– Ущипните себя! – крикнула Модра. – Это поможет вам ориентироваться.

– Вон то место обеспечит нам хорошее прикрытие, – заметила Тобруш. – Там, где кристаллы создают естественный навес.

Модра опустилась на пол пещеры, стараясь не сесть на торчащие из него крошечные острия. Несмотря на то, что ей казалось, будто она лежит на постели, утыканной гвоздями, она также ощущала, как накопленная мощь резонирующих кристаллов сокрушает, подавляет ее.

В этот момент она почувствовала ужасную, пронзительную, мучительную боль, и, уже зачарованная кристаллами, полностью потеряла контроль над собой.

Модра пронзительно закричала. Ее вопль многократно отразился в громадном помещении, приведя все кристаллы в возбужденное движение.

Зеленые линии… двумерная сеть линий расстилалась перед ними, зловещая однородная тьма зияла в промежутках, а они летели над сетью на большой скорости.

Не осталось ни верха, ни низа, ни чувства пространства вообще. Как мог кто-нибудь идти направо там, где подобные понятия не имели смысла?

– Удерживаем позиции! – приказала Тобруш. – Почувствуйте, куда вас тянет, тот легкий путь, которым вам хочется лететь. Вы без труда почувствуете его, это направление не требует усилий! Сопротивляйтесь легкому пути! Куда бы он ни вел, ступайте в противоположную сторону!

– Путь порока всегда легок, – подумал Джимми не без иронии. – Путь же к Богу долог и труден.

– Что это была за адская боль? – требовательно спросила Модра. – Это было ужасно! Я никогда не чувствовала такого!

– Прости, – ответила Тобруш. – Это показалось мне наиболее эффективным средством быстрого достижения максимального резонанса.

– Черт! Это было действительно больно!

– Ну, теперь это только воспоминание. Сосредоточьтесь на насущной работе! Сколько нас? Джозеф?

– Здесь!

– Криша? Гриста? – звал Джимми.

– Здесь только мы! – крикнула Модра. – Только мы четверо!

– Придется обойтись этим, – заключила Миколь. – Почувствуйте сопротивление, почувствуйте струю. Идите против течения! Все вместе! Давайте!

В прошлый раз, проникнув в сеть, они погрузились в нее, спускаясь к сужению пространства, к тому месту, где сущности абсолютного зла рыскали вдоль стен и скрывалась по углам и щелям, заманивая их к Городу Кинтара. Теперь же они поднимались – сквозь тьму, которая была наверху и повсюду вокруг…

– Это так тяжело! Тяжелее даже, чем возвращаться из того ужасного места в прошлый раз! – пожаловалась Модра.

– Присоединяйтесь ко мне! – позвала Тобруш. – Объединим волю! Мы должны прорваться!

Они сфокусировались на Тобруш и попытались следовать за ней, но все трое чувствовали, что соскальзывают, соскальзывают обратно…

– Сконцентрируйтесь! – кричала им Миколь. – Иначе вы упадете в самый низ!

»По неверию вашему, – говорил демон Джимми. – Если бы вы имели веру…»

«Только вера может спасти тебя… – прошептал голос Ган Ро Чина. – Если демоны реальны, где тогда боги?..»

»Именем Господа Иисуса Христа заклинаю тебя…»

«Даже Петр отрекся трижды…»

Что-то засверкало в темноте, яркое, как только что вспыхнувшая новая звезда, и захлестнуло их. Свет и волны энергии поглотили их внезапно, прежде чем кто-либо смог отреагировать; даже Тобруш была захвачена врасплох и озадачена, однако она не хотела упускать контроль. Все, что можно было видеть, слышать и чувствовать в этом месте, было только трехмерной иллюзией, придающей смысл вещам, вне ее не имевшим смысла, придающей форму тому, что не имело формы.

Потоки энергии поднимали их, несли их все выше. Они прорвались сквозь однородную тьму, как будто разорвали ткань, внезапно оказавшись во Вселенной настолько обширной и сложной, что разум ни одного из них не мог объять этого, даже в качестве иллюзии.

Золотые, серебряные, сверкающие всплески света, неправдоподобно яркие, сотканные в узор, слишком сложный для их понимания, протягивающийся бесконечно далеко, в места, не имеющие ни конца, ни границы…

И они были здесь, и были здесь по праву. Они заслужили это.

Тянущая сила по-прежнему была фантастически мощной, и по-прежнему манила вниз, в черноту. Так или иначе, попасть сюда было совсем не тем же самым, что подниматься или передвигаться здесь.

И еще, почему-то, хотя его очертания и формы оставались слишком сложными, слишком малопонятными для их ничтожных разумов, он все же предстал перед ними, в виде концепции, едва им доступной.

Корабль был великолепен!

Как раз в тот момент, когда основное представление уложилась в их разуме, оно начало проясняться, упрощаться до степени почти понимания.

Корабль, особого вида космическое судно, перемещался в пространстве, которое не было ни их Вселенной, ни какой-либо подобной ей. Корабль пролетал сквозь бесконечный космос, космос, где не действовали никакие законы и правила…

Корабль, перевозивший… Вселенные?

Нет, не так. Не Вселенные – хотя и они там были, почти бесконечно малые точки по сравнению с огромностью Корабля. Но не как груз. Даже не как балласт…

Капитан отдает приказ:

– Отдать концы! Зажигание! Да будет свет!

И в могучих реакциях, в огромном потоке энергии, движущей корабль, возникает взрыв, серии взрывов…

Возникают Вселенные. Их собственная Вселенная рождена. Извержения, водовороты энергии, часть которой переходит в материю, побочный продукт могучего старта…

Крайне ограниченные Вселенные, где лишь несколько из бесконечных, неисчислимых измерений возможны, различаемы, используемы. Слабое эхо бесконечного мира, по-настоящему устойчивой Вселенной…

Вселенные, выталкиваемые наружу в огромной реакционной камере, приводящей в движение Корабль. Побочные продукты, частички мусора, вращающиеся, прежде чем достигнуть устойчивого равновесия, которое однажды назовут физическими законами. Галактики, супергалактики, мегагалактики – не более чем частицы отходов внутри эфемерного пузырька, настолько крошечного, что для Сущих на Корабле все Вселенные, возникшие подобным образом, были чем-то не большим, чем молекулы для гиганта.

Сущие настолько выше всего того, что могут рано или поздно произвести разумы тех Вселенных, настолько инородны во всех смыслах этого слова, что ничто о них не может быть постигнуто. Сущие слишком невероятно, слишком неправдоподобно запредельны всему, поддающемуся осмыслению терранским или даже миколианским интеллектом, чтобы восприниматься иначе, нежели точки света, столь яркого, что на них невозможно смотреть даже в этом странном ментальном мире, а тем более силой мысли превратить во что-то, с чем их разумы могли бы управиться.

Сущие настолько превосходят все, что разум может принять, настолько могущественны, настолько всеведущи, что вполне осведомлены даже о содержимом побочных продуктов запуска их главного двигателя.

Достаточно всеведущи, чтобы изучать его, исследовать его, проводить эксперименты, даже дискутировать о нем.

Создавать суррогаты, которые могут ходить, ползать, летать среди маленьких новых Вселенных.

Обсуждать их собственную ответственность и смысл их собственной деятельности.

И, несмотря на все свое могущество, всю свою бесконечную прозорливость и огромность своих сущностей, они не были величайшими, не были даже очень значительными на своей собственной территории.

Они были просто Экипажем Корабля, делающим свою работу.

Большинство из них испытывало, по крайней мере, некое чувство ответственности, но для таких наемников, какими они являлись, обладающих столь огромной энергией, тяга немного позабавиться была неодолима. Даже когда Капитан запрещал им это, некоторые из них не могли удержаться, чтобы не поиграть с новообретенными игрушками – особенно главный механик и его темная бригада в недрах Корабля.

И, когда последовало неизбежное разоблачение, они предпочли сбежать, нежели быть обвиненными в неповиновении, сбежать в машинный зал, который был их территорией.

И там их заперли, этого офицера и его темную команду. Заперли и обсуждали, как дальше быть с ними, неспособными вернуться в какую-либо часть Корабля, иначе как через шлюз машинного зала, но все еще способными играть во множество игр…