И тихонько насвистывая, она направилась в кухню.

– Смешно, – сказала Дэниелл. – Пэм, оказывается, шутница. Она поднялась.

– Большинство гостей уже вернулись и легли, так что…

Она не заметила его движения, но неожиданно Дики оказался между ней и дверью.

– Это действительно так смешно? – мягко спросил он. – Что мы можем вместе получать удовольствие?

В ней боролись разные чувства – любовь, желание, обида, растерянность, протест. Но один образ взял верх над другими – воспоминание о том, как сегодня вечером он пришел в «Ивы» с Норой и ее родителями…

Она попыталась говорить спокойно.

– Да, это смешно.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и отступил, больше не загораживая ей проход.

– Спокойной ночи, Дэниелл.

Это прозвучало больше как расставание, чем обычное прощание.

Он проследовал за ней через холл к боковому выходу, где Дэниелл повернула к кухне, а Дики вышел из дома.

Пэм как раз выключила миксер, когда вошла Дэниелл.

– Ты все еще здесь?

Ее взгляд метнулся мимо Дэниелл, как будто она ожидала увидеть Дики у нее за спиной.

– Вот именно. – Дэниелл даже не пыталась скрыть иронию в голосе. – Конечно, я собираюсь провести ночь с ним. Когда мужчина ужинает с другой женщиной, это, разумеется, вовсе не повод дуться…

– Вообще не похоже, чтобы это было свидание, Дэниелл.

– То есть? А ее родители? Позволь тебе заметить, что, когда речь идет о Дики, это значит гораздо больше, чем простое свидание.

Пэм возилась над тестом.

– Он прощался с ней.

Он уезжает. Эта мысль ножом прошлась по сердцу Дэниелл.

– Муж Норы хочет помириться, – продолжала Пэм, – поэтому завтра она возвращается в Калифорнию.

Так это не Дики уезжает?

– И кто это говорит? Миссис Хансен и остальные сплетницы Элмвуда?

– Да. И мать Норы в их числе.

Боль в груди почти отпустила Дэниелл, и она смогла сделать глубокий вдох. И все же… что-то здесь не так. Что-то не сходится.

– Она возвращается к мужу. Поэтому она устраивает прощальный ужин с Дики. Логика железная. Только при чем здесь Дики?

– Я не уверена, – протянула Пэм, – но, кажется, это отец Норы позвонил ему и попросил прийти. Наверно, ему не хотелось быть в меньшинстве. А ты бы согласилась наедине провести вечер с Норой и ее матерью?

Это нисколько не проясняло ситуацию. Почему именно Дики? А впрочем… Если бы он ухаживал за ними обеими, хватило бы ему наглости привести Нору сегодня вечером в «Ивы»?

Хватило бы. Во всяком случае, по отношению к ней он не испытывал никаких обязательств. Может, даже специально это делал. Чтобы Дэниелл не питала иллюзий.

– Ну, куда бы ты ни шла, – проговорила Пэм, – давай, отправляйся. Я все равно здесь.

– Я не хочу обременять тебя, – слабо запротестовала Дэниелл.

– Здесь все равно негде спать. А тебе надо отдохнуть. Учти, помогать с завтраком я не вызывалась.

Дэниелл засмеялась.

– Ладно, ухожу.

Она была уже в дверях, когда Пэм, озорно поблескивая глазами, добавила:

– Последний вопрос, Дэнни. Если эта сумасшедшая выберется с чердака и мне понадобится твоя помощь, где тебя искать?

Дэниелл скорчила гримасу и хлопнула за собой дверью.

Основные мероприятия Фестиваля клубники проводились в самом большом парке Элмвуда, в нескольких кварталах от центра города. Однако и на центральной площади машин было больше, чем Дэниелл ожидала. Ей пришлось ждать. Постукивая пальцами по рулю, она смотрела на площадь.

Внутри стеклянного двухэтажного холла квартиры Дики горел свет. Как сигнальный огонь на маяке. Он притягивал ее, словно магнит.

Гостиная тоже была освещена. Видимо, Дики еще не ложился.

Пробка рассосалась, но Дэниелл не сняла ногу с тормоза.

Надо извиниться перед ним за Марту и музей.

Другого шанса может не быть.

Не раздумывая, она повернула на площадь и остановилась возле дома Дики.

Свет в окнах гостиной погас, но она все равно нажала на кнопку звонка.

Голос в домофоне показался ей усталым.

– Дики? Можно мне на минутку?

В ответ лишь зажужжал замок.

Он ждал наверху спиральной лестницы, опираясь на перила и не сводя с нее глаз. Дэниелл стала задыхаться, как будто она поднималась не по лестнице, а по отвесной скале.

Он не пошевелился, пока она не поднялась, затем отступил в сторону, приглашая ее жестом в гостиную.

– Входи.

– Я ненадолго, – сказала она – Какая жалость! – Голос прозвучал резко. Кровь прилила к лицу Дэниелл. Она имела в виду совсем другое.

– Я хотела сказать, что ты, наверное, устал, так что я долго не задержу тебя.

Это прозвучало не лучше. Дики не ответил. В гостиной было темно, не считая слабого света уличных фонарей, который проникал сквозь тонкие занавески.

– Извини за беспокойство, – начала она.

– Ничего. Я как раз заканчивал кое-какие бумаги для Норы, чтобы она могла завтра взять их с собой.

Итак, Пэм была права.

– Я разговаривала с Мартой сегодня вечером, – осторожно сказала Дэниелл. – Она не правильно прочла условия, касающиеся инвестирования музейных денег. – Она попыталась улыбнуться. – Марта – чудо, но в финансовых вопросах как ребенок!

Дики не ответил.

Дэниелл вдруг захотелось, чтобы на него падал яркий свет, чтобы увидеть его глаза.

– Мне следовало знать, что ты не сделаешь того, в чем я тебя обвиняла. Извини меня. Дики. Он сделал легкое движение.

– Интересно было бы знать: ты подозревала меня в неумении инвестировать или считала меня мошенником?

Он не собирался облегчать ей задачу. И с какой стати?

– Немного и в том, и в другом, – тихо сказала она. – Сегодня вечером Марта объяснила мне, что случилось. Я почувствовала облегчение, но не удивление.

– Я не знал, что она действует без одобрения попечительского совета.

– Я это предполагала.

Он постоял минуту, затем молча кивнул.

Пора было уходить, но ноги у Дэниелл будто приклеились к ковру.

Ничего на самом деле не изменилось. Да, теперь она знала, что любит его уже давно. Но любовь ее была безнадежна. Заниматься с ним сейчас любовью было бы самой большой глупостью.

Это только разрушит ее, опустошит. Рано или поздно ей придется молча смотреть, как он уходит.

С усилием она сделала два слабых шага в сторону холла.

– Ну что ж, за этим я и пришла. Он не отступил в сторону, чтобы дать ей пройти.

– За этим, Дэниелл?

У него в голосе появились грубоватые нотки.

Он потянулся рукой, как будто хотел погладить ее по щеке. Но, не коснувшись ее, пальцы замерли в миллиметре от лица. И все же у нее было ощущение прикосновения.

«Я не увижу, как он уйдет, – поняла она. – Потому что уйду я».

Она еще пробудет в Элмвуде, пока они не передадут ресторан новому владельцу. На это уйдет несколько недель; может, меньше. Чуть больше времени уйдет на то, чтобы определиться с «Веселой вдовой». Можно нанять управляющего, пока не решится проблема с Яблонски. А потом она уедет обратно в Чикаго.

Так что ей терять?

Дики никогда не обещает, и она знает это.

Но она любит и принимает его таким, какой он есть. Дэниелл больше не испытывала ни опустошения, ни протеста, ни утраты. Она приняла решение.

– Ты как-то говорил о блаженстве, которое мы могли бы найти вместе… – Голос у нее был тише шепота. – Я хотела бы поискать его, Дики.

Рука у него дрогнула. Затем его пальцы стали удивительно нежно гладить ее по щеке, переместились к основанию шеи, и он прижал ее к себе.

Приятное тепло разлилось по всему телу Дэниелл. «Какое умиротворение», – подумала она. Меньше всего она ожидала испытать именно это чувство в его объятиях. Но едва рухнула выматывающая силы оборона, она почувствовала покой и безмятежность. Ей стало совершенно легко. Расслабление…

Затем Дики поцеловал ее, и приятное тепло превратилось в обжигающий жар. Покой и безмятежность превратились в пепел. Расслабление уступило место страстному желанию прижаться к нему, слиться с ним.