На светлом мраморном полу кухни лежат пестрые пятна от витражей, напоминая о карнавалах, празднествах в венецианских палаццо. В холодильнике, устроенном так умно, словно он был мыслящим существом, старающимся услужить хозяйке, комфортабельно располагались продукты, приготовленные для вечера. Для интимного ужина на две персоны.

Вот оно, главное, - Глеб! Марго тихонько взвизгнула от радостного предвкушения: через несколько часов он обнимет её. Полное счастье войдет в ослепительно-блаженную фазу.

Полина давно придумала, чем блеснет вечером. Глеба не было целых десять дней. Целых десять дней он перехватывал что попало в ресторанах и на банкетах у гостеприимных французов, где под оригинальным соусом можно проглотить все, что угодно - улиток, устриц, петушиные гребни и прочие экзотические выверты. Не так уж приятно для человека, предпочитающего кусок натуральной вырезки без всяких сухарей, достаточно толстый и мягкий, чтобы из-под ножа вытекал розовый сок. Полина любила смотреть, как Глеб ест никогда не впопыхах, никогда не кое-как. Солидно, основательно, со смаком.

Наверное, из всех людских недостатков этого молодого мужчину больше всего возмущала небрежность. Небрежность и необязательность он воспринимал как ненадежность, как опасный, вредный порок. И от таких сотрудников, не раздумывая, избавлялся. Конечно, Полина немного подтрунивала над его педантичной привычкой соблюдать строгую иерархию во всем - в делах, в удовольствиях, в ношении белья и домашних пижам. Она сама, по определению Глеба, отличалась неисправимой безалаберностью, слишком легко поддавалась эмоциям и не умела по-деловому планировать свое будущее. Насчет неисправимости Глеб, конечно, преувеличивал. Поселившись здесь, Полина подняла самодисциплину на высоту, следя за порядком в доме, личными вещами и даже своей речью, в которой все реже проскакивали выражения "что будет, то будет", "гори оно все синим пламенем", "что ни делается - к лучшему" или "потом подсчитаем, не занудничай, дорогой".

Глебу недавно стукнуло тридцать пять и то, как он сумел преуспеть в нынешней сумасшедшей действительности, целиком свидетельствовало в пользу его жизненной философии, держащейся на трех китах: ответственность, дисциплина, разумный эгоизм. Два первых пункта касались без исключения всех работавших с Глебом Сарычевым. Последний относился "к себе, любимому", и означал способ пользования добытыми в самоограничении и неусыпных трудах благами.

Конечно же, он был прав. Только так, не делая поблажек ни себе, ни другим, можно успешно выстоять в условиях совершенно разваленной экономики, правового беспредела, поголовной "импотенции" граждан в деловой сфере. Но при этом Сарычев находил нужным оправдываться перед собой и близкими за то, что имеет больше, чем его заместитель или, допустим, шофер. "Равенство в распределении жизненных благ - самая бредовая и наглая выдумка халявщиков. Но продуктивный труд - это не только количество затраченного времени и энергии. Это прежде всего качество рабочего инструмента. То есть, способностей".

Купив квартиру в престижном доме и отделав её в соответствии с рекомендациями хорошего дизайнера, Глеб вздохнул:

- Ты же понимаешь, детка, такая жилплощадь доступна пока далеко не всем даже в нашем крошечном, отдельно взятом и благополучном ведомстве.

- Я похожа на единомышленницу Шарикова, настаивающего на коммунистической дележке? - Марго обняла Глеба. - Спасибо за все, что ты мне дал, милый. Я знаю, как это непросто и хорошо представляю цену, которой ты должен расплачиваться.

Глеб с грустной улыбкой посмотрел на Риту, погладил её по волосам отечески снисходительным движением, словно ребенка, которому рано объяснять проблемы взрослых. А ведь она действительно много не понимала и, хуже того, - не хотела понять. Все время перебирала в уме события минувших месяцев, требующих постоянного восклицания "Невероятно!", и аккуратно исправляла его на "Нормально".

Полгода сумасшедшего благополучия, когда каждый новый день приносит все большие радости и сулит головокружительную перспективу. Лавина везения, обрушившаяся в августе, осыпающая дарами, как из рога изобилия. Невероятно? - Нормально.

Началось с пустяка - Полина устроилась на работу в солидную фирму "Атлант". Шеф сразу понравился ей. Но проблему "держать себя в руках" решать не пришлось. Скоро Полина поняла, что Глеб так же неравнодушен к ней.

Чуть позже от фирмы Глеба Сарычева отпочковалось дочернее предприятие "Оникс". Его возглавил отец Риты. Инвалид-пенсионер легко вошел в команду молодых, хватких, весьма интеллигентных ребят и с энтузиазмом взялся за дело. Полина не успела удивиться темпу развернувшейся деятельности, как "Оникс" успел подписать чрезвычайно выгодные контракты. В московском переулке был отреставрирован маленький особнячок. Сюда зачастили солидные иностранцы и влиятельные соотечественники.

Одновременно с въездом "Оникса" в новый офис отпраздновал новоселье и его содиректор - Глеб Сарычев. Распахнув перед Ритой стальную с дубовой облицовкой дверь, он сказал: "У меня нет кошки, чтобы запустить в новый дом на счастье. Первой, кто переступит порог, будешь ты. Я всегда хотел иметь самое лучшее".

Полина чуть не расплакалась - она даже испугалась столь фантастического развития своей любовной истории. Потому что влюбилась в Глеба Борисовича Сарычева с первого взгляда и сразу подумала о таком вот доме, о свадьбе, о путешествии на какие-нибудь теплые острова. Подумала совершенно бескорыстно, как мечтают бесперспективные девицы, глядя на недосягаемого Майкла Дугласа, Роберта Редфорда или на рекламные ролики "красивой жизни".

Подобные видения из ряда сказочных грез, не имеющие никакого отношения к реальной действительности, посещают, в основном, женщин житейски-непрактичных, сентементальных до бурных всхлипов над мексиканскими сериалами, но неуверенных в себе, безынициативных, на подарки судьбы не рассчитывающих. А уж если такое происходит на самом деле - тут уж трудно не потерять ориентацию в пространстве.

- Ущипни меня... - попросила Полина, впервые обходя новую квартиру.