Он был бы хорошим любовником. Джинджер чувствовала это, хоть сама и была совсем неопытной. Ему было бы мало просто заниматься любовью, он хотел бы полностью овладеть женщиной, сделать ее по-настоящему своей, оставить неизгладимое впечатление.

– Дорогая, с тобой все в порядке?

Вдруг до Джинджер дошло, что глаза всех присутствующих устремлены на нее. Дошло, что она разорвала свою салфетку на мельчайшие кусочки и что от этих мыслей у нее как-то странно пересохло во рту.

– Все в порядке, – выдавила она из себя, схватила стакан и отпила глоток воды. Потом бросила раздраженный взгляд через стол на того, кто вызвал у нее такие безумные, смущающие душу мысли. – Я чуть не заснула от занудной речи Джадда. Я упрашивала о другом: зачем нам заниматься птицеводством?

– Затем, что это разумное решение, – мрачно ответил Джадд.

– Разумное, потому что твое?

– На самом деле эта мысль пришла в голову твоему деду. Он поделился со мной, а я немного развил его идею.

Джинджер посмотрела на Рея, тот кивком подтвердил слова Джадда. Куры – какая гадость! Она ненавидела кур.

– Завтра расскажешь мне о других дедушкиных идеях, призванных осчастливить «Островок спокойствия», – сказала она Джадду.

Джинджер чувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Управляет всем чужой человек, принимая решения, затрагивающие интересы фермы, а она как бы сторонний наблюдатель. Ей не нравилось такое положение. Необходимо было укрепить свою позицию.

– Приходи в девять утра в кабинет. Сядем и все обговорим.

– Не могу. Завтра мы начинаем убирать урожай. На рассвете придут еще два комбайна.

– Тогда встретимся до рассвета, – ответила Джинджер спокойно, не давая ему отложить дело.

– Прекрасно. – Уголки губ у него приподнялись – он явно развлекался. – Припоминаю, что ты была особенно восхитительна по утрам. Что-то среднее между медведем-гризли и черепахой – либо рычала на всех, либо прятала голову под панцирь.

– Не бойся, когда мы будем говорить о будущем фермы, я напрягусь, – сказала Джинджер холодно.

Хуже всего, когда мужчина указывает на твои слабые стороны, а свое состояние по утрам она относила именно к одной из этих сторон.

– Допустим, в полпятого?

– Прекрасно, – ответила она, подавляя стон при мысли, что ей придется встать в этот ужасно ранний час.

– Джинджер, обязательно посмотри на клубничные грядки, – сказала Лайза, специалист по сглаживанию острых ситуаций, всегда умевшая перевести беседу на нейтральную тему. – Ягоды с кулак и слаще не бывает.

Далее разговор перешел на ферму, огород, фруктовый сад.

Когда Лайза и Джинджер вымыли посуду, уже смеркалось. Джинджер вышла вместе с Лайзой и Реем на веранду; цикады уже завели свою громкую нестройную песню, а воздух был наполнен сладковатым ароматом цветов.

– Встретимся утром, – прокричала Лайза, когда она и Рей шли через двор к машине.

Джинджер кивнула и помахала рукой. Она видела, как Рей нежно похлопал Лайзу по выпуклому животу, прежде чем та села в машину. Этот жест, такой простой и одновременно такой интимный, вызвал у Джинджер сильное и странное томление и тоску.

Если не считать бабушку и дедушку, Джинджер большую часть своей жизни провела одна. Когда она была ребенком, ей достаточно было дедушкиной компании. Но за эти годы в Нью-Йорке она превратилась из ребенка в женщину и теперь тосковала по мужчине, который играл бы особую роль в ее жизни.

Странное ощущение прошло, когда Джинджер подумала о мужчине, который сейчас не только находился в непосредственной близости, но также и служил источником постоянного раздражения. Нечего думать о другом мужчине, пока она не избавится от этого. Глубоко вздохнув, она повернулась и пошла назад в дом.

Джадд вышагивал по маленькому кабинету, все больше раздражаясь. За последние три минуты он посмотрел на часы уже в третий раз. Куда, черт побери, запропастилась эта проклятая женщина?

Полчаса назад, спускаясь из своей комнаты на третьем этаже, он проходил мимо двери в ее спальню. Из-за двери доносились тихие звуки радио, и Джадд решил, что Джинджер встала и готовится к их предрассветной встрече. Так что же произошло? Он пришел в кабинет ровно в половине пятого, как она велела ему вчера вечером. Велела… Он улыбнулся, вспомнив, как она старалась выглядеть властной хозяйкой. Но его-то она не обманет! У него слишком много воспоминаний, не соответствующих образу хладнокровной, надменной повелительницы, который она пыталась создать вчера вечером. Проклятье! Где же она? Если она собирается играть роль королевы, отдающей приказы, могла бы, по крайней мере, прийти вовремя!

Чем дольше он ждал, тем сильнее раздражался. Он занятой человек. Прогноз предупреждал, что погода к концу недели переменится, и он хочет до этого убрать весь урожай пшеницы. У него нет ни времени, ни терпения, чтобы бороться с Джинджер за власть.

Джадд поднялся по лестнице на один пролет и остановился у двери ее спальни. Он слышал приглушенные звуки радио – передавали рок-музыку. Значит, она не спит. Он тихонько постучал в дверь. Она не ответила. Он снова постучал, на этот раз громче. Ответа и теперь не последовало, и он толкнул дверь. Комнату освещали бледные предрассветные лучи. Джадд увидел Джинджер сразу: она спала, лежа на спине, и только взъерошенные рыжие кудри и лицо выглядывали из-под простыни персикового цвета.

Джадда не удивило, что звон будильника не разбудил ее. Том часто шутил, что взрыв менее мощный, чем ядерный, не заставит его внучку встать до полудня.

Улыбка заиграла на губах Джадда, когда он заметил на прикроватной тумбочке стакан с водой. Нет, он не сможет. Джинджер спала так крепко, так спокойно, и было бы жестоко разбудить ее таким способом. Он прошел по комнате, поднял стакан с водой. Жестоко – да, но вполне заслуженно. Это будет расплатой за все те измывательства, которым она подвергала его долгие годы. Он уже поднял стакан над головой Джинджер, но тут она зашевелилась и нежная улыбка пробежала по ее лицу. Ему расхотелось обливать ее водой, и он поставил стакан на тумбочку.

Как она похорошела за эти годы в Нью-Йорке! Короткая стрижка шла ей, подчеркивая тонкие черты ее лица, бархатистость кожи.

И прежде чем он осознал, что делает, Джадд протянул руку и кончиками пальцев провел по изгибу ее брови, вниз по щеке и по губам. Кожа у нее была теплая, как летняя ночь, и нежная, как утренняя свежесть. Мечтательная улыбка все еще оставалась на ее лице, а с губ, на которых на мгновение задержались его пальцы, сорвался вздох. Ее вздох пробудил фантазии, возбудил желание. Джадд хотел поцеловать ее пухлые, чувственные губы. Он хотел заползти под ее простыню и заняться с ней любовью, ощутить ее напряженное дыхание на своей шее, медленно и лениво ласкать ее тело. Он хотел приручить эту ведьму.

Что это с ним? Он мечтает о Джинджер, внучке Тома? Он дал Тому торжественное обещание, что присмотрит за ней, выдаст ее замуж за честного, любящего мужчину. Так почему же он смотрит на нее и предается похотливым фантазиям? Надо взять стакан с тумбочки и вылить воду на голову самому себе.

Джадд отнял руку от ее лица, отступил назад и нечаянно ударился о тумбочку. Джинджер сонно и удивленно раскрыла глаза. Потом на смену удивлению пришла ярость, глаза сверкнули.

– Что ты делаешь в моей комнате? – Она села, придерживая перед собой простыню как щит.

– Не беспокойся, когда ты со мной, твое целомудрие в безопасности, – резко ответил Джадд.

Его раздражало, что она всегда сердится на него; раздражение усугублялось страстью, которую он чувствовал к ней несколько мгновений назад.

– Почему ты думаешь, что у меня осталось целомудрие, о котором стоит беспокоиться? – ответила Джинджер, разыгрывая из себя легкомысленную женщину, какой совсем не была.

Она тут же об этом пожалела, увидев, что глаза Джадда потемнели до синевато-серого оттенка и он придвинулся ближе к кровати. Он протянул руку и поймал пальцами один из огненных завитков.