ТИБЕТСКИЙ ВАРИАНТ

Совершенно иначе толчок проявился в Тибете. Тибет из маленькой горной страны, в VI-VII вв. раздробленной, разобщенной, разноплеменной, превратился в военную монархию аристократического типа и захватил Великий караванный путь от Китая до Средней Азии, т.е. взял контроль над торговлей шелком. Правда, это продолжалось недолго. Тибет был по сравнению с Китаем очень малолюдным, там было не более 3 миллионов населения, а в Китае было около 56 миллионов, но тем не менее силы их уравновешивали друг другаD22.

Тибет - страна горная и изолированная, но изолированная довольно относительно. В V в. западная часть Тибета была населена индоевропейскими племенами, близкими к индусам. Там жили дарды и моны. Они исповедовали светлую религию Митры, но очень искусились в колдовстве и волшебстве: порчу наводили, какие-то травы у них были волшебные, гипноз, телепатия, заклинания. Всего такого у них было полным-полно, и при этом сами они были европеоидного типа. А в Восточный Тибет из Южного Китая бежали от китайцев некитайские племена, они постепенно поднимались по великой реке Брахмапутре и здесь назывались кяны. В Тибете кяны встретились с дардами и монами.

О происхождении тибетцев, возникших на месте этого этнического контакта, сохранилась легенда, предвосхитившая Дарвина. Правда, в отличие от Дарвина, люди - только наполовину обезьяны, обезьяной был их предок отец. Мама-самка была ракшас, что-то вроде лешего (ракшас - это горные лесные демоны). А было якобы такD23.

Чертовка ракшас увидела прекрасного царя обезьян, который пришел в Тибет спасаться по буддийской вере. Она в него влюбилась, пришла к нему и потребовала, чтобы он на ней женился. Бедный царь обезьян был отшельником, учеником Авалокиты, он знать не хотел никаких женщин вообще, он пришел сюда заниматься спасением своей души, а вместо этого, пожалуйста, явилась влюбленная ведьма и требует взаимности. Ну, он категорически отказался. Тогда она спела ему песню:

О, обезьяний царь! Услышь меня, молю.

По воле злой судьбы, я бес, но я люблю.

И страстью сожжена, теперь к тебе стремлюсь,

Со мной не ляжешь ты, я с демоном сольюсь.

По десять тысяч душ мы будем убивать,

Мы будем жрать тела, мы будем кровь лизать,

И породим детей жестоких, словно мы,

Они войдут в Тибет, и в царство снежной тьмы

У этих бесов злых возникнут города,

И души всех людей пожрут они тогда.

Подумай обо мне к милосерден будь,

Ведь я люблю тебя, приди ко мне на грудь!

Бедный отшельник, испуганный такой настойчивостью, обратился к Авалоките и стал ему молиться:

Наставник всех живых, любви и блага свет, Я должен соблюдать монашеский обет, Увы, бесовка вдруг возжаждала меня, Мне причиняет боль, тоскуя и стеня,

И крутится вокруг и рушит мой обет.

Источник доброты! Подумай, дай совет.

Авалокита подумал, посоветовался с богинями Тонир и Тара и сказал: "Стань мужем горной ведьмы". А богини закричали: "Это очень хорошо, даже очень хорошо". И обезьяна с ведьмой народили детей. Дети были самые разные, одни были умные, похожие на отшельника, другие хищные, похожие на маму, но все они хотели есть, а есть было нечего, потому что отец и мать, занятые самосовершенствованием, о них не заботились, и они стали кричать: "Что же нам есть?" Тогда бывший отшельник обратился опять к Авалоките и пожаловался ему:

Учитель, я в грязи, средь сонмища детей,

Наполнен ядом плод, возникший из страстей,

Греша по доброте, я был обманут тут,

Мне вяжет руки страсть, страдания гнетут.

Жестокая судьба и мук духовных яд

И боли злой гора всегда меня томят.

Источник доброты, ты должен научить,

Что надо делать мне, чтоб дети стали жить?

Сейчас они всегда, как босы, голодны,

А после смерти в ад низринуться должны.

Источник доброты, скажи, скажи скорей

И милосердья дар пролей, пролей, пролей.

Авалокита помог ему, дал бобы, пшеницу, ячмень и всякие плоды и сказал: "Брось в землю, они вырастут, и ты будешь кормить детей". И вот от этих детей пошли тибетцы. Древняя легенда довольно точно передает коллизию, которая исторически подтверждается: наличие двух этнических субстратов, которые в условиях пассионарного толчка консолидировались и создали единый, монолитный и весьма энергичный, хотя и многоэлементный, мозаичный внутри системы тибетский этнос. Исходными элементами этого этноса были с одной стороны, дардские и монские индоевропейские племена а с другой монголоидные кяны (кян - древнее произношение цян). Все они были духовно скреплены единой верой - митраистской религией бон, но не могли достичь политического единства, потому что каждое племя не желало признать главенства другого. Но тибетцам повезло, им удалось найти компромисс. В эпоху великого упадка Китая в V веке, когда в бассейне Желтой реки шла жуткая резня, один из побежденных вождей бежал от своих победителей табгачей (этнос, пришедший из Сибири) в Тибет. Звали его Фан-ни. Тибетцы приняли его с отрядом и выбрали своим цэнпо (не то царь, не то председатель, не то президент; словом, высшая тибетская должность с большими полномочиями и без всякой возможности их осуществления). Таким образом нейтральный пришелец Фан-ни стал главой всех тибетцев с большими прерогативами, но без реальной власти, потому что он должен был считаться и со жрецами бона, и с племенными вождями.

Тем не менее единая организация была создана, и тибетцы стали распространяться на запад, завоевывая памирские земли, и на восток. Шаншун это Северный Тибет - они не захватывали, потому что жить там плохо: слишком большая влажность, муссоны с Индийского океана, достигая хребтов Северного Тибета, выпадают здесь проливными дождями, дальше через Куньлун они не переносятся, но в Северном Тибете такая сырость, что и кизяк гниет сразу же, не сохнет, и деревья, если падают, немедленно гниют, и нечем развести огонь, хотя лесов и зверей много. Поэтому тибетцы двинулись на восток и запад.

Каждый поход надо было согласовывать со всеми вождями племен и со жрецами религии бон; руки у цэнпо были связаны, а он стремился к реальной власти и поэтому обратил свои взоры к буддизму. Как я уже говорил, буддийские общины всегда ютились у подножия деспотических престолов, потому что деспот, не имеющий опоры в народе, нуждается в космополитичных интеллигентных советниках и сотрудниках, не связанных с народом и обязанных лично ему. Буддийская община по принципам своим всегда экстерриториальна; человек, вошедший в общину, рвет все прежние этнические, племенные, родовые связи. Поэтому деспоту очень удобно использовать энергичных буддистов в качестве своих советников или чиновников.