— Осмотритесь не торопясь. — Форстер захромал к одной из витрин и погрузился в созерцание: — Здесь все бесценно. Мое завещанное имущество и предметы моего покаяния.

Крис не решался войти. На какой-то миг ему подумалось, что он тем самым пересекает реку без возврата. Устыдившись этой мысли, он тряхнул головой и направился к ярко освещенным витринам.

В двух витринах лежали глиняные таблички, рядом с ними — несколько каменных цилиндрических печатей. Еще одна витрина содержала три крошечных рельефа. Один изображал сцену жертвоприношения, два других — сцены битвы полководца в его военных походах. В следующей витрине хранились несколько статуэток и нечто вроде глиняного колышка. Дно последней витрины было покрыто песком. Крис опешил, увидев в песке три кости.

— Идите сюда! — в голосе Форстера звучало нетерпение. Он стоял, опираясь на свою палку, у другой витрины.

Крис подошел к антиквару, и тот открыл витрину и осторожно достал оттуда глиняную плитку. Лицо его расплылось в самодовольной улыбке.

«Таблички с клинописью», — подумал Крис.

Маленькие плашки из глины, на которых выцарапаны знаки. Эти знаки были такие древние, что уже снова казались современными. Крису пришло в голову сравнение с пиктограммами и смайликами, которые в наши дни снова вошли в обиход, передавая через графическое изображение некое содержание. Конечно, это сравнение было сильно упрощенным, поскольку он знал, что эти значки на глине таят в себе совершенно конкретную письменность.

— Там, сзади, — прорычал антиквар.

Крис оглянулся и заметил кресло и столик в дальнем углу. Он подхватил и то и другое и поставил туда, куда указал Форстер.

Следующим своим кивком Форстер перевел его внимание на полочку, где лежала лупа.

Когда Крис принес ему лупу, Форстер ткнул пальцем вверх и руководил Крисом до тех пор, пока тот не нашел рядом с дверью выключатель. Еще один излучатель озарил своим ярким светом стол.

В конце концов Форстер указал на деревянный поднос, выстланный мягким текстилем. Крис снял его с полки и поставил перед стариком.

Форстер положил на поднос глиняную плитку и извлек из витрины следующую, которую тоже оставил на подносе. После чего с облегчением опустился в кресло.

Он взял первую глиняную табличку, повертел ее в руках, отложил назад, взял вторую, долго и задумчиво разглядывал ее.

Вторая табличка показалась Крису более пористой по структуре поверхности, она выглядела более захватанной, чем первая.

Форстер взял лупу и обследовал сначала края артефакта, затем отдельные знаки.

— Месопотамские таблички с письменами. Для меня эти таблички — нечто совершенно особенное. Свидетельство самой значительной общественной революции в истории человечества. Изобретение письменности. — Он цокнул языком.

— Вполне возможно, — сказал Крис. — Но я бы мог представить себе пару-тройку других событий, не менее значительных. Например, укрощение огня.

— Ну-ну… — Дальше антиквар не реагировал.

Крис наблюдал мимику этого человека. Он то поднимал брови, то приоткрывал рот, то вытягивал губы трубочкой и мурлыкал какую-то мелодию.

В конце концов, он положил лупу на стол и с тяжелым вздохом погрузился в кресло.

— Для этого я здесь?

— Да, — спокойно сказал Форстер. — По вашим жестам я вижу некое безразличие к предмету.

— В общем, да… — Крис помедлил и вспомнил, что когда-то читал: этих табличек существуют тысячи, а еще больше поддельных, — чтобы выманивать деньги из карманов туристов.

— Можете спокойно сказать это вслух, — забавлялся Форстер. — Месопотамские плашки с письменами — так себе, ничего особенного, если исходить из количества этого добра. Их найдено в разных раскопках до десятка тысяч. И сотни тысяч, наверное, еще лежат в песках пустыни. Как только была изобретена письменность, все начали записывать и документировать. Есть там интересное, но много и банального. Я антиквар. Не думаете же вы, что я податлив на дешевые пустяки, а?

— Не думаю.

— То-то. — Форстер осторожно отложил глиняную табличку на поднос и взял другую. — Видите здесь внизу знак? — Форстер поднял табличку и указал на одно место с чередой значков, которые Крис не мог как следует разглядеть. — Это клеймо Навуходоносора II. Табличку можно датировать, таким образом, от 604 до 562 года до нашей эры.

— То есть она очень старая. Ну хорошо. — Крис сказал это равнодушно. Он по-прежнему не находил ничего особенного в глиняных табличках с нацарапанными значками.

Форстер грозно глянул на Криса:

— Благоговение перед историей — вот то, чему и вам придется рано или поздно научиться, — проворчал Форстер. — Этот правитель разрушил целые царства, Иудейское тоже. Он угнал иудеев в плен, в Вавилон. Это оказало сильное влияние на их веру, поскольку они усмотрели в этом Божье наказание. Знаете ли вы пророка Иеремию?

— Имя — да. Но с самой юности я никогда больше не занимался этим. Кое во что… высшее я, правда, верю, но церковь и все, что с ней связано, для меня весьма сомнительно.

Форстер кивнул:

— Ну и ладно. Так вот, у Иеремии написано: Ибо Бог есть Творец всего, и Израиль есть жезл наследия Его, имя Его — Господь Саваоф. Ты у Меня — молот, оружие воинское; тобою Я поражал народы и тобою разорял царства; тобою поражал коня и всадника его и тобою поражал колесницу и возницу ее; тобою поражал мужа и жену, тобою поражал и старого и молодого, тобою поражал и юношу и девицу; и тобою поражал пастуха и стадо его, тобою поражал и земледельца и рабочий скот его, тобою поражал и областеначальников и градоправителей.И это сделал Навуходоносор II. Он создал новую вавилонскую империю, объединил раздробленные силы, пошел войной на Киш и другие самостоятельные княжества, привел империю к величию и был строителем нового Вавилона. — Форстер глянул на витрину, в которой лежал глиняный колышек. — Взгляните на тот штырь… Это краеугольный штырь храма Нинурты, который Навуходоносор велел построить после того, как победил Киш. Вы ухватываете?

— Я догадываюсь, насколько это ценно, но я не эксперт, как вы, поэтому…

— Ну, ладно. — Форстер махнул рукой. — Еще интереснее другая табличка. — Форстер отложил табличку с клеймом Навуходоносора на поднос, снова взял в руки другую и осторожно повертел ее: — Знаете, как развивалась письменность?

— Ну, приблизительно, — осторожно ответил Крис. — Символы, потом картинки, потом черточки, потом запоминающиеся значки.

— Правильно. — Форстер насмешливо посмотрел на Криса: — Вы то и дело огорошиваете меня, Зарентин. То вы невежественный обыватель, а то вдруг — остров знаний. — Он злобно хихикнул: — Эта табличка происходит из совсем раннего периода развития письменности. Вернее, из раннего периода иероглифического письма. Приблизительно третья тысяча лет до Рождества Христова.

— Как вы это узнали?

— Взгляните на этот иероглиф. Вот, — антиквар показал ему на треугольник вершиной вниз, от вершины вверх шла вертикальная черточка, не доходя до основания. — Вам это ничего не напоминает?

Крис немного подумал, прежде чем высказать свое спонтанное впечатление:

— Это похоже на лоно женщины — в самом упрощенном виде.

— Очень хорошо, — Форстер засмеялся. — Значок «лу».

— Что это значит?

— Это иероглиф «человек». В раннем иероглифическом письме. — Форстер довольно ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла. — А теперь вы спросите, откуда у меня такая уверенность, так?

— Вам виднее…

— На следующих ступенях развития письменности вплоть до окончательного образования клинописи «лу» больше никогда не писалось, вернее, не изображалось в таком виде.

— И сколько же было этих ступеней?

— Восемь до конечной формы клинописи, какой она применялась ассирийцами в первом тысячелетии до Рождества Христова. На второй ступени картинка сама по себе оставалась той же, правда, повернулась на девяносто градусов налево, так что вершина треугольника показывает вправо. Со временем значки все дальше отдалялись от первоначальных.