Надувшись, Малко уселся за руль. Симона оживленно беседовала на креольском. Несколько раз он уловил слово «бузен»[6]. Малышки, явно, были не расположены покинуть машину. Одна из них погладила затылок Малко липкой нежной ручонкой.

Симона повысила голос. Наконец, обе негритянки исчезли в ночи. Малко сразу же тронулся с места.

– Здесь так принято, – сказала Симона. – Девушки садятся в машину и ждут...

– Что вы им сказали?

Симона Энш улыбнулась.

– Они подумали, что я тоже «бузен». Они хотели поработать вместе со мной...

Мощеная улица была пуста. До кинотеатра «Капитоль» им не повстречалось ни одной машины.

Проехав половину пути до Петионвиля, они были вынуждены сделать крюк: дорожные работы. Сразу после указателя «Петионвиль» Симона Энш объявила:

– Здесь.

Рядом с крохотной прачечной была открыта дверь, откуда неслась музыка.

Они вошли. Негритянка в кожаных шортах, накрашенная сверх всякой меры, двусмысленно улыбнулась Малко.

«Свит Сеул» был крошечной дискотекой с баром в глубине и креслами.

Высокая девушка, с волосами, выкрашенными в рыжий цвет, великолепной фигурой, обтянутой красным платьем, флиртовала с метисом.

Танцевальная площадка была еще более странной. Одна парочка рассеянно кружилась, прислонившись к стене. К счастью, в темноте нельзя было точно определить, чем они занимаются. На стене кто-то написал красной краской по-английски: «Врежь покруче, детка». Целая программа... Но Жюльена Лало не было.

Девица в кожаных шортах тихо обменялась несколькими словами с Симоной. Малко увидел, что та колеблется. Они еще посовещались, наконец Симона сказала:

– Он ушел, недалеко отсюда, это несколько необычное заведение.

Уходя, девушка в шортах сунула Малко рекламу этой дискотеки.

Надо было снова спуститься и повернуть на неосвещенную дорожку, настолько разбитую, что Малко несколько раз ударился головой о крышу. «Мазда» судорожно тряслась со скоростью десять километров в час. Расстояние было в сотню метров.

– Это здесь. Остановитесь.

Малко подчинился. Затем он вышел и догнал Симону. Она тихо стучала в дверь неосвещенного барака... Дороги не было видно, не доносился никакой шум. Здесь гроза уже прошла.

– Что это такое? – прошептал он.

– Подпольный бордель.

Дверь открылась. При свете лампы, заправленной нефтью, Малко заметил старую негритянку. При виде Симоны ее лицо напряглось. Они тихо заговорили, затем Симона повернулась к Малко.

– Он здесь, но она не разрешает мне войти. Да я и не хочу. Я вернусь в такси.

– Я заеду к вам потом, – сказал Малко.

– Нет, не приезжайте. Не стоит, чтобы вас слишком часто видели у меня. Каждый вечер, между девятью и десятью часами, я буду на площади Святого Петра в Петионвиле. Там полно проституток, я не вызову подозрений... Желаю удачи.

И она скрылась в ночи.

Малко последовал за старухой, открывавшей следующую дверь. Сначала он разглядел только бесформенную массу, освещенную двумя свечами. Приглядевшись, он различил на циновке два тесно сплетенных женских тела, обе чернокожие. Рядом с ними из матраса и подушек было сооружено подобие дивана. Малко скорее догадался, что перед ним длинное тело Жюльена Лало. По его животу двигалась голова негритянки. Он был настолько погружен в зрелище двух лесбиянок, что не обратил внимания на приход Малко. Тот уселся на подушку на другом конце комнаты и стал ожидать.

Сеанс близился к завершению. Добросовестно поработав, лесбиянки задергались, закричали, изрыгнули какие-то похабства на креольском и остались лежать в объятиях друг друга.

Жюльен Лало застонал. Кудрявая девушка, ласкавшая его, убыстрила движение, оторвалась от него и сплюнула. Обе лесбиянки спокойно встали, закурили и вышли из комнаты. Жюльен Лало неподвижно распростерся на спине, закрыв глаза. Девушка, только что удовлетворившая его, подошла к Малко. С неожиданной ловкостью она своими длинными пальцами принялась массировать его в определенном месте. Без звука. Остановив ее руку, Малко тихо позвал:

– Лало!

Жюльен Лало подскочил, как будто его укусил ядовитый паук. Вырванный из блаженного оцепенения, он заморгал, взял свечу и осветил Малко. Сбитая с толку девушка подалась назад:

На его морщинистом лице не отразилось никаких чувств. Только глаза спрятались еще больше. Почти что спокойным голосом Жюльен Лало спросил:

– Что вам угодно?

Малко еле сдержался, чтобы не задушить его.

– Финьоле мертв, – сказал он. – Из-за вас. Вы продали меня Амур Мирбале.

Схватив девушку за шею, Жюльен Лало буквально вытолкал ее из комнаты. Совершенно голый, на коленях, он подполз к Малко.

– Что случилось?

Он разом потерял всю свою спесь. Малко рассказал ему все со всеми подробностями. По мере рассказа Жюльен все больше съеживался. Это было почти что забавно. Когда Малко закончил, он помолчал несколько секунд, а затем произнес:

– Уходите.

– Я приехал на Гаити, чтобы встретиться с Жакмелем, – холодно сказал Малко. – Вы единственный, кто может мне помочь. Нужно начать сначала.

Лало вцепился в плечо Малко с удивительной силой.

– Не рассчитывайте на меня, – сказал он. – Я хочу еще пожить. Можете говорить или делать что вам угодно, но я вам больше не помощник. Если вы не круглый идиот, садитесь завтра утром на самолет «Америкэн Эйрлайнз» и никогда не возвращайтесь на Гаити. Иначе вы улетите на самолете Элуа Эйрлайнз[7].

Жюльен Лало одевался с быстротой невинной девицы, обнаружившей, что за ней подглядывали, когда она принимала ванну. Прежде чем выйти из комнаты, он бросил Малко:

– Я никогда не говорил о Жакмеле, ведь я не сошел с ума.

И он хлопнул дверью. Несколько секунд Малко размышлял. От Жюльена Лало больше ничего не добьешься.

В окружении трех девиц старуха ожидала его в соседней комнате. Когда он хотел выйти, она загородила ему дорогу, яростно что-то говоря по-креольски. Малко успокоил ее купюрой в десять гурдов.

Даже если Лало промолчал о Жакмеле, наверняка. Амур Мирбале узнала правду. Предупреждение было не двусмысленным...

Надо было найти другую возможность для встречи с Габриелем Жакмелем. По возможности избавившись от ловушек, расставленных тонтон-макутами.

Он возвращался задним ходом, потому что дорога была слишком узка, чтобы развернуться.

Жара поглотила Порт-о-Пренс. Старые битые американские машины поднимали облака пыли на неасфальтированных улицах. Малко вышел из «Банк Руаяль дю Канада», где он менял деньги.

Прежде чем сесть в машину, он постоял несколько мгновений под аркадами улицы Миракль. Ему показалось, что стало менее жарко. Полицейский в синей форме сделал ему знак проезжать, не захотев пересекать улицу под солнцем, чтобы вручить квитанцию на штраф.

Вдруг Малко почувствовал, что кто-то дергает его за брюки. Взглянув вниз, он чуть не отшатнулся.

Много лет тому назад то, что сейчас находилось у его ног, могло называться человеком. Теперь это было какое-то подобие паука со скрюченными, обтянутыми кожей руками и ногами, передвигавшееся по земле маленькими прыжками. Человеческим оставалось только лицо. Большие глаза на исхудалом лице. Одна из скрюченных рук тянулась к Малко. Взволнованный, он достал бумажку в пять гурдов и положил ее на черную ладонь.

Пальцы нищего вцепились ему в руку. Он хотел вырваться, но костлявые фаланги держали крепко. В его ладонь скользнул клочок бумаги. Он понял. Калека пристально смотрел на него, как будто хотел передать безмолвное послание. Наверно, он был немного фокусником, потому что Малко почувствовал, что ему в ладонь попал, кроме бумажки, еще какой-то предмет. Хотя он мог поклясться, что несколько секунд назад рука нищего была пуста. Только теперь калека взял деньги.

Отсалютовав по-военному, он скрылся, как краб, под аркадами.