Тараскуз заколебался и нерешительно оглянулся на единственного оставшегося в живых гвардейца и своего оруженосца, - худого, жилистого человека в черных латах, но все-таки сделал шаг вперед. Он явно уступал огромному уроженцу Циммерии по росту и силе, но был, в отличие от того, закован в панцирь, и, кроме этого, по всей Немедии была широко известна его громкая слава искусного фехтовальщика. Но тут оруженосец схватил его за руку. - Нет, Ваше Величество, не стоит рисковать жизнью. Проще позвать лучников, а уж они-то подстрелят эту птичку!

В легком замешательстве схватки никто, кроме Конана, и не заметил, что неподалеку от шатра остановилась только что подъехавшая повозка. При взгляде на нее в душе короля Акулонии появились какие-то недобрые предчувствия. Немного сверхъестественно смотрелись уже впряженные в нее совершенно черные кони, но особенно притягивала взор фигура возницы.

Это был рослый, внушительной наружности мужчина, одетый в серую шерстяную накидку. Волосы его были уложены так, что прикрывали большую часть лица, на котором светились черные пронзительные глаза. Натянув зажатые в своих белых, но крепких руках вожжи, он осадил коней и пристально посмотрел на Конана, в душе которого мгновенно проснулись дикие примитивные инстинкты. Он почувствовал дыхание неведомой опасной силы, сверхъестественная природа ее была очевидна. - Поздравляю тебя, Ксалтотун! - только сейчас обратил на незнакомца внимание Тараскуз. - Это сам король Акулонии! Он не погиб, как мы считали, под обвалом... - Знаю, - коротко ответил тот, не уточняя, однако, откуда. - Ну и что ты намерен с ним сделать? - Сейчас позову лучников, чтобы подстрелить его, - объяснил король Немедии. - Живой он слишком опасен! - Но ведь даже от собаки может быть польза, - возразил Ксалтотун. - Возьмите его живым!

Конан хрипло рассмеялся. - Иди, попробуй сам! - вызывающе крикнул он. - Если бы ноги мои не дрожали, ты бы живо слетел со своего рыдвана! Будь спокоен живым я не дамся! - Думаю, это правда, - согласился Тараскуз. -Это не человек, это варвар, похожий своей бессмысленной дикостью на раненого тигра. Я позову лучников... - Смотри и учись! - оборвал его тот, кого звали Ксалтотуном. Ладонь его исчезла в складках балахона и вновь появилась с зажатым в пальцах маленьким блестящим шариком. Молниеносное движение пальцев - и блестящий предмет крошечной искрой прошил воздух. Конан успел отразить его лезвием меча, но в момент удара раздался резкий грохот, полыхнуло ослепительное пламя, и он, словно подкошенный, рухнул на пыльную землю. - Он мертв? - с надеждой в голосе спросил Тараскуз. - Нет. Просто-напросто оглушен. Потерял сознание на несколько часов. Прикажи своим людям связать его покрепче да перетащить в мою повозку.

Тараскуз жестом приказал слугам повиноваться и стал наблюдать, как они потеют, перенося тяжелое бессознательное тело. Ксалтотун аккуратно прикрыл Конана шелковым плащом, спрятав от лишних посторонних глаз, и взял в руки вожжи. - Я еду в Бельверус, - сообщил он. - Передай Амальрику, - моя помощь ему больше не понадобится. Теперь, когда король Акулонии пленен, а его армия разбита, он может полагаться на свои собственные силы - мечи и копья. Этого хватит, чтобы довершить начатое. Просперо, не успевший привести на помощь нашему противнику свои десять тысяч воинов, услышав об исходе битвы, уже со всех ног отступает к Тарантии.

...Да! Запомни еще одно: Амальрику, Валериусу, да и вообще никому другому о нашем пленнике ничего не рассказывай. Пускай все считают, что он действительно погиб под обвалом.

Глаза говорившего переместились на стоявшего неподалеку гвардейца. Наступила неловкая тишина, и тот начал беспокойно ерзать под тяжелым гипнотическим взглядом. - Что это у тебя на брюхе? - неожиданно и резко спросил его Ксалтотун. - Что?.. А! Это, с вашего позволения, мой пояс... - пробормотал совершенно сбитый с толку воин. - Лжешь! - торжествующий смех был безжалостен, как лезвие ножа. Это же ядовитая змея! Что ты за глупец, если подпоясываешься ядовитой гадиной!

Гвардеец ошалело опустил широко раскрытые глаза вниз, и вдруг ему показалось, что пряжка его ремня начинает подниматься к его лицу... Но это уже была не пряжка, а голова змеи! Немигающий злобный взор и истекающие ядом зубы! Раздалось тихое шипение, и он почувствовал холодное прикосновение чешуйчатой кожи...

Испуганно вскрикнув, воин ударил змею голой ладонью, с ужасом осознав, что ядовитые зубы погрузились в его руку, пошатнулся и упал, как колода.

Тараскуз обеспокоено взглянул на распростертое у его ног тело - он увидел лишь пояс с пряжкой, двойной зубец которой глубоко впился в ладонь трупа.

А Ксалототун теперь смотрел на королевского оруженосца, к этому моменту уже успевшего задрожать и побледнеть, как мел. Но Траскуз вовремя вступился: - Не надо! Ему можно доверять! - Ну ладно. Только смотри, чтобы все, что здесь произошло, осталось тайной! Когда я вам понадоблюсь, пусть ученик Орастеса Альтаро позовет меня, как я ему объяснил. Я буду в Бельверусе, в твоем дворце. - С этими словами он помахал рукой и дернул вожжи.

Тараскуз поднял руку в ответном прощальном жесте, и, когда повозка немного отъехала, лицо его неожиданно исказила гримаса неописуемого удивления, страха и неприязни. - Почему ты пощадил этого варвара?.. - прошептал пораженный оруженосец, не в состоянии оторвать взгляда от удаляющейся фигуры чернокнижника. - Я сам удивляюсь... - пробормотал в ответ не менее растерянный король Немедии.

Глухое эхо заканчивающейся битвы затихало где-то вдали, как и стук окованных железом колес покидающей их повозки. Заходящее солнце багряным сиянием освещало неподвижные скалы, и уже почти неразличимая упряжка скоро окончательно скрылась в огромных пурпурных тенях, встающих на востоке...

"ИЗ КАКОГО ЖЕ ТЫ ВЫПОЛЗ ПЕКЛА ?"

О своей долгой поездке в повозке Ксалтотуна Конан ничего не помнил. Он лежал, словно мертвый, в то время как колеса стучали то по булыжникам горных дорог, то мягко шелестели по высоким травам зеленых долин, и, когда они спустились с нагорий вниз, по широкой белой дороге, что вилась меж богатых полей до самых стен столицы Немедии.