– Вы воскрешаете в моей памяти минуты, без сомнения, лучшие в моей жизни, но казавшиеся мне тогда самыми ужасными.

– Я понимаю это, Ваше Величество. Чтобы покорить природу в себе и других, необходимо усилие…

– Страшное усилие, – прервал меня государь, – отчет в котором отдаешь себе лишь много позже.

– Да, но в это время чувствуешь себя вдохновленным.

– Я этого не чувствовал, я исполнял лишь свой долг. В подобных случаях никто не может знать заранее, что он скажет. Бросаешься навстречу опасности, не спрашивая себя, как из нее выйдешь.

А в этот день, 14 декабря 1825 года, вернувшись с Сенатской площади, Николай взял Сашу, одетого в гвардейскую форму, за руку и вывел во двор Зимнего дворца, где стоял верный ему гвардейский саперный батальон, шефом которого был он сам. И это запомнил Саша. Казалось бы, слезы матери, всеобщее волнение, окружавшее его в Зимнем дворце, волнение столь необычное в сдержанной на проявление чувств царской семье, должны были заронить в его сердце ненависть к тем, кто стал причиной всего этого и заставил всех его ближних несколько часов трепетать за жизнь отца. Однако же этого не произошло… Через пять лет после тревожного дня 14 декабря, уже в 1830 году, отец как-то зашел на урок к сыну и стал слушать, как его учитель истории В. А. Жуковский рассказывает ему о событиях 14 декабря 1825 года. Когда рассказ был окончен, Николай спросил: «Саша, как бы ты наказал их?» И мальчик, потупив глаза, тихо ответил: «Я бы простил их». А еще через семь лет после этого Александр первым из русских цесаревичей поехал в Сибирь. Он не только с симпатией и интересом отнесся к декабристам, все еще отбывавшим наказание, но, возвратясь в Петербург, предстал перед отцом горячим их заступником, просившим помиловать бывших бунтовщиков и отпустить на свободу».

Встреча с де Кюстином происходила 14 лет спустя, но в тот вечер, 14 декабря 1825 года, еще не остыв от только что полученных впечатлений, Николай был, несомненно, искренен с самыми близкими людьми – Константином и Остен-Сакеном. Да и как не быть искренним, ведь такое начало царствования даже из простых прагматических соображений, действительно, сильно вредило ему, а кроме того, ставило лицом к лицу с темной, таинственной и необузданной силой российских карбонариев. И потому Николай решил лично удостовериться во всем случившемся и из первых рук узнать правду, какой бы ужасной она ни была.

Николай и декабристы

Как только в Зимнем появились арестованные заговорщики, Николай сам начал допрашивать их, взяв себе в помощники начальника штаба 1-й армии генерала К. Ф. Толя и генерала В. В. Левашова, четыре года назад возглавлявшего Военный суд по делу о возмущении в Семеновском полку.

Одними из первых были приведены К. Ф. Рылеев, князь Е. П. Оболенский и князь С. П. Трубецкой. Оболенский к концу дня возглавил командование всеми силами мятежников и, кроме того, ранил штыком Милорадовича, а Трубецкой, хотя и не явился на площадь, но накануне восстания был назначен его диктатором. Первых арестованных Николай допрашивал до полудня 15 декабря, а затем приказал создать Особый комитет для следствия о тайных обществах (вскоре его назвали Следственной комиссией) в который вошли великий князь Михаил Павлович и еще девять генералов и генерал-адъютантов. Председателем его был назначен военный министр А. И. Татищев.

30 мая 1826 года следствие было закончено, и через день был создан Верховный уголовный суд под председательством светлейшего князя П. В. Лопухина, состоявший из более чем 60 членов, представлявших Сенат, Государственный совет и Синод. Перед судом предстал 121 декабрист. Окончательное решение о мере наказания преступников принимал Николай. Он смягчил первоначальный приговор Верховного суда, оставив смертную казнь пяти осужденным вместо приговоренных судом тридцати шести. Остальные обвиняемые были осуждены к разным срокам заключения (вплоть до вечной каторги), а большинство разжаловано в рядовые и разослано по отдаленным гарнизонам. Из солдат, участвовавших в восстании, был создан сводный полк двухбатальонного состава, и уже в феврале 1826 года полк был отправлен на границу с Персией, где вскоре началась война.

13 июля 1826 года главные заговорщики – П. И. Пестель, К. Ф. Рылеев, П. Г. Каховский, М. П. Бестужев-Рюмин и С. И. Муравьев-Апостол – были повешены, а остальные остались в казематах, ожидая этапа в Сибирь.

После этого начались сборы к отъезду в Москву для коронации и к середине августа вся царская фамилия прибыла в Первопрестольную.

Кому достался российский трон

25 июня 1826 года Николаю исполнилось 30 лет. Он родился в последний год царствования Екатерины Великой, скончавшейся через 4 месяца после его рождения. Воспитанием и первоначальным образованием Николая занимались сначала три дамы – баронесса Шарлотта Карловна Ливен, шотландка мисс Лайон и гувернантка при нем и его младшем брате Михаиле, родившемся через 2 года, – Юлия Федоровна Адлерберг (урожденная графиня Багтовут). Вскоре ее сын Владимир Адлерберг, бывший на 5 лет старше Николая, стал товарищем детства великих князей. Наибольшее влияние на Николая оказала в детстве мисс Лайон. Она отличалась смелостью, решительностью и прямотой, не боясь возражать даже императрице Марии Федоровне. Мисс Лайон старалась передать эти качества своему воспитаннику, прививая ему и некоторые собственные симпатии и антипатии. Мисс Лайон в 1794 году оказалась свидетельницей ужасов восстания в Варшаве, и Николай на всю жизнь возненавидел поляков и евреев, возненавидел вообще всякий мятеж и неповиновение власти. И как это ни парадоксально, но именно шотландка Лайон научила будущего императора первым православным молитвам на русском языке.

С 1800 года главным воспитателем Николая и Михаила стал директор Сухопутного кадетского корпуса генерал Матвей Иванович Ламздорф, сурово и даже жестоко обращавшийся со своими воспитанниками. Он нередко бил великих князей линейками и ружейными шомполами. Не раз случалось, что в ярости он хватал кого-то из них за грудь или воротник и ударял об стену так, что тот почти лишался чувств. Розги были в большом употреблении, и сечение великих князей не только ни от кого не скрывалось, но и заносилось в ежедневные журналы.

Кроме М. И. Ламздорфа, воспитателями великого князя были назначены генерал-майор Н. И. Ахвердов и два полковника – П. И. Арсеньев и П. П. Ушаков. Другие учителя обучали его Закону Божьему, языкам (русскому, английскому, французскому, немецкому, латыни и древнегреческому), арифметике, русской истории, географии, артиллерии, инженерному искусству, музыке, рисованию, танцам, фехтованию и верховой езде. Этими науками и искусствами мальчик занимался до 15 лет, а потом и к нему, и к Михаилу были приглашены профессора, читавшие университетские курсы логики и морали, политических наук, юриспруденции, военного управления, государственного хозяйства, духовного управления (народного просвещения) и финансов. Академик Л. Ю. Крафт (ученик великого математика Эйлера) и профессор Н. И. Вольгемут стали знакомить великих князей с высшей математикой, опытной и теоретической физикой, механикой и технологией, чтобы сделать из Николая профессионального военного инженера. Эти занятия достигли цели – из него вышел хороший, знающий дело инженер и, вопреки сложившемуся ходульному мнению, неплохо образованный человек. Его любимыми занятиями стали рисование, гравировка по металлу, игра в шахматы, верховая езда, но более всего – военные игры, смотры, парады и разводы, которыми он готов был заниматься с утра до вечера.

Современники, знавшие Николая с детства, утверждали, что характер у него был довольно сложный: сердечность и прямота сочетались в нем с жестокостью и резкостью. Был он вспыльчивым, скорым в решениях, шумным и веселым в играх с товарищами, но серьезным и задумчивым наедине с самим собой.

В 1814 году, как известно, 18-летний Николай и 16-летний Михаил участвовали в параде под Верно, данном Александром I в честь победы над Наполеоном. В начале июня братья направились в Россию через Брюссель, Гаагу, Амстердам и Саардам, где тоже посетили домик Петра I, произведший на Николая сильное впечатление, о чем впоследствии он говорил Пушкину. Затем братья заехали в Берлин, где Николай познакомился со своей будущей женой – прусской принцессой Фридерикой-Луизой-Шарлоттой Вильгельминой, дочерью прусского короля Фридриха-Вильгельма III, ставшей в 1826 года российской императрицей Александрой Федоровной.