Ну, и что мы имеем в итоге? А в итоге мы имеем не комитет, а форменный карнавал. Председатель — многолетний профсоюзник, в заместителях два зампреда Совнаркома, но каких! Косыгин — в недавнем прошлом нарком текстильной промышленности, Первухин — нарком электростанций. По этой логике, могли бы назначить и председателя Союза писателей… Далее: Микоян — нарком внешней торговли, о Кагановиче мы уже говорили, Сабуров — зампредседателя Госплана, самое время, конечно, планы размещения заводов составлять, до войны не успеть было… А в целом ощущение такое, словно бы мобилизовали людей из советской верхушки, кто меньше других загружен, и отправили командовать эвакуацией. Разве что Абакумов — но сами понимаете, до каких «параллельных» поручений было руководителю особых отделов в начале войны. Нет, может статься, он и приходил на заседания — поспать немного…
Тщетно пыталась я выловить и какую-то конкретную информацию о том, чем занимался Совет. Нашлась, правда, парочка «боковых» поручений. С 5 июля, например, на железных дорогах начали работать эвакопункты, которые организовывали питание и медицинское обслуживание эвакуируемых, к 22 августа их насчитывалось 128 штук. Дело, конечно, хорошее, но перед тем как обеспечивать питанием, всех этих людей надо было собрать, посадить в вагоны, привезти эти вагоны на данные станции… Или, скажем, 11 июля Косыгин возглавил группу инспекторов при комитете, которые контролировали проведение эвакуации предприятий. Контроль — дело опять же хорошее — но кто проводил саму эвакуацию?
Молчат господа историки, молчат насмерть…
…Так, согласно официальной версии, выглядели организаторы той операции, которая во всем мире признана беспрецедентной. Без предварительных планов, в пожарном порядке, во главе с председателем советских профсоюзов, которому помогали люди, никаким боком не соприкасавшиеся с тем делом, коим были призваны руководить. А вот начальник Управления военных сообщений, которое реально занималось эвакоперевозками, в их число не вошёл.
В общем, трудно найти структуру, которая бы так откровенно кричала о своей декоративности, как Комитет по эвакуации.
А теперь посмотрим, как выглядела эта никем заранее не подготовленная эвакуация. 27 июня было подписано постановление ЦК и Совнаркома «О порядке вывоза и размещения людских контингентов» и определены приоритеты: кого и что вывозить в первую очередь. В тот же день приняты решения о вывозе из Ленинграда ценностей и картин ленинградских музеев, из Москвы — государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля. Немцы еще до Минска не дошли! А постановлением от 11 июля определяется порядок эвакуации предприятий из Ленинграда и Москвы! Едва ли стоит лишний раз называть имена людей, которые одни только могли принимать такие решения (и товарищ Шверник в их число не только не входил, но даже и права совещательного голоса там не имел). Ну и какие, спрашивается, планы были у советского правительства на грядущую войну, какая была у нас военная доктрина? Малой кровью на чужой территории?
А теперь кое-что о порядке эвакуации. Планы были разработаны детальнейшим образом.
«Из Ленинграда завод № 7 — в Куйбышев, № 349 — в Казань, № 350 — в Новосибирск, № 354 — на ст. Ночка Пензенской области, № 357 — в Омск.
Из Москвы: завод № 46 — в Свердловскую область, завод № 4 — в Красноярск, завод № 232 — в Сталинград, завод № 5 (боеприпасов) — в Муром, завод № 77 — в Новосибирск, завод № 6 — в Молотов, завод № 522 — в Нижний Тагил и так далее. В постановлении указывался срок погрузки — не более 5–7 суток»[79].
Или, скажем, 13 июля 1941 года ГКО постановил организовать в глубоком тылу производство бронебойных и зенитных снарядов. Для этого надо было вывезти из Ленинграда и Москвы 2800 станков. Срок выполнения — 10 дней. Из Москвы, Ленинграда, Киева и Одессы следовало перебросить 5 тысяч рабочих и специалистов. Сроки исполнения — два дня.
Ещё пример — уже упоминавшийся нами Харьковский дизельный завод. Его сумели перебазировать в Челябинск, практически не прерывая производства. В тот день, когда из Харькова ушел последний эшелон, в Челябинске выпустили первые дизеля.
А для того чтобы станки и рабочие прямо с колес вступали в бой, для них должны были заблаговременно подготовить площадки. Уже не в книге, а в интервью Г. А. Куманев говорит:
«Знаете, часто показывают в кино: эшелон с оборудованием, станками, рабочими выгружают где-то за Уралом в чистом поле, в снег… Но я ведь историк, работаю с документами. И просто обомлел, получив в архиве огромную схему — гигантскую „простынь“ — эвакуации предприятий: с поразительной точностью было учтено оборудование, эвакуируемые кадры, расписание — день в день. Размещено — не в степи (за редчайшим исключением), а на площадках смежных предприятий! Пущено в ход — по плану, в необычайно сжатые сроки — в среднем за 1,5 месяца!»[80]
И все без предварительных планов! Все экспромтом! За какие-то две недели была составлена та самая «простыня», которую видел господин Куманев, детальнейший план перемещения промышленной базы в восточные районы страны! При этом надо было учитывать множество самых разнообразных вещей: наличие площадок для производства, удобство путей сообщения, близость смежников и поставщиков, чтобы не гонять поезда за тысячи километров, и многое другое. В общем, если Госплан за полгода справится с такой задачей, то ему можно давать премию за ударную работу, а в целом такие схемы создаются и отлаживаются годами, а еще вернее, десятилетиями, корректируясь и увязываясь с народнохозяйственными планами…
Кстати, насчёт площадок. В декабре 1940 года в Москве состоялось совещание высшего командного состава РККА, посвященное проблемам современной войны на базе анализа немецких военных операций. Завершилась она игрой на картах, моделирующей грядущее нападение.
А практически сразу после этой игры состоялась XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б), на которой было принято решение «О форсировании темпов роста оборонной промышленности». В соответствии с этим решением предполагалось начать в глубоком тылу строительство тысяч новых предприятий. Это не оговорка: до июня 1941 года было введено 2900 так называемых предприятий-«дублёров».
Что можно сделать за четыре месяца, да еще когда строятся одновременно сотни заводов? Максимум — возвести коробки цехов да забор с воротами. Смешные, глупые, утопические планы, Гитлер, наверное, очень веселился… а впоследствии именно на этих площадках разместились предприятия, вывезенные с оккупированной территории. И, естественно, планы этого строительства составлялись не после партконференции — иначе все время, оставшееся до войны, как раз и ушло бы на составление планов.
Ещё один совершенно дивный документ, и даже с архивной ссылкой приводит Г. А. Куманев. 18 июля 1941 года в письме, направленном в Совет по эвакуации, Генеральный штаб Красной Армии отмечал:
«Эвакуация населения и промпредприятий с западной границы СССР происходила без заранее составленного в мирное время эвакоплана, что, несомненно, отражается и на ее осуществлении».
И вы знаете, что предложил в связи с этим Генштаб Совету по эвакуации?
«Дать указания соответствующим наркоматам на проработку плана вывоза подведомственных им предприятий, определив для них заранее эвакобазы».
Особенное очарование данному документу придает дата — через неделю после того, как постановлением правительства каждому эвакуируемому московскому и ленинградскому заводу была выделена конкретная площадка для размещения.
Для западной границы и в самом деле эвакоплана могло не быть — данная территория вошла в состав СССР лишь в 1939 году, да и оборонных предприятий там было не густо. Но то, что об остальных эвакопланах Генштаб как бы не знал ни сном ни духом, заставляет кое о чем задуматься. А именно — кто тот агент немецкой разведки, которому должен был попасться на глаза данный документ?