генерал по-прежнему отводил взгляд.— Дилон присоединяется к вам, а осмотревшись на месте, принимает командование на себя. Шефер пожал плечами.

— Приказы надо выполнять, даже если они дурацкие. Но в боевой обстановке дурацкие приказы выполняют только дураки. И самоубийцы. Так что на месте будет видно.

Дилон хлопнул его по плечу.

— Брось, Алан, я не собираюсь брать над тобой верх!

Голландец усмехнулся.

— Надеюсь... Кстати, ты давно не был в джунглях?

— Два года.

— Значит навыки потеряны... Ну, держись ближе к Маку, я скажу, чтобы он за тобой присмотрел.

Если Дилон и обиделся, то виду не подал. Или не успел подать. С улицы донеслись крики, шум, хохот, потом удары и брань.

— Что происходит? — Генерал Грегори шагнул к двери, но Шефер опередил его и одним прыжком выскочил наружу.

А там произошло событие, которое могло привести к чрезвычайному происшествию на военно-морской базе номер семь.

Подчинившись короткому движению пальца входящего в командный пункт Шефера, группа «Зет» разместилась в тени и принялась травить анекдоты. Через некоторое время к ним подошли несколько солдат базы и два сержанта. Сержант Джонсон слыл задирой и грубияном, его дружок Билл не уступал ему.

— Это и есть самые крутые парни в армии США? — спросил Джонсон у своих товарищей, и хотя те промолчали, ответил сам себе: — Что-то непохоже! Сейчас мы их испытаем...

Оглядев пятерку коммандос, сержант понял, что перегнул палку. Комплекция и выражение лиц Мака, Билли и Блэйна явно не располагали к тому, чтобы пытаться как-либо проверить их крутизну. Но отступать было некуда, Джонсон оглядел Кончо, Хэвкинса и остановился на последнем. «Студент-очкарик» выглядел довольно миролюбивым.

Шагнув вперед, Джонсон вынул из-за спины правую руку и вытянул ее вперед, к лицу Хэвкинса. В руке была зажата безобидная змейка-серебрянка, внешне почти ничем не отличающаяся от смертельно ядовитой бородавчатой гадюки.

Серебрянка водилась только в Гайане и не везде, а лишь на побережье. Бородавчатую гадюку знали и боялись все, кто когда-нибудь ходил в джунгли. Между извивающейся в наждачных пальцах сержанта змеей и лицом очкарика было чуть меньше двух футов. Он не мог знать отличий между пресмыкающимися, но сидел неподвижно.

Джонсон решил, что тот оцепенел от страха и сделал еще шаг. То ли змею привлек блеск очков, то ли запах травяного лосьона, которым Хэвкинс мазал волосы, но она распрямилась пружиной, каплевидная головка застыла в пяти дюймах от носа «студента». Сержант захохотал и поднес руку еще ближе к очкарику.

Все произошло очень быстро. Хэвкинс открыл рот и рывком наклонился вперед. Щелкнув зубами, он резко мотнул головой и обезглавленное тело змеи забилось в руках сержанта, темная кровь забрызгала брюки и ботинки. А мгновенно вскочивший на ноги Хэвкинс выплюнул откушенную голову вместе со струей змеиной крови за пазуху Джонсона.

Солдаты шарахнулись в стороны, Джонсон дико заорал, отпрянул и, зацепившись за что-то ногой, грохнулся на песок. Группа «Зет» захохотала в четыре глотки, потому что глотка Хэвкинса была занята: он полоскал рот и глотал из маленькой серебряной фляжки, которую мгновенно вложил ему в руку Блэйн.

В это время раздался щелчок: Билл нажал кнопку ножа, шестидюймовый обоюдоострый клинок сверкнул на солнце. Выпад получился непрофессионально длинным, острие должно было вонзиться Хэвкинсу в правый бок, но не вонзилось, потому что тот, не опуская фляжки, свободной рукой поставил жесткий блок, остановив удар, а в следующую секунду контратаковал, поразив Билла костяшками оснований указательного и среднего пальцев в верхнюю губу под самым носом. Тот тяжело рухнул навзничь.

Опомнившийся Джонсон с бранью бросился на выручку. Хэвкинс отдал Блэйну фляжку и повернулся к противнику. Сержант остановился и сунул руку в карман.

— Кажется, кто-то собирается покончить жизнь самоубийством? — раздался спокойный голос.

Шефер стоял на веранде и внимательно смотрел на разъяренного сержанта. Хэвкинс ожидал в той же позе. Спокойно смотрели на происходящее члены команды «Зет». Блэйн невозмутимо жевал табак. Джонсон понял, что проиграл, но трое солдат ожидали от него активных действий и он медленно потянул руку из кармана. Хэвкинс прыгнул. Удар ногой в грудь отбросил Джонсона на несколько метров. Кувыркаясь, взлетел вверх не успевший раскрыться нож. Сержант повалился на песок, нож упал рядом. Хэвкинс уже стоял на прежнем месте в непринужденной позе спокойного ожидания.

Слабый толчок и нет досыла корпусом,— произнес Голландец.

По десять суток ареста,— сказал генерал Грегори.

В рассветных сумерках над зеленым морем джунглей летели, почти прижимаясь к деревьям, вертолет «Мустанг» и вертолет огневой поддержки.

В металлическом чреве «Мустанга» царил красноватый сумрак, дико ревел притороченный к стенке приемник, но звуки джаза с трудом перекрывали рев двигателей.

Блэйн подергивал головой в такт музыке и распечатывал новую пачку жевательного табака. Билли сосредоточенно наносил на лицо маскировочную краску. Когда-то так раскрашивались перед боем его предки — воины неустрашимого племени команчей.

— Пожуй.— Блэйн протянул пачку, но индеец не обратил на нее ни малейшего внимания.

Хэвкинс пытался читать газету, хотя слабое освещение красной бортовой лампочки и дрожь вертолетного корпуса делали это занятие довольно затруднительным. Он тоже отказался от табака, и Блэйн предложил жвачку Маку. Гигант меланхолично поводил бритвенным станком по гладкой щеке и лишь отрицательно качнул головой.

— Вы что, позаписывались в педики? — Блэйн сунул в рот коричневый комок и заработал челюстями.— Жуйте табак и будете такими же динозаврами, как я!

— И вымрешь, как динозавры,— сострил Кончо.

Хотя шутка была немудреной, все расхохотались. Сказывалось нервное возбуждение, всегда возникавшее перед десантированием.

— Слушай, Билли,— Хэвкинс почти кричал, чтобы перекрыть двигатели и приемник.— Прихожу я к своей девушке и говорю: «Я хочу жить с тобой». А она отвечает: «Я тоже, давай купим дом».

Билли ожидающе смотрел на рассказчика.

— Не понял? Она хотела дом, но я-то хотел другого... А, ладно!

Лицо Билли оставалось непроницаемым, и Хэвкинс, махнув рукой, откинулся на мелко вибрирующий борт вертолета.

С Дилоном никто не разговаривал, на него вообще не обращали внимания, и цэрэушник чувствовал себя неуютно. Он хотел перекинуться парой слов с Шефером, но тот, надев систему внутренней связи, вел переговоры с пилотом.

— Чем меньше останется пешего хода, тем лучше,— Голландец жевал незажженную сигару.— Постарайся приблизиться как только возможно. Ах так...

Блэйн протянул зажигалку, но Шефер не взял.

— Осталось две мили.

Блэйн сунул зажигалку под нос Дилону. Это был памятный подарок с гравировкой: «Ветерану Вьетнама».

— У меня есть такая,— равнодушно сказал Дилон.

Блэйн убрал зажигалку и сплюнул табачную жижу прямо на тяжелый ботинок Дилона. Тот посмотрел вниз, потом подался вперед и поманил Блэйна пальцем. Блэйн наклонился в напряженном ожидании.

— У тебя отвратительная привычка, парень! — сказал Дилон и вернулся в прежнее положение.

Красноватый сумрак разбавило мигание желтой лампочки.

— Приготовиться! — Шефер сорвал наушники с микрофоном и, не глядя, повесил их на стальной крюк.

Сержант Мак распахнул тяжелую крышку люка. Вертолет висел над "небольшой прогалиной в джунглях, футах в двадцати от земли. Мак выбросил два стальных троса, пристегнулся к одному специальным устройством и вопросительно взглянул на командира.