– Лейтенант? Стэнтон на проводе!

– Отлично. Соедините. – Клэнси отложил рапорт, над которым корпел, и, откинувшись на спинку, стал ждать. Раздался щелчок коммутатора. – Алло! Стэн?

– Привет, лейтенант.

– Ты где?

– В той самой аптеке на Коламбус, где мы встречались сегодня утром. Мери Келли стоит напротив окон ее квартиры, наблюдает. Обсуждает что-то с двумя старушенциями. Похоже, они создают местный общественный комитет за запрещение игры в хоккей в этом районе. Мне отсюда все видно.

– И?

– И вот сейчас я повешу трубку и пойду чего-нибудь перекушу. У меня с утра ни минутки не было.

Клэнси закатил глаза.

– Ты можешь хоть на полчаса забыть о своем желудке? Куда она пошла? Блондинка?

– А! – Стэнтон глубоко вздохнул. – Ну, она направилась прямехонько в отель «Нью-Йоркер», нигде не останавливалась. Такси довезло ее до выхода на Тридцать четвертую, и она на всех парах побежала внутрь. Я припарковался на стоянке такси, и мне пришлось посветить своим значком, когда швейцар попытался намылить мне шею. Короче, оставил я там твою колымагу и помчался в отель. И как раз успел заметить, что блондинка села в лифт. Двери закрылись у меня прямо перед носом. Но я же знал, что не должен терять ее из виду, поэтому я зашел в телефонную будку, откуда были видны лифты, позвонил в участок и попросил сержанта прислать кого-нибудь мне на подстраховку, а он сказал: будет Мери Келли.

– Продолжай! – нетерпеливо приказал Клэнси.

– Ну, мне пришлось торчать в вестибюле и следить за лифтами. Я даже не мог отойти и допросить лифтера, который отвез блондинку наверх, потому что у них там лифты с двух сторон, и я боялся, что если пойду к тому лифту, она может спуститься на другом лифте, и я ее упущу…

– Господи ты Боже мой! Дальше!

– Короче, я решил, что как только появится Мери Келли, я смогу отлучиться и допросить лифтера, но тут смотрю: эта блондинка вылезает из другого лифта – значит, я все-таки был прав – и бежит к почтовой стойке.

Клэнси нахмурился.

– К почтовой стойке?

– Ну да! Она пошла к почтовой стойке и поговорила там с клерком, а потом клерк передал ей конверт. Она сунула конверт в сумочку, достала оттуда другой конверт и отдала его клерку. Маленький такой конверт…

– Стоп! – Клэнси на мгновение задумался и щелкнул пальцами. – Ну, конечно!

– Что конечно? – озадаченно спросил Стэнтон. Потом его осенило: – Так ты знаешь, что было в тех конвертах, лейтенант?

– Кажется, догадываюсь, – сказал Клэнси. – Билеты на теплоход. Вот потому-то она так долго и не выходила из квартиры. А я-то думал: чего она там копается – неужели ей нужно так много времени на переодевание? Теперь все встало на свои места. Она позвонила в турагентство и попросила их доставить билеты в отель. А сама оставила там конверт либо с деньгами, либо с чеком, чтобы посыльный из турагентства его забрал. – Он удовлетворенно кивнул и вспомнил о Стэнтоне. – А потом что?

– Билеты на теплоход? – спросил пораженный Стэнтон. – Какие еще билеты на теплоход?

– Неважно. Долго объяснять. Расскажи, что дальше было в «Нью-Йоркере».

– Так, что дальше… Ну, короче, стою я там, маскируюсь под приезжего зеваку и надеюсь, что Мери Келли не будет телиться и скоро появится, потому что я страшно хотел подойти к тому клерку за почтовой стойкой и спросить у него, что это за конверты, а может, хоть одним глазком взглянуть на тот, что оставила мадемуазель Реник. Как вдруг она, Реник, разворачивается и опрометью несется на улицу. Я даже не знаю, что же мне теперь делать – смеяться или плакать, потому что она мчится к выходу на Восьмую авеню, а я-то машину оставил на углу Тридцать четвертой! И тут я понимаю, что машину придется бросить и брать такси, а Мери Келли будет ломать голову, куда это я запропастился, но, слава тебе, Господи, нам повезло: она обошла отель вокруг и вышла-таки на Тридцать четвертую и там поймала такси. А я прыгнул за руль. Тут как раз и Мери Келли собственной персоной явилась, а у меня ни минутки не было ввести ее в курс дела, и я решил, что «Нью-Йоркер» может подождать. Хватаю Мери Келли, сажаю ее в машину, газую, и мы садимся той на хвост.

– Передохни, – сказал Клэнси. – Она где-нибудь останавливалась по дороге?

– Нет. Только знаешь, что она сделала? Она заставила таксиста возить ее вокруг Центрального парка с полчаса. Но не останавливалась и не вылезала. Только каталась по кругу все полчаса. – Он замялся. – И знаешь, лейтенант, ты бы показал свою тачку хорошему механику. А то поршни так стучат, что за милю слышно:

– Знаю, – сказал Клэнси. – Это все?

– Все. Она вернулась к себе домой, Мери Келли стоит в квартале от ее подъезда и чешет языком с двумя старушенциями да поглядывает на подъезд. А я вот тебе звоню. И еще собираюсь пойти перехватить сандвич да стаканчик кофе.

Пока Стэнтон излагал свое намерение, Клэнси размышлял. Он подался чуть вперед, крепче обхватил пальцами телефонную трубку.

– Ты можешь забыть о своем желудке? Потом поешь! Вот что: пусть Мери Келли стоит на наружном наблюдении. Я сейчас кого-нибудь туда пошлю ей в пару. А ты возвращайся в «Нью-Йоркер». Узнай, на каком этаже она вышла, а потом постарайся узнать у горничной или коридорного, в какой номер она заходила. Если не удастся, узнай по крайней мере этаж, а потом попроси у портье список всех постояльцев на этаже. Проверь имена: Реник, Ренделл, Росси…

– Все на «Р»?

– Пока да. Кстати, я вот еще что подумал. Срисуй-ка мне этот список проживающих. А потом спустись вниз и спроси клерка у почтовой стойки обо всем, что он помнит про конверт, – тот, что взяла блондинка. Может, там в углу указан обратный адрес или еще что. И если конверт, который она оставила, все еще там лежит, принеси его. Если они будут выступать, дай мне знать. А если конверт уже забрали, спроси у клерка, не помнит ли он, кому был адресован конверт или по крайней мере кто его забрал.

– Еще что-нибудь?

– Это все, что мне пока пришло в голову. Ты все понял?

– Я-то понял. Я бы поел, конечно, но я понял. – Стэнтон вздохнул. Ему в голову пришла новая мысль. – Кстати, лейтенант, ты нашел тот бумажник в своем ящике, что я тебе оставил?

– Нашел. Это все?

– Все. Ни разу в жизни не видел такого чистюли. Сам не знаю, почему я этого сразу не заметил, когда сидел с ним в номере. У него ведь не было даже бритвенных принадлежностей. Даже зубной щетки – и той не было. У него не было даже чистой пары носков на смену!

– А это просто-напросто означает, – задумчиво произнес Клэнси, – что он и не собирался оставаться там до вторника. – Его глаза сузились. – Может, он даже не собирался оставаться там и до завтра.

– Хочешь сказать, он собирался сделать ноги? – поразился Стэнтон. – Оставшись мне должным больше шестидесяти баксов?

– Я же тебе вдалбливал: не играй в азартные игры! Я же тебя предупреждал. Может, он просто забыл, может, у него голова была тогда забита куда более важными вещами.

– М-да! Мне это сразу показалось. Ну ладно, поеду-ка я в отель.

– Пожалуйста! – сказал Клэнси. – И звони мне.

– Ладно. – В трубке послышались короткие гудки. Клэнси сидел, сжимая умолкнувшую трубку, затем несколько раз нажал на рычаг, пока не возник голос сержанта.

– Сержант, кто сейчас в участке свободен?

– Квинлевен свободен.

– Отлично. Пошли его к дому 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице, на подстраховку. Мери Келли находится там, на другой стороне, ведет наружное наблюдение. Ей может понадобиться помощь. Пусть он у нее узнает, что надо делать, – она ему все объяснит.

Клэнси положил трубку и развернулся в кресле к окну, пытаясь соединить разрозненные сведения, которые ему удалось добыть за это время. У него были факты, постоянно всплывали новые, но они что-то пока не склеивались. Он вздохнул. Может, когда позвонит Капроски, может, когда у него будут еще какие-то факты, все прояснится. Он недовольно покачал головой. «Может, ты этот клубок и распутаешь, подумал он с горечью, но не раньше, чем когда кто-нибудь войдет в этот кабинет и положит на стол подписанное признание».