Рано состарившись в изгнании, с мыслью о котором он никогда не мог примириться, усиленно стремясь к спокойствию, поэт все же предпочитает собственное достоинство столь горячо желанному возврату в «сладкое гнездо» и остается а изгнании.

Около 1317 года – Данте был у Кан Гранде, ставшего после смерти братьев властителем Вероны. Поэт разделял те большие надежды, которые возлагались тогда гибеллинами на этого представителя семьи делла Скала. Кан Гранде действительно стоял в нравственном отношении выше и был более способен на великие предприятия, чем, например, Угуччоне делла Фаджуола, по смерти которого, в 1319 году, его избрали главным вождем гибеллинской лиги. Впрочем, ему не удалось совершить что-нибудь великое и прославиться какими-либо особенными подвигами… Данте приняли у него очень хорошо. Двор Вероны вообще являлся в то время гостеприимным убежищем для всех изгнанников, живших во дворце, где им давали особые помещения. И сыновья Данте были с ним в Вероне; причем старший, Пьетро, юрист, впоследствии и обосновался здесь. Но последние свои дни Данте провел в Равенне, куда он переехал из Вероны по настоятельному приглашению тогдашнего властителя Равенны, графа Гвидо да Полента, племянника Франчески да Римини. С братом ее, Бернардино да Полента, поэт познакомился еще во время битвы при Кампальдино. Вдохновенный певец империи, пламенный идеалист-гибеллин нашел последнее свое убежище в семье гвельфов, – графы Полента принадлежали ко гвельфской партии. Тихая, полная чар Равенна, – город, славящийся богатством памятников искусства эпохи раннего христианства, освящена также памятью Данте, проведшего здесь остаток своей жизни и тут скончавшегося. Отсюда он послал Кан Гранде делла Скала третью часть своей поэмы («Рай») и замечательное письмо, о котором мы уже говорили. Жизнь Данте в Равенне текла сравнительно спокойно и приятно: он был окружен друзьями, почитателями, двумя своими сыновьями, Якопо и Пьетро, и проводил время среди научных и литературных бесед. Словесник и поэт Джованни дель Верджилио передал Данте приглашение приехать в Болонью короноваться поэтическим венком. Но Данте отказался от этого в надежде на такое же предложение из Флоренции: он все еще думал, что его поэтическая слава наконец откроет ему ворота родного города и в церкви Сан-Джованни, там, где он был крещен, «украсят его седые волосы лавровым венком». Заметим мимоходом, что Данте первый ввел в литературу лавровый венок. Но надежды поэта оказались тщетными: дни его были сочтены; 14 сентября 1321 года он умер 56 лет от роду. Чино да Пистойя написал на смерть Данте прочувствованную канцону: «Иссяк источник, – говорит он, – в воде которого каждый находил отражение своих заблуждений», и далее: «Кто теперь будет показывать нам надежный путь от сомнений любви к высшему познанию?»

Граф Гвидо Новелло похоронил поэта с большими почестями, но вскоре изгнанный и сам из Равенны он не мог поставить ему такого памятника, какого желал. Уже гораздо позже, в 1483 году, Бернардо Бембо, отец известного кардинала Пьетро Бембо, украсил могильный памятник поэта барельефом работы Ломбарди, существующим и поныне. В 1692 году вся часовня была вновь реставрирована, а в 1780 году кардинал Луиджи Гонзаго придал ей тот вид, который она имеет и в настоящее время, по-прежнему соседствуя со старой церковью францисканцев. «Жестокая» Флоренция, так упорно отказывавшаяся принять в свою ограду живого поэта, много раз с раскаянием, но тщетно, добивалась возвращения ей праха мертвого и должна была довольствоваться тем, что почтила его память устройством великолепного саркофага с вычеканенной на нем надписью: «Уважайте великого поэта», под величественными сводами церкви Санта-Кроче, где этот саркофаг окружают памятники Микеланджело, Галилея и Макиавелли.

В 1865 году вся Италии, боровшаяся тогда за свою независимость и единство, отпраздновала шестисотый день рождения своего великого сына, – отпраздновала с величайшим блеском, как патриотическое торжество, чествуя гениального писателя, который громко провозгласил слово «единство», – и слово это, раз произнесенное, не могло уже быть заглушено. Во всех больших городах Италии поставили тогда статуи Данте.

Когда Данте умер, слава его уже была велика, но затем она разрослась еще сильнее. Петрарка выражается о «Божественной Комедии» так: «Это не творение Данте, а творение Святого Духа», и жалуется, что великий поэт «ничего не оставил сказать другим». Вскоре после смерти Данте, в двадцатых годах XIV столетия, начинаются попытки толкования «Божественной Комедии». В числе первых комментаторов поэмы Данте были Якопо делла Лана, Бомбажиоло и сын поэта, Якопо. Но талант отца не перешел к сыну, что ясно видно из комментария последнего к «Аду», а также из разных собственных его стихотворений дидактического содержания. В 1373 году Боккаччо был назначен общиной Флоренции публично комментировать Данте; после него эту должность занимали другие. Поэма читалась и объяснялась в церквах и с кафедры. То же происходило и в других городах: в Пизе, Болонье, Пьяченце, Милане, Венеции… Точка зрения первых комментаторов была религиозно-мистическая, но позже аллегориям Данте стали придавать политический смысл. Толкователей «Божественной Комедии» развелось несметное множество, и некоторые из них, незаметно для себя внося в свои труды собственные мнения и чувства, только затемняли понимание поэмы, так что Франческе де Санктис по этому поводу выразился так: «Лучше всего читать Данте с ним наедине, без комментаторов». Конечно, правило это не без блестящих исключений: немало есть и таких комментаторов, которые действительно многое разъяснили и подвинули нас вперед на пути к правильному пониманию «Божественной Комедии».

Наружность поэта, судя по портретам его и по словам Боккаччо, имела следующие отличительные черты: продолговатое лицо, орлиный нос, большие глаза, резко обозначенные скулы и несколько выдающаяся вперед нижняя губа. Цвет лица его был смуглый, а выражение – грустное и задумчивое; волосы и борода – черные, густые и курчавые. Роста он был среднего, со станом несколько согбенным под конец жизни и с медленною величавою походкой. Одевался Данте всегда в темные, скромные цвета и отличался умеренностью в пище и питье. Он был приветлив в обращении, удивительно трудолюбив и благороден.

Такой ученый мирянин, как Данте, был вообще возможен в те времена только в Италии. Он хорошо изучил классических поэтов: Горация, Овидия, Лукана, Теренция, Стация и того, кого он считал величайшим из них, – Вергилия. Он знал Аристотеля, Боэция, Туллия и других философов; писал по-латыни и по-итальянски о высших задачах, о вопросах философских, политических, о поэзии и языке. Каждое из его многочисленных сочинений значительно и характерно в своем роде. Данте был чудесным средоточием знаний, ума и таланта. Он – полнейшее и живейшее выражение Средних веков, создавших столько цельных характеров. По свидетельству его биографов и толкователей, он обладал высокими нравственными качествами и, главное, отличался справедливостью и любовью к истине. Как человек Данте ощущал все волнения любви или гнева и выражал их громко, энергично, со всем жаром и увлечением непоколебимого убеждения; но как судья в «Божественной Комедии» он отдает каждому должное по его делам и следует народному вердикту: «Vox populi – vox Dei» (глас народа – глас Божий). Он сам про себя говорит в последней своей работе «De acqua e terra»: «Я с юности рос в любви к истине, всегда стремился к ней и ненавидел ложь». То немногое, что мы знаем о его жизни, вполне подтверждает эти показания, подтверждает то, что Данте был энергичный, сильный, решительный, открытый и честный человек, исполненный ревности к добру, движимый желанием быть полезным другим и употреблять свой талант на общее благо. Таким, – и это важнее всех свидетельств биографов и комментаторов, – является он везде в своих произведениях. Верный портрет поэта найдем мы в его бессмертной поэме. Автор ее – человек гордый, благородный, впечатлительный, страстный, с возвышенной душой, с живой верой, твердый до непоколебимости, способный к самым тонким, нежным и в то же время к самым бурным чувствам, – ум широкий, смелый, проницательный. Даже в слабостях его, столь свойственных человеческой природе, есть нечто возвышенное и благородное. Он с такой простотой признает свои ошибки, так искренне, например, сожалеет, что не может избавиться от гордости… Несчастья, обрушившиеся на него, не только не ослабили его воли, не унизили его, а напротив, закалили, подняли его еще выше. Мало найдется людей в мире, у которых сердце и ум одновременно были бы столь прекрасны. Данте – совершенно идеальная натура; он также идеальный политик в лучшем смысле слова; для него справедливость и право – все, а насилие – ничто. Этот человек неуклонно и крепко держался своих убеждений и не уступал судьбе. И хотя она заставила его умереть в изгнании и бедности, – но зато он стал учителем своей нации. С этой точки зрения и надо смотреть на энциклопедический характер его поэмы. Не только ученые и литераторы черпали живую воду из неиссякаемого источника «Божественной Комедии», не только художники вдохновлялись ею, – сам народ извлек оттуда больше познаний, чем из какой-либо другой книги. В «Пире» Данте популяризирует школьную ученость; он делает то же и в «Божественной Комедии», только тут цель достигается лучше. С полным сознанием отдал Данте свой гений служению неизменным идеалам. Даже личное чувство, юношескую любовь, поэт сумел соединить самым тесным образом с наиболее высокими человеческими стремлениями. Он внес в искусство элемент свободы и провозгласил начало независимости. Всюду и всегда он является одним и тем же, – человеком, душа которого сочувствует всему, что велико и благородно, который чтит энергию даже в своих врагах, проникается благородным негодованием при виде всякой несправедливости, который способен на самую страшную сатиру, на самое беспощадное бичевание и в то же время на самое нежное сочувствие к страждущему человечеству. Ярый его гнев и глубокая скорбь по отношению к толпе людей-зверей, носящих человеческий облик, как он выражается, вызваны тем, что идея неразлучности красоты и добродетели для Данте – жизненная идея, душа мира. Но видя красоту и не находя добродетели, он чувствует в жизни разлад, который его возмущает. По словам Каррьера, Данте велик именно тем, что он никогда не теряет из виду двойственности мира, расщепленности его на внешнее и внутреннее, что вместе с практической деятельностью на пользу родного края он носит в душе и веру в идеал истины и любви, что все скорби, все страдания обращают его к себе и к Богу. Усмотрев истину в глубине собственной души, он хочет показать ее во всем ее блеске и другим людям.