Следуя примеру Сулеймана, Селим II держал свой гарем в Серале. По мере того как он все больше погружался в пучину пьянства, усиливалась власть старшей кадины Нур-Бану-Султан. Когда ее сын стал султаном Мурадом III, она получила титул султан-валиде, что позволило ей заметно укрепить свою власть. Тем временем гарем был погружен в интриги, и началась борьба за желанное место первой кадины. Победу в ней одержала красавица венецианка из дворянского рода Баффо, в ранней юности захваченная в плен турецким пиратом. Красота и живой ум наложницы завоевали сердце Мурада, и он забыл об остальных женщинах. Это очень обеспокоило его мать, султан-валиде Нур-Бану, поэтому она приказала привезти с невольничьих рынков во дворец самых красивых девушек. Ее план удался, и, забыв о любимой, Мурад пустился во все тяжкие, меняя женщин одну за другой. Цены на этот живой товар сразу же подскочили, работорговцы и даже высокопоставленные обитатели гарема бросились поставлять все новых девственниц для похотливого султана. Влияние и могущество венецианки, известной под именами Сафие, Сафийе и Баффа — последнее по фамилии ее рода — сильно ослабло. Но это относилось только к любовным отношениям с Мурадом. Интересы Сафие простирались значительно дальше: стремясь не допустить нападения Турции на Венецию, она в это время уже находилась в тайной переписке с Екатериной Медичи.[46] Пока Мурад продолжал предаваться всем удовольствиям, которые предлагал ему гарем, именно Сафие определяла передвижения флотов и армий Османской империи. Через еврейку по имени Кьярецца, поставлявшую в Сераль драгоценности, она поддерживала контакты с венецианским послом. Кроме твердого намерения не допустить нападения Турции на Венецию, у нее было лишь одно страстное желание, ради осуществления которого она пожертвовала бы всем, — сделав своего сына султаном, самой стать султан-валиде. В 1595 году, когда ей представилась такая возможность, Сафие, не колеблясь ни секунды, организовала ужасающее убийство девятнадцати братьев Мухаммеда III. Цель была достигнута, и некоторое время она продолжала управлять страной. Она зашла так далеко, что пыталась устранить от дел собственного сына, поощряя его склонность к пьянству, чтобы он не вмешивался в решение государственных дел. Несмотря на то что в 1596 году его убедили повести янычар на Венгрию и Австрию, он сразу же вернулся под сень гарема, оставив на Сафие управление государством. Но затем наступил и ее черед: и однажды утром Сафие нашли в постели задушенной.

Женское правление продолжалось, полностью под женским влиянием находился и Ахмед I. Его преемник Мустафа I был душевнобольным, а когда сменивший его Осман II начал проявлять интерес к государственным делам, то вызвал недовольство янычар и был немедленно убит. Все это время страной фактически управляла также женщина — Киусем (Киосем, Киюзел) — Султан, мать Мурада IV и Ибрагима. Мурад, вступивший на трон в 1623 году, смог лишить гарем власти, по крайней мере временно; кроме того, он был последним султаном, который лично вел в бой свою армию. Его сгубила привычка пить, и после приступа лихорадки, спровоцированного приемом спиртного и ужасом, обуявшим его при виде заходящего солнца, он умер в возрасте двадцати восьми лет. Одним из последних его распоряжений был приказ убить его брата Ибрагима (в результате чего пресекся бы род Османов) и отдать трон своему фавориту Сылихдару-паше.

Но гарем еще раз одержал победу, и Киусем солгала, объявив о смерти Ибрагима. Услышав новость, Мурад скривил рот в гадкой улыбке и попытался встать с постели, чтобы позлорадствовать над телом брата. Зная, что если правда вскроется, то это может стоить им жизни, слуги удержали умирающего в постели. Конец последовал почти мгновенно, а Киусем, предвкушавшая долгие годы правления, бросилась в Клетку, чтобы сообщить Ибрагиму хорошие новости.

Как мы узнаем в следующей главе, он был слишком сильно напуган и не хотел открывать — он думал, что настойчивый стук в дверь означает приход немых со шнурком для удушения, чего он боялся все восемь лет. Обретя наконец свободу, Ибрагим взошел на трон. Очень скоро стало ясно, что это самый развращенный, эгоистичный, жестокий, жадный и трусливый человек, какой когда-либо появлялся на свет в Османской империи. Его великий визирь Кара-Мустафа пытался положить конец излишествам султана, но поссорился с кем-то из гарема и вскоре был казнен. Преемник визиря решил вообще не препятствовать причудам Ибрагима, но некоторые из его оргий были настолько возмутительными, что даже в гареме слышался неодобрительный ропот. Все лучшие посты в государстве были проданы тем, кто заплатил больше, и розданы ничего не знающим и не умеющим фаворитам, налоги росли, государственная казна опустела — все деньги ушли на разгульную жизнь Ибрагима.

Скандал в гареме породил слух о том, что из-за постоянного пьянства султан стал импотентом, однако рождение сына в 1642 году и еще двух в следующем его опровергли. В то же время его порочная жизнь продолжалась, и историки рассказывают забавные вещи о том, что творилось в Серале. У султана была нездоровая страсть к использованию духов, особенно он предпочитал тяжелый пряный запах серой амбры. Ею он обильно душил свою бороду, одежду и занавеси в покоях. Второй страстью султана были меха. Однажды вечером в гареме ему рассказали о короле, вся одежда которого была из меха соболя, все диваны и полы быг ли застланы такими же шкурками, и даже стены были обиты ими. Ибрагим тоже захотел стать «соболиным королем», и утром он приказал в Диване собрать по всей империи собольи меха. Было объявлено о необходимости заплатить налог серой амброй и мехами, что вызвало в стране возмущение столь глупой и бессмысленной причудой. В «Истории Османской империи» Деметрий Кантемир приводит ужасающие подробности жизни Ибрагима в гареме: когда у него наступало физическое истощение и природа отказывалась ему повиноваться, он возбуждал себя афродизиаками и уставлял свои покои зеркалами. Каждую пятницу ему дарили (обычно мать!) новую девственницу, а любому, кто предлагал какую-то оригинальную оргию, был обеспечен триумф. Одно из его игрищ было таким: он приказывал всем женщинам раздеться донага и изображать кобыл, а сам, тоже обнаженный, бегал среди них, пока были силы, играя роль жеребца.

Причуды женщин порой не уступали его собственным, и он разрешал им бесплатно брать в лавках и на базарах все, что они хотели. Одна из этих дам как-то обмолвилась, что предпочитает делать покупки по ночам, и хозяев лавок обязали ночью не закрывать их и обеспечить достаточное освещение. Другая сказала Ибрагиму, что ему очень пойдет, если он украсит бороду драгоценными камнями! Сказано — сделано, и он действительно появился на людях в таком виде! Суеверные турки сочли это очень плохим предзнаменованием, потому что единственным правителем, поступавшим таким образом, был трагически окончивший свои дни египетский фараон.

Сохранилось много воспоминаний о развращенности, похоти и жестокости Ибрагима, но пересказанная Рико история о кызлар-аге и его рабыне все же стоит внимания, поскольку наглядно иллюстрирует то, как происшествие в гареме привело к войне, длившейся более двадцати лет.

Случилось, что как-то раз кызлар-ага, главный черный евнух, увидел светловолосую рабыню, выставленную на продажу торговцем-персом. Евнух был настолько очарован ею, что решил купить девушкудля своего гарема — для него явно не нужную, но необходимую в силу традиции и положения в обществе. Несмотря на то что продавали ее как девственницу, она оказалась беременной, и охваченный праведным гневом евнух сослал ее в дом своего дворецкого. Однако когда ребенок родился, любопытство взяло верх над негодованием, и евнух отправился взглянуть на дитя. Ребенок настолько ему понравился, что он решил его усыновить. Примерно в то же время родился Мухаммед, первый сын Ибрагима. Поскольку сыну султана была нужна нянька, то рабыня кызлар-аги и стала воспитывать обоих детей.

Ибрагим сразу же отдал предпочтение не своему бледному и анемичному сыну, а ребенку рабыни. Он проводил с ним много времени, играя в садах Сераля. Это вызвало ревность матери Мухаммеда, возненавидевшей рабыню, ее сына и кызлар-агу. Однажды, когда она стала жаловаться на них султану, он в ярости выхватил Мухаммеда из рук матери и бросил его в находившуюся неподалеку цистерну. Мальчику не дали утонуть, но шрам на лбу остался у него на всю жизнь.