Я раздраженно потряс головой.

Если найду ее, скажу, чтобы она вернулась домой, и тут что-то в моем сознании непроизвольно продолжило эту мысль: но только не к нему.

Долго мы сидели у огня, беседовали на языке чероки. Старика звали Ни'квана, а сердитого молодого индейца — Каната с ударением на первом слоге, что значило «ястреб». Имя очень ему подходило.

Он держался отчужденно, наш разговор его не интересовал, но несколько раз я замечал его взгляд, устремленный на оленью шкуру, на которой Ни'квана нарисовал свою карту. Я придвинул ее поближе к себе. Он заметил мое движение, и в глазах его вспыхнул гнев.

Выше меня на несколько дюймов, гибкий и необычайно сильный Капата мог оказаться опасным противником.

Ни'квана говорил о предсказании.

— Со времен Воинов Огня мы не видели таких людей, — объяснил он, — но ветер доносит слухи, которые заставляют нас тревожиться. Неужели правда, что Воины Огня возвращаются?

Индейцы племени начи помнили предания о Де Сото, с его мушкетами и пушками. Его людей они называли Воинами Огня.

— Он не вернется, но придут другие, — предположил я. — Вам следует остерегаться.

— Ваши соседи тоже становятся сильнее, — сокрушенно заметил Ни'квана. — А сильные заносчивы. Индейцы племени крик прежде… дружили с нами, а теперь с завистью смотрят на наши поля и запасы зерна. — Потом он сидел молча, задумавшись, глядя в огонь, и наконец сказал: — Я боюсь за наш народ. Незнакомцы приходят и уходят, а наши племена не знают покоя. Люди тревожатся по ночам, молодые беспокоятся, их глаза всегда смотрят на горизонт. Ты пришел из другого мира. Скажи мне… что происходит?

— Мы знаем только одно, Ни'квана: нет ничего неизменного. Все меняется. Ваш народ долго никто не беспокоил извне. Ваш мир как бы застыл в своем развитии. Хорошее обернулось плохим. Народ или преодолевает трудности и идет вперед, или вымирает. Там, — я показал рукой на восток, — людям не хватает земли. В поисках ее они придут сюда.

— На западе много земли и нет людей. Почему бы им не отправиться туда?

— Увы, те, кто приходит, обычно не идут дальше того, что видят. Они занимают свободные земли и хотят взять больше. И в чем-то правы — мир создан для того, чтобы люди, животные и растения селились всюду, где смогут выжить. Той страной, где жил мой отец, когда-то владели пикты, затем пришли кельты, за ними — римляне. Когда римляне покинули остров, явились англы, саксы и датчане. И каждый народ захватывал землю, изгоняя с нее своих предшественников или делая их рабами. Потом норманны изгнали всех, их король объявил себя владельцем всей земли и стал давать ее тем, кто лучше ему служил.

— Но разве это справедливо?

— Конечно нет. Для тех, чью землю забирают. — Я помолчал, а потом спросил: — А ваш народ, Ни'квана, всегда жил там, где сейчас?

Он посмотрел мне в глаза, потом на губах его появилась легкая улыбка.

— Мы тоже пришли откуда-то. Одни говорят — с юга, другие — с востока. Никто не помнит когда.

— Возможно, вы пришли с юга, осели на какое-то время, а затем двинулись на запад.

— Может, и так.

Спустился вечер, и пришла ночь. Наша беседа не прекратилась. Остальные спали.

— Как зовут женщину, которую мы должны искать?

— Ичакоми Ишайя. Мы зовем ее Ичакоми или просто Коми.

— Не слишком ли необычно посылать женщину на такое дело?

— Она — Солнце, дочь Великого Солнца. Только он, она или я можем решать судьбу племени. Только она достаточно молода и сильна, чтобы идти так далеко.

— А ты, Ни'квана? Ты — Солнце?

— Да. Он снова посмотрел мне в глаза. — Я, Ни'квана, мастер тайных обрядов.

Мы, Сэкетты, знали о племени начи немного, да и то из вторых рук, по рассказам чероки, чоктава или крик. А их повествования не всегда правдивы. Мастер тайных обрядов — значило что-то вроде священника высокого сана, а может, и выше.

Затем Ни'квана спросил:

— Говорят, ты владеешь медициной?

Такой слух распространяли обо мне чероки, которые дважды приходили за помощью, когда сами не могли справиться со своими болезнями. Я много перенял у Сакима, приятеля моего отца, а также у лекарей дружественно настроенных ко мне племен. Саким научил меня и еще кое-чему помимо медицины.

— Так говорят.

— Еще говорят, что ты у своего народа тоже считаешься мастером тайных обрядов.

Это уже о моем даре предвидения.

— Я не мастер, Ни'квана. Я человек, который живет, чтобы познавать. Я иду на запад, потому что там есть земли, которые я не знаю, а возможно, чтобы найти дом для себя.

— Может, твой дом станет и нашим домом.

— Если Ни'квана останется здесь, смогу ли я научиться у него чему-нибудь?

— А… путь далек, а мои мышцы слабы. Не знаю, Джу-бал, не знаю. Но, — добавил он, — ты мог бы стать одним из нас. Твои обычаи схожи с нашими, — он криво усмехнулся, — по крайней мере, с обычаями некоторых из нас. — Неожиданно он произнес резко: — Очень мудро с твоей стороны быть не слишком доверчивым. Мы, начи, не все думаем одинаково. Есть разногласия.

— Капата? Ты говорил, он не вашей крови.

— Его мать из племени каранкава с далекого южного побережья.

Капата усвоил их обычаи, поверья. Его мать была жестокой женщиной, а каранкавы — дики и злобны, они — людоеды.

— Слышал об этом. — Я поднялся. — Завтра ухожу. А ты, Ни'квана? Теперь ты вернешься в свою деревню?

— Я отсутствовал слишком долго, а Великое Солнце нуждается во мне. Он стареет, он болен. Ты найдешь Ичакоми?

— Постараюсь.

Взяв свое одеяло, я нашел подходящее место за скалой и заснул. На рассвете Ни'квана все еще сидел у костра в той же позе, в которой я его оставил. Вставал ли он, спал ли?

Кеокотаа ждал меня с нетерпением. Он хотел поскорее расстаться с этими людьми, которым не доверял.

Мы немного перекусили, но когда собрались уходить, оказалось, что нас поджидал Капата.

— Она — моя женщина, — повторил он, злобно сверкая глазами.

— Убеди в этом ее, а не меня, — отрезал я и прошел мимо него. Но он попытался схватить меня за плечо. Тогда я выхватил нож.

— Только прикоснись ко мне, — спокойно произнес я, — и тебя будут называть Капата Однорукий.

Какое-то мгновение мне казалось, что он нападет, но мой нож находился в нескольких дюймах от его живота, он остановился. И правильно сделал. Я — человек мирный и вовсе не испытывал желания оставлять его калекой на всю жизнь

Итак, мы отправились в путь, а они остались, глядя нам вслед, кто с надеждой, кто с ненавистью.

Кеокотаа, стремившийся поскорее уйти, мчался впереди. Я последовал за ним. Бежалось легко, мне нравилась тропка, вьющаяся среди зазеленевшего леса. И хотя Ни'квана вызвал во мне симпатию, я радовался дороге.

Когда мы достигли того места, где наша тропа расходилась на две, я взял восточнее. Кеокотаа замешкался.

— Другая ближе к Великой реке, — заметил он.

— У меня есть причина идти по правой.

Он пожал плечами и жестом показал, чтобы я шел впереди, что я и сделал.

Теперь мы приближались к тайнику, где я спрятал каноэ. Речка, по которой нам предстояло плыть, вела к Хиваси, где жили чероки. Эта известная стоянка до чероки служила домом индейцам другого племени. Чероки знали моего отца, да и меня видели мальчишкой.

Мое легкое, изящное каноэ оказалось там, где я его спрятал, и Кеокотаа очень обрадовался, увидев его. Каноэ из березовой коры — редкость. Ирокезы, например, пользовались только неуклюжими выдолбленными из стволов деревьев лодками и не умели обрабатывать березовую кору. Мое каноэ ничего не стоило тащить волоком даже в одиночку. Вдвоем мы подняли его как перышко.

Когда мы вышли из леса на берег реки, весеннее утро предстало во всем великолепии. Редкие, ленивые облака-овечки медленно бродили по голубым небесным лугам, солнце рассыпало блики-алмазы по тугим струям полной воды. Мы отдались на волю течения, пользуясь веслами лишь для того, чтобы держать направление.