Он заглянул в темные переходы, разветвлявшиеся в разные стороны.
— Здесь можно искать человека две недели, и все без толку. Самое подходящее место, если ты натворил что-нибудь и хочешь спрятаться.
— Ты так думаешь? — спросил дядя Эйнар.
Калле ходил и вынюхивал что-то, чуть не тычась носом в землю.
— Послушай, что это ты делаешь? — удивился дядя Эйнар.
Калле слегка покраснел.
— Я хотел посмотреть, может, остались какие-нибудь следы после тех бедняг, которые сидели здесь в тюрьме.
— Чудак ты, здесь же с тех пор перебывала масса народу, — сказала Ева-Лотта.
— Дядя Эйнар, наверное, не знает, что Калле у нас — сыщик? — в голосе Андерса прозвучал оттенок насмешки и превосходства.
— Да что ты говоришь? А я и не знал!
— Да, и притом один из лучших на сегодняшний день.
Калле мрачно посмотрел на Андерса.
— Никакой я не лучший, — сказал он. — Просто мне нравится думать про всякие такие вещи. Ну, про бандитов там, как их ловят… Что ж тут плохого?
— Абсолютно ничего, мой мальчик! Желаю тебе поскорее изловить целую шайку преступников. Знай себе вяжи в пачки и отправляй в полицию!
Дядя Эйнар загоготал. Калле возмутился, но виду не показал. Никто не принимает его всерьез…
— Не забивай себе голову, — сказал Андерс. — Самое большое преступление, какое совершилось в этом городе, это когда Хромой фредрик в воскресный день стащил из ризницы кружку с пожертвованиями. Да и то он ее тут же вернул, как только протрезвился.
— А теперь он субботу и воскресенье всегда проводит в кутузке, так что кружка в безопасности, — со смехом подхватила Ева-Лотта.
— Не то Калле устроил бы засаду и схватил его на месте преступления! — не унимался Андерс. — Был бы хоть один жулик на твоем счету.
— Ну ладно, не будем обижать господина знаменитого сыщика, — вмешался дядя Зйнар. — Вот увидите, в один прекрасный день он еще себя покажет — засадит за решетку кого-нибудь, кто стянет шоколадку в магазине его папы.
Калле так и кипел. Он еще мог допустить, чтобы над ним подшучивали Андерс и Ева-Лотта, но уж никто другой, и меньше всего этот зубоскал, дядя Эйнар.
— Да, милый Калле, — сказал дядя Эйнар, — ты далеко пойдешь, если тебя не остановят! Э, нет, это ты брось!
Последнее относилось к Андерсу, который, достав огрызок карандаша, приготовился расписаться на каменной стене.
— А почему нет? — спросила Ева-Лотта. — Давайте распишемся и число поставим! Может, мы придем сюда еще раз, когда станем совсем-совсем старые, лет по двадцати пяти, и найдем наши имена! Вот здорово будет!
— Да, это напомнит нам об ушедшей молодости, — важно согласился Андерс.
— Ладно, делайте что хотите, — сказал дядя Эйнар. Калле немного дулся и сначала не хотел писать вместе со всеми, но потом передумал, и скоро на стене выстроились в ряд имена: Ева-Лотта Лисандер, Андерс Бенгтссон, Калле Блюмквист.
— Дядя Эйнар, а вы разве не будете писать? — спросила Ева-Лотта.
— Нет уж, я лучше воздержусь. Кстати, здесь холодно и сыро, а это совсем не полезно для моих старых костей.
Пошли-ка опять на солнышко!.. И вот еще что, — продолжал дядя Эйнар, когда дверь за ними захлопнулась, — мы здесь не были, понятно? Чтоб не болтать!
— Как так — никому не говорить?! — возмутилась Ева-Лотта.
— Ни в коем случае, прелестная сеньора! Это государственная тайна,заявил дядя Эйнар. — И не вздумай забыть об этом, а то я опять тебя ущипну!
— Попробуйте только! — сказала Ева-Лотта.
Солнце ослепило их, когда они вышли из-под темных сводов старого замка, жара казалась почти невыносимой.
— А что, если я попробую завоевать ваше расположение с помощью пирожных и лимонада? — осведомился дядя Эйнар.
Ева-Лотта милостиво кивнула.
— У вас иногда бывают дельные мысли!
Они уселись в открытом кафе за столик возле перил, над самой. рекой. Отсюда можно было бросать крошки прожорливым окунькам, которые мгновенно собирались со всех сторон и от жадности чуть не выскакивали из воды. Высокие липы давали приятную тень, и, когда дядя Эйнар заказал целое блюдо пирожных и три стакана лимонаду, даже Калле начал находить его присутствие в городе почти терпимым.
Дядя Эйнар покачался на стуле, бросил окунькам несколько крошек, побарабанил пальцами по столу, немного посвистел и наконец сказал:
— Ешьте сколько влезет, только поскорее! Мы не можем здесь сидеть весь день.
«Чудной он какой-то, — подумал Калле. — Непоседливый, все куда-то торопится».
Он все больше и больше убеждался в том, что дядя Эйнар беспокойная натура. Сам Калле готов был сидеть здесь сколько угодно, наслаждаясь пирожными, игрой веселых окуньков, солнцем и музыкой. Он не понимал, как можно спешить уйти отсюда.
Дядя Эйнар посмотрел на часы.
— Стокгольмские газеты, наверное, уже пришли, — оживился он. — Слушай, Калле, ты молодой и шустрый, сбегай-ка купи мне газету!
«Ну конечно, обязательно я должен бежать!» — подумал Калле.
— Андерс гораздо моложе и шустрее меня, — сказал он.
— Правда?
— Да, он родился на пять дней позже, хотя, конечно, он не такой воспитанный, — сказал Калле и поймал крону, брошенную ему дядей Эйнаром.
«Но уж во всяком случае я сначала просмотрю газету сам, — решил он, отходя от киоска. — Хоть заголовки и картинки».
Так… Обычная картина. Сначала ужасно много про атомную бомбу, потом сплошная политика (это никто читать не станет), потом «Автобус врезался в поезд», «Грубое нападение на пожилого мужчину», «Бодливая корова сеет панику», «Крупная кража драгоценностей…» и «Почему растут налоги».
«Ничего особенного», — заключил Калле.
Но дядя Эйнар жадно схватил газету. Торопливо просмотрев ее, он отыскал «Последние новости» и настолько углубился в какое-то сообщение, что даже не слышал, как Ева-Лотта спросила, можно ли ей взять еще пирожное.
«Чем это он так здорово увлекся?»— подумал Калле. Его так и подмывало заглянуть через плечо дяди Эйнара, но он не был уверен, что тому это понравится.
По-видимому, дядю Эйнара интересовала только одна заметка, так как он вскоре бросил газету и не взял ее с собой, когда они сразу после этого ушли из кафе. На Большой улице дежурил полицейский Бьорк.
— Привет! — крикнула Ева-Лотта.
— Здравствуй, — ответил Бьорк и отдал честь. — Ты еше ниоткуда не свалилась и не сломала себе шею?
— Пока нет. Но завтра я собираюсь лезть на вышку в городском саду, так что кто знает! Если, конечно, полицейский Бьорк не придет и не снимет меня с вышки.
— Придется прийти, — сказал Бьорк и опять отдал честь.
Дядя Эйнар дернул Еву-Лотту за ухо.
— Вот как, ты водишь дружбу с полицией?
— Ой, не надо! — вскрикнула Ева-Лотта. — А разве он не жутко до чего красивый?
— Кто? Я? — спросил дядя Эйнар.
— Да нет же, Бьорк, разумеется.
Около скобяной лавки дядя Эйнар остановился.
— Ну пока, ребята, — сказал он. — Мне надо сюда на минутку.
— Наконец-то! — облегченно вздохнула Ева-Лотта, когда он исчез.
— Да уж! Хоть он и угощает пирожными, а все-таки при нем все как-то не так, — согласился Андерс.
Потом Андерс и Ева-Лотта, стоя на мосту, соревновались, кто дальше плюнет. Калле в состязании не участвовал. Ему вдруг пришло в голову проследить, что же дядя Эйнар купит в скобяной лавке. «Азбука сыскного дела», — сказал он себе. Ведь о человеке можно узнать довольно много уже по тому, что он покупает в скобяных лавках.
«Если дядя Эйнар выберет электрический утюг, — соображал Калле, — значит, он хозяйственная натура, а если купит санки, тогда… тогда он не в своем уме! Ибо какая польза человеку от санок летом, когда снег только на картинке увидишь! Но я готов биться об заклад, что он пошел в лавку не за санями!»
Калле остановился у витрины и заглянул внутрь. Дядя Эйнар стоял у прилавка. Продавец как раз показывал ему что-то. Калле заслонил рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть. Ах, вот оно что — карманный фонарик!