ДИАХРОНИЯ КАК ПРИНЦИП

Синхронистический подход позволяет собрать большой и необходимый материал по этнической истории. Но это лишь подготовительная работа для главной задачи этнологии - диахронного сравнения разных этногенезов. Поэтому начнем отсчет не от того или иного условно принятого за начало летосчисления года, а от момента рождения, точнее "зачатия" этноса. Понятно, что у каждого из известных этносов такой момент индивидуален. А совпадают они, как и у людей, лишь в тех случаях, когда этносы являются ровесниками, т.е. вызваны к жизни (этногенезу) одним и тем же пассионарным толчком.

Начальную точку отсчета - сам пассионарный толчок, или микромутацию, трудно датировать, так как современники ее не замечали, а следовательно, связывать события с космическими явлениями еще не умели. Но и когда первое поколение пассионариев-мутантов начинает действовать, современникам еще невозможно заметить в их активности начало грандиозного, почти полуторатысячелетнего процесса. Так, римляне не обратили внимания на рождение в 5 г. до н.э. плеяды пассионариев (точнее, на события 30-40-х гг. н. э., связанные с деятельностью этой плеяды), были удивлены вспышкой фанатизма в Иудее в 65 г. и Дакии приблизительно в то же время, и лишь около 155 г., после апологии Юстина-мученика, поняли, что существует особая "порода людей" (как считал философ, друг Лукиана - Цельс), т.е. христианские общины-консорции как самостоятельный феномен, выросший в последующий период (II-IV вв.) в суперэтнос - Византию. Византийский этногенез - редкий случай, когда благодаря церковной истории мы можем ретроспективно определить точную дату толчка. В других случаях она вовсе неуловима.

Но толчок - не единственная опорная точка хронологизации этногенеза. Наиболее ярким, впечатляющим событием является момент рождения этноса как новой системной целостности с оригинальным стереотипом поведения. Такое явление при всем желании не может не зафиксироваться у соседей, обладающих письменной исторической традицией. С этим событием часто связано и появление нового этнонима, т.е. самоназвания этноса. Так, 20 сентября 622 г. (хиджра) - событие инкубационного периода арабо-мусульманского этногенеза. До 632-642 гг. арабы еще фигурировали как "арабы" (этнос), а сам термин применялся как синоним кочевников Аравийского полуострова. И только после того как мусульманские армии вторглись в Сирию и Иран и разбили греков и персов, арабами стали называть этнос, воодушевленный проповедью пророкаJ26. Только после грандиозного события, олицетворяющего рождение этноса, у пассионарной популяции возникает нужда противопоставления себя как системной целостности всем окружающим соседям и необходимость в названии самих себя. В дальнейшем потомки уже не помнят причин происходившего, ибо этноним часто теряет свой первоначальный смысл. Так, уже в Х в. Абу Мансур ал-Азхари (ум. в 980-981 г.) писал: "...И расходятся люди во мнениях о том, почему арабов назвали арабами"J27. Сопоставляя момент рождения этноса и дату толчка в известных случаях (толчки в I и XIII вв. н. э.), можно определить длину инкубационного периода этногенеза - 130-160 лет и тем самым "привязать" процессы этногенезов в остальных случаях к диахронической шкале.

Можно отсчитывать возраст этноса не только от начала толчка, но и от любого яркого и легко диагностируемого периода, например от фазы надлома: ее начала или конца. Ошибка при этом, для не смещенных контактами этногенезов, составит всего плюс-минус одно поколение, что в пределах допуска, необходимого для понимания закономерностей этногенеза. Надлом - фаза выразительная, и не заметить ее трудно. Пассионарное напряжение этнической системы вдруг начинает стихийно снижаться. Происходит это самым простым способом: убийством наиболее выдающихся деятелей. Сначала гибнут политики, затем идеологи: поэты и ученые, потом - толковые администраторы и, наконец, трудящиеся - приверженцы уже погибших вождей. Остаются только предатели, постоянно переходящие на сторону очередного победителя, чтобы изменить и ему, как только он попадет в беду, и люди столь ничтожные, что их не трогают, если они не попадают под горячую руку. Начавшийся надлом замечают прежде всего современники, не все, разумеется, но наиболее патриотически настроенные и дальновидные. В Риме еще Катон Старший отметил начавшийся процесс падения нравов, Катон Младший пытался противодействовать легкомысленным римским модницам, но безуспешно, а начиная с Гракхов идеалы республики уже не владели большинством сенаторов и открыто стали попираться. Гражданские войны, кончившиеся принципатом Августа, знаменуют конец надлома и выход этноса в инерционную фазу, что по диахронической шкале соответствует 700-750 гг. от момента толчка. В Древнем Китае начало надлома совпадает с проповедью легизма, а конец - с торжеством династии Цинь. В Византии это эпоха иконоборчества, в "Христианском мире" - Реформация. В мусульманском суперэтносе надлом наступил раньше запрограммированного законами этногенеза в результате активных этнических контактов и связывался с передачей халифом Мутасимом фактической власти в руки гулямов (иноземных наемных воинов). Кончился он со "смещением": захватом Багдада в 945 г. Ахмедом Бундом вождем дейлемитов. Иногда, но не всегда, удобной точкой привязки может служить фаза обскурации, сопровождающаяся распадом этнической системы. Итак, диахрония позволяет уточнить общую закономерность природных процессов этногенезов путем сопоставлений их друг с другом.

Первым историком, попытавшимся уловить принцип диахронии, был афинский архонт и жрец храма Аполлона, бывший прокуратор Греции - Плутарх (ум. около 120 г.). Из его многочисленных сочинений замечательно параллельное жизнеописание сорока шести знаменитых деятелей Эллады и Рима; сопоставления идут попарно, что является попыткой понять исторические процессы обеих стран не как беспорядочное нагромождение случайных событий, а как две закономерные линии развития, того самого, которое мы называли этногенезом. Ограниченный в эрудиции только этими двумя этносами и недлинными отрезками хронологии меньше тысячи лет, он вынужден принять за основу не суперэтнический, а этнический уровень, что повлияло на степень доказательности сопоставлений. Позже это было воспринято читателями просто как литературный прием, а не как перспективный научный метод.