- Понял, - сказал он серьезно. - Никакого света, никакой воды, никакой еды после полуночи.

Он чуть не дал деньги мальчику, потом передумал.

- Где мы встретимся? - сказал он.

- На улице, у двери черного хода, через пять минут.

Рэнд кивнул. Тихонько насвистывая, он еще раз взглянул на подарок и быстро вышел из сувенирного магазина.

Было 8.54, оставалось шесть минут до открытия банка для клиентов, когда Билли ворвался в дверь с надписью "ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН" и начал выполнять сложную задачу - казаться незаметным, придя с опозданием на четверть часа с мокрой собакой.

Вначале ему везло. Осторожно потягивая Барни за ошейник, он сумел дойти до окна, найти поводок, который он держал в ящике, и спрятать Барни, пока тот не разразился лаем. Вытащив табличку со своим именем, он поставил ее - вверх ногами - на столик, вытер бусинку пота с виска и устало вздохнул. Только тогда он увидел предмет, который обычно искал первым делом, когда приходил в банк.

Сегодня она была в голубом облегающем, но традиционном платье, оттенявшим ее яркие зеленые глаза и великолепные черные волосы. Билли, как и многие молодые люди - да и пожилые люди, кстати, тоже - безумно влюбился в Кейт Берринджер с первого взгляда. Ей было двадцать лет, возможно, она была слишком вызывающе женственна для своего возраста, находка для неудачника. В том, чтобы считать себя неудачником. Билли не видел ничего предосудительного, но пока что он считал Кейт приятной, но несколько недоступной. Возможно, она была слишком умна, никогда за словом в карман не лезла, и он боялся, что она его срежет, если он будет действовать слишком быстро. Поэтому он действовал почти незаметно. "К концу столетия", - сказал он себе однажды, анализируя способы достижения своей цели, - "я назначу ей свидание".

Начав разбираться со своим ящичком для денег, он заметил, что Кейт направляется к нему. Подойдя к его окошку, она протянула руку и перевернула табличку с его именем, слегка улыбнувшись при этом.

- Доброе утро, Кейт, - сказал Билли. Теперь, когда она была так близко, ои почувствовал ее свежесть, увидел тонкое запястье, волоски на руке.

- Билли, - сказала ежа голосом теплым, но не близким, - ты подпишешь петицию?

- Конечно, - сказал он.

Он потянулся за ручкой.

- Ты разве не хочешь узнать, о чем речь? - спросила она несколько обиженно.

- Вообще-то нет, - ответил ов. - Бели ты считаешь, что это хорошая идея, то я согласен.

Этого не нужно было говорить.

- Я хочу, чтобы ты согласился со мной в том, что это хорошая идея, сказала она раздраженно, - а ты не можешь этого сделать, если не прочитаешь петицию.

Билли кивнул.

- О чем она?

- Мы пытаемся сделать так, чтобы кабачок Дорри был объявлен городской достопримечательностью.

- Зачем?

- Миссис Дигл пригрозила закрыть его, когда истечет срок аренды в конце этого месяца.

- Она все угрохает закрыть, когда истекает срок аренды, - пробормотал Билли. - Она сказала моему отцу то же самое. Конечно, он иногда забывает платить. А в чем проблема у Дорри?

- Это один из примеров личной мести, - ответила Кейт. - Она говорит, что Дорри содержит притон. Что он мозолит глаза. Плохо влияет на окружающих.

- Но мой отец сделал там предложение моей матери, - простодушно сказал Билли.

- Там все отцы делали предложения будущим матерям. Или наоборот, сказала Кейт.

Билли улыбнулся, представив себе, как он делает предложение Кейт в том же месте. Это несколько прибавило ему мужества, и он сказал:

- Ты... э... Красивое платье. Ты сегодня прекрасно выглядишь... Ты, правда, хорошо выглядишь всегда...

Кейт улыбнулась, ей это польстило, но ей нужно было, чтобы Билли подписал петицию до того, как Джеральд Хопкинс подойдет к окну и начнет задавать вопросы. Она подставила петицию под ручку Билли и проследила за тем, как он подписался. Через секунду Джеральд Хопкинс стоял рядом.

- Что происходит? - спросил он.

В двадцать три года Хопкинс уже быстро обретал облик человека средних лет. Фактически образ мышления Хопкииса, видимо, уже достиг этой цели, и дело было за телом. Младший вице-президент банка бил высок ростом, строен и красив, во несколько раболепен. Может быть, оттого, что он улыбался слишком быстро, а глаза его бегали из стороны в сторону. Это выдавало его - он безумно стремился стать важной персоной как можно быстрее. Молодые люди - во всяком случае, большинство - не доверяли Джеральду, но это не беспокоило его, поскольку мистер Корбен и другие старшие коллега хвалили его за эффективность, целеустремленность и инициативу. В конце концов, решение принимали они.

Кейт, игнорируя вопрос Джеральда, пошла к окну. Казалось, что он последует за ней, но он резко повернулся к Билли.

- Мы с мистером Корбеном хотим поговорить с Вами.

Билли пожал плечами и медленно побрел вслед за Джеральдом в просторный, но очень официальный кабинет Роланда Корбена. На стенах, отделанных дубовыми панелями, были портреты всех президентов Соединенных Штатов, генералов Джорджа Паттона, Омара Брэдли, Уильяма Текамсеха Шермана, Джона Першинга, а также портрет Юлия Цезаря, который в своей тоге казался голым и несколько смущенным. Под этой панорамой величия стояли книжные шкафы, закрытые на ключ и заставлеияые навевающими дрему книгами по юриспруденции в одинаковых переплетах, за исключением одной нижней полки, где было полное собрание сочинений Хоратио Алджера Младшего. Каждый раз, когда его вызывали в "склеп" мистера Корбена (как его называла Кейт), взгляд Билли останавливался на последнем томе Алджера, озаглавленном "Удача и отвага". Он думал о том, не читал ли его мистер Корбен в детстве. Джеральд Хопкинс, возможно, читал его всего несколько недель назад.

За огромным столом с золотой табличкой, разъяснявшей, кто он такой, сидел Роланд Корбен в прекрасно сшитом костюме-тройке. Ему было немного за пятьдесят, и он олицетворял слово "значительный", его аккуратно подстриженные волосы обрамляли лицо слегка загорелое и лишь немного морщинистое. Если бы он улыбался, его даже можно было бы назвать симпатичным. Но обычно он хмурился, и напряжение сжимало и искажало его черты, как будто кто-то тянул за завязки кожаного мешочка. Привычка складывать пальцы словно для молитвы стала отличительной чертой и его самого, и его протеже Джеральда.

- Семнадцать минут тридцать три секунды, - сказал Корбен голосом проповедника. - На столько Вы опоздали, Уильям.

- Извините, - пробормотал Билли.

- Точность - вежливость королей, - сказал торжественно Корбен. - Вы знаете кто это сказал?

Билли задумался. На какое-то мгновение ему захотелось сказать, что этот скучный афоризм создал Джеральд Хопкинс, но потом он передумал. Не стоит еще ухудшать положение. Вместо этого он покачал головой.

- Бенджамин Франклин, - вмешался Джеральд.

- Людовик Восемнадцатый, - поправил Корбен, остановив Джеральда строгим взглядом. Повернувшись снова к Билли, он добавил: - Если король Людовик Восемнадцатый мог не опаздывать, значит, и Вы можете.

- Да, сэр, - сказал Билли. - Но у короля Людовика не было темпераментного фольксвагена.

Джеральд неодобрительно хмыкнул.

- Мы вызвали Вас не для того, чтобы выслушивать объяснения, Пельтцер, - сказал Джеральд. - Ваша работа предполагает большую ответственность. Одна из Ваших обязанностей - приходить на работу вовремя.

- Хорошо сказано, Джеральд, - кивнул Корбен, на которого дидактический тон молодого Хопкинса произвел приятное впечатление.

- Спасибо, мистер Корбен, - улыбнулся Джеральд.

- Поправьте галстук, - ответил Корбен.

- Да, сэр.

Он поправил галстук. Корбен посмотрел на него, прежде чем снова повернуться к Билли.

- Смотрите, чтобы этого больше не было, - сказал он. - Если у Вас темпераментная машина, купите новую. Или выходите раньше, чтобы быть готовым к Вашим проблемам.