— У Фьодара и без того галер больше, чем у нас. А ты хочешь, чтобы мы своими руками еще больше ослабили себя! 468

Блейд горячо спорил, тыкая острием кинжала в очертания береговой линии на обветшалой карте. Он бесчисленное множество раз рисовал древесным углем план местности на ранее чистых досках стала, читал лекции предводителю пиратов по стратегии и тактике, приводил примеры из битвы Марка Антония и Октавиана Августа у мыса Акций и разгрома Непобедимой Армады (не уточняя, естественно, ни времени, ни места, где все это происходило). Ярл яростно спорил, приводил свои резоны, ссылался на походы с Геториксом Краснобородым и поочередно взывал ко всем альбийским богам, сминая в раздражении оловянные кубки сильными пальцами. И все же Блейду удалось убедить его.

Он не сомневался, что катапульты и новая тактика обеспечат им необходимый перевес в бою. Но самым важным для него была не победа, а пленение Фьодара. Ради того, чтобы не дать ускользнуть этому псу, он готов был идти на любые жертвы.

Над морем вспыхнула заря нового дня, кровавая, яростная — предвестник жестокой сечи. Остров Тайт уже виднелся туманной полоской на горизонте, до него было не больше десятка килсов.

— Отличный денек! — Невозмутимый, как обычно, Ярл потянулся так, что хрустнули кости. Блейд, мрачный и неразговорчивый, стоял рядом, по привычке опираясь на рукоять Айскалпа. С минуты на минуту должен был раздаться крик впередсмотрящих…

— Тайт! Тайт впереди! — донеслось с мачты, и стрелки изготовились к бою. Секироносцы-хойлы, стоявшие впереди, прикрывали их щитами.

Блейд с силой втянул в легкие морской воздух. Началось!..

Повинуясь команде, отданной с флагманского «Веланга», шедший доселе слитно флот разделился на две неравные части. В едином ритме, повинуясь дроби барабанов, гребцы налегали на весла. Галеры, точно морские рыбы, всплывшие из неведомых глубин, пенили воду, двигаясь стремительно и плавно.

Матросы бросились спускать паруса. Хойлы, в кожаных доспехах с бронзовыми накладками, подняли тяжелые щиты. Начищенные клинки и лезвия секир горели огнем в лучах восходящего солнца.

Перехватив взгляд, брошенный Ярлом на удаляющиеся галеры, странник пожал плечами; похоже, его приятель слегка завидовал им. Сам же Блейд в деталях мог представить, что ожидает их флот на подходах к Тайту. Корабли Фьодара наверняка наготове: они не могли не заметить приближение врагов. Значит вскоре взовьются в воздух тучи камней и стрел, полетят горящие снаряды из катапульт, сея ужас и смятение в стане противника… Потом галеры подойдут ближе и примутся ломать своими заостренными носами весла на Фьодаровых судах… Этому приему, хорошо известному еще со времен эллинов, он также обучил капитанов Ярла.

Когда враг будет обездвижен и беспомощен, в ход пойдут абордажные лестницы и перекидные трапы с шипами — «вороны». Поток бойцов устремится на те галеры, что еще не объяты пламенем. Воздух наполнится гарью и копотью, крики раненых смешаются с треском лопающегося дерева, падающих мачт и звоном мечей…

Это будет сражение, подобное тысячам и тысячам других… Сейчас Блейд не испытывал уже ни возбуждения, ни сожаления при мысли об этом. Когда-то, бесконечно давно, ему доставляла удовольствие любая битва — как сейчас Ярлу и его капитанам… Ярость и жажда боя горячили кровь, пьянили крепче вина…

Время превратило его в машину смерти, равнодушную, холодную и совершенную. Время научило его убивать, лишь когда это жизненно необходимо. Не из жалости или снисхождения, нет! Просто из соображений разумного эгоизма, не поощрявшего счеты и лишних усилий. Но мудрость подобной позиции пришла к нему лишь с годами, и он не мог осуждать тех, кто чувствует иначе.

Навстречу им с другой стороны острова потянулись суда Фьодара, словно подводя пунктирную черту его размышлениям. Теперь у Блейда появлялся отличный шанс на практике проверить действенность нового оружия.

Всего галер было тринадцать — видно, отборный флот, защищавший подходы к цитадели. Их яркая боевая раскраска, черная с желтым, намалеванные у ватерлинии глаза и разверстые пасти деревянных чудищ на носах призваны были внушать ужас. Выстроившись полукругом, они неумолимо надвигались на флотилию Ярла.

Блейд махнул воинам у катапульт. Гребцы подняли весла. Корабли Канитры замерли, точно стая акул, готовых к броску на добычу.

Первый выстрел странник сделал сам. Он знал, как это важно — не промахнуться, с первого удара ошеломить противника, а главное, показать своим, насколько эффективно их тайное оружие. Потому он целился особенно тщательно, избрав мишенью ближнюю галеру, на носу которой был изображен морской змей — должно быть, флагманскую. И когда спустил наконец рычаг, удерживавший тетиву, и глиняный снаряд со свистом устремился вперед, невольно принялся молиться всем ведомым ему богам, чтобы тот угодил в цель.

И небеса услышали его молитвы!

Горшок разорвался точно посреди палубы, горящее масло расплескалось во все стороны, обрызгав матросов, с дикими криками бросившихся прочь. Мгновенно занялась холстина спущенного паруса, затем пламя перекинулось на дощатый настил… Когда пираты опомнились, вся палуба уже была в огне. А навстречу кораблям летели все новые и новые снаряды. Жуткие вопли, стоны, дым и столбы пламени поднялись над морем.

Не все выстрелы оказались столь же удачны; многие горшки с зажигательным зельем летели мимо и падали в воду. Другие, даже ударившись о борт или палубу, разбивались, не возгораясь, или давали столь слабое пламя, что его без труда удавалось затушить… Но это уже не имело никакого значения.

Внезапность нападения обеспечивала флоту Канитры решающий перевес, лишало противника воли к сопротивлению. Пираты Фьодара были в панике, они казались ошарашенными, сбитыми с толку. Гребцы не могли уберечь свои весла, воины не слышали команд… Большинство даже не пыталось отразить атаку; немногие же — те, кто успел оправиться от потрясения — были не в силах противостоять натиску людей Ярла. Началась кровавая беспощадная резня.

Не прошло и часа, как треть галер была потоплена; догорающие остовы других дымились далеко позади. 471 Блейд мог лишь надеяться, что основной части их флота победа далась столь же легко…

Они вошли в небольшую бухту, откуда прямая дорога вела в замок Фьодара. Блейд оглядел берег и причалы.

Он вспоминал карты, составленные по донесениям лазутчиков. Они с Ярлом изучили их столь тщательно, что, казалось, он может узнать каждый кустик и камешек на острове. И то, что он видел теперь, укрепляло в нем уверенность в победе. Шпионы не солгали; остров Тайт был именно таким, каким и представлялся ему.

Цитадель Фьодара считалась неприступной. Этот замок оседлал скалу, нависавшую над бухтой, и вела к нему лишь одна дорога, по которой, встав в ряд, едва ли могли бы пройти четверо. Несколько десятков человек с легкостью сумели бы защитить тропу и цитадель от сотен и тысяч нападающих…

Но!

Да, неизбежно и несомненно, здесь было «но». И именно на это обратил внимание странник, когда Ярл впервые доказывал ему невозможность взять приступом крепость Фьодара.

Цитадель выстроили из дерева.

Леса на Тайте было достаточно. Отличный корабельный лес, мечта любого строителя судов… Камень же тут добывался из скальных пород, весьма твердых и неподатливых. Владетели Тайта были настолько уверены в себе, считая остров неприступным, а силы свои неодолимыми, что не позаботились о более прочном убежище.

Дробить скалы казалось слишком тяжелым и нелепым занятием. Везти камень с материка — накладно. А дерево было здесь, под рукой…

Узнав об этом, Блейд сказал лишь одну фразу:

— Нам не придется брать замок приступом: Фьодар сам придет к нам.

Все было кончено еще до полудня.

Возглавляемый Блейдом отряд из отборных бойцов высадился на берег. Они не стали карабкаться по тропе вверх; они ждали внизу.