— Ну, про собак-санитаров и то, что они танки подрывали, я читал. Или по телевизору видел, — сказал Рыжков. — А вот чтобы руду искать, камни… Слышь, Олег, а золотишко твоя Линда найдет? Вот, вернусь из Чечни к себе в Сибирь, куда-нибудь на прииски закачусь с такой, собаченцией, а? — Он потрепал Линду за шею. — Разбогатею.
— Линда, скажи ему — найдешь? — велел Олег. Уточнил: — Золото.
Линда не слышала раньше такого слова и виновато лишь помахала хвостом. Но ей было приятно, что все эти серьёзные люди с автоматами в руках говорят о собаках, что уделяют ей внимание. Она снова положила голову на колени нового друга хозяина, Лёши, и тот решительно заявил:
— Всё! Завожу такую же Линду! Буду искать золотишко.
— Ты потом, когда разбогатеешь, про нас не забудь. — Смирнов сказал это без улыбки, бесстрастно, как говорят о чем-то малозначительном, пустом.
Замелькали одноэтажные кирпичные дома — «Урал» въезжал в Гудермес.
За каменным, некогда побеленном забором, — четырехэтажное здание педучилища и несколько других разномастных построек, имевших хозяйственное назначение. Во всех этих помещениях разместились спецотряды милиции и комендатура Гудермеса. Спецотряды — это ОМОН, Вологодский и Саранский. Человек по восемьдесят — хорошо подготовленные, экипированные всем необходимым бойцы. За забор можно попасть только через массивные железные ворота, которые охраняются круглосуточно. Кроме того, сидит в укромном месте снайпер, обзор у него замечательный, и ночью через свой оптический прицел он видит нужные ему объекты и забор также хорошо. А на самом заборе — грозные, броские надписи: «МИНЫ!» И они, мины, действительно установлены по всему периметру огороженной этой территории. Российские милиционеры сюда не играться приехали — война, как-никак.
У омоновцев — свои задачи, а у вновь прибывшей опергруппы во главе с капитаном Смирновым и приданным ей кинолога с собакой — свои. Но все задачи сливаются в единый оперативно-тактический замысел, рычаги которого находятся в Грозном, в ГУОШ, в группе управления оперативного штаба МВД России. А сам штаб, естественно, в Москве, оттуда и поступают все главные политические и военные команды.
Гудермес — важный стратегический узел. Город — на федеральной автомагистрали, значит, здесь нужны блокпосты, проверка всего подозрительного транспорта, рядом — Дагестан, граница с соседней республикой, обиженной чеченскими мятежниками, подбивающих братьев-мусульман на волнения, митинги и вооруженное сопротивление федеральным войскам, самой власти. Гудермес — это и железнодорожная ветка, и река с охраняемым теперь мостом, и перекрёсток многих важных дорог, а, главное — воинственно настроенная часть населения, многие из которых днём — «мирные жители», а ночью — самые настоящие боевики. Их-то в числе других оперативных задач и предстояло искать прибывшей группе капитана Смирнова совместно с местной милицией.
… Комната в общежитии операм досталась на первом этаже. Ничего интересного про эту комнату сказать не удастся: бывший какой-то учебный класс педучилища, а теперь пять коек вдоль стен и по углам с тонкими матрасами и синими потертыми одеялами, шкаф для одежды с полуоторванной дверцей, стол в центре комнаты с рядком стульев и табуретов. Примечательными были здесь две вещи: хрипящая день и ночь рация в одном из углов, у койки капитана Смирнова, и стены, сплошь увешанные фотографиями голых и полуголых девиц в завлекательных позах. И на многих этих фотографиях, кто-то, сексуально озабоченный, живший здесь ранее, заботливо, для следующих поколений командированных оперов написал красным фломастером: «ХОЧУ ТЕБЯ, ПАРНИША! ВОЮЙ СМЕЛО! ЖДУ!»
Психолог писал, со знанием дела. Стимул для молодого российского милиционера — налицо.
Койка Олегу досталась не самая удобная, в середине комнаты, за столом, но зато с неё было удобно любоваться разукрашенными этими стенами с голыми красотками. Впрочем, если оставалось время от службы или не очень хотелось спать. Но стимул для эротических мечтаний, безусловно, был, тот, кто лепил красоток на стены, хорошо это понимал. Сам, наверное, был двадцатилетним ловеласом, поклонником женских прелестей. А в эти годы, как известно, либидо, то есть сексуальное влечение, самое что ни на есть активное…
Линда с интересом обнюхала новое жилище своего хозяина. Глянула вскользь и на девиц, фыркнула. Негодницы. Она, собака, и то своё срамное место хвостом прикрывает. А эти…
Ладно, хозяин сам разберётся, что к чему. Может, это ему да и всем его новым друзьям на пользу. А Линде всего этого позора не видеть — жить ей во дворе, в будке, где до неё жил какой-то неряшливый кобель: и шерсти там полно, и запах муторный, хоть нос лапой зажимай.